Мысли вслух на Иов 38:1-21

После Элиу, заявившего, что он вполне может заменить Иову Бога потому, что, дескать, от Бога Иов услышал бы то же, что от него, Элиу, наконец, Бог заговорил сам. И, казалось бы, ничего нового Он Иову не сказал. Но дело ведь не только в том, что сказано, дело ещё и в том, кто говорит. А иногда даже в первую очередь в том, кто говорит. Иов, наконец, услышал Того, Кто может сказать все правильные слова со властью и со знанием дела. Он услышал голос Божий. И первый же вопрос, заданный Богом Иову, заставляет Иова умолкнуть. Что ты знаешь о Моём мире? Знаешь ли ты его так, как Я?

Вопрос не праздный и не риторический. Хотя ответ на него очевиден. Но он заставляет задуматься. Ведь Бог ставит в один ряд смену дня и ночи, изменение лица земли и суд над нечестивыми. А если всё так, то что, в самом деле, может знать человек о том зле, в котором мир оказался после падения?

Разумеется, человеку известно зло мира. Так же, как известны ему смена дня и ночи и перемены, происходящие в природе. Известны постольку, поскольку касаются его самого. Всё остальное — лишь экстраполяция, а значит, теория, абстракция, нечто такое, чего человек реально не знает, а знает лишь умозрительно. А вот для Бога реален весь мир. Во всей его полноте. Для Него в мире нет ничего абстрактного, умозрительного. И экстраполяции Ему тоже не нужны: Он видит все возможности созданного Им мира, все его пути и все его тупики, притом видит не как некие модели возможной реальности, а как реальность разных способов существования мира и осуществления заложенных в нём возможностей. Для Бога даже ад, которого Он не создавал, реальнее, чем для тех, из-за кого этот ад появился.

Бог полнее и ярче воспринимает творимое нами зло, чем мы, его творящие. И Он уж точно лучше знает, что с этим злом делать, чем любой из нас. Только знающий мир в полноте знает, как избавить его от того, что полноте мешает. Именно об этом и говорит Бог Иову. Конечно, и друзья говорили ему нечто в том же роде. Но, сказанные людьми, такие слова скорее заставят предположить, что говорящие их люди стремятся лишь отгородиться от проблемы, закрыться от неё правильными, но ни к чему не обязывающими словами. Иное дело, когда их говорит Тот, Кто сотворил мир и знает о нём всё. Тот, кто отвечает за судьбы мира и не снимает с Себя ответственности за него. Таким словам можно поверить.

Голос из бури отвечал Иову, Господь не обращается ко всем, собравшимся вокруг него, но к тому из людей, кто Его вопрошал. Должно быть, тому, кто, подобно обличителям Иова, составил себе чётко определённое представление о Боге, трудно услышать Его, Непостижимого и всё Превосходящего, нежели Иову, недоумевающему, но открытому навстречу Богу.

Господь отвергает речи Иова, называя их словами без смысла. Но Его обращение к Иову не похоже на слова обличения, исходившие от людей. Только один Господь видит полную картину всего происходящего в мироздании, а любые человеческие суждения основаны на крайне ограниченных исходных данных, поэтому Он — Единственный, имеющий возможность раскрывать Истину.

Иов не вправе судить о полноте устройства мироздания, а значит, претендовать на понимание полного смысла всего, что с ним произошло, по той причине, что всё это не вмещается в неизбежно ограниченное человеческое мышление. И однако Господь обращается к Иову не как к какой-то мелюзге, которую можно проигнорировать, но как к тому, кто многого не понимает, и тем не менее наделён тем достоинством, которое Бог не отвергает. Слова, призывающие Иова отвечать: препояшь ныне чресла твои, как муж, свидетельствуют именно об этом.

Перед нами ещё раз раскрывается двуединство человека, при всей своей слабости, греховности и ограниченности являющегося вершиной Творения, призванной предстоять пред Богом.

Наверное, когда книгу Иова читаешь впервые, поворот сюжета в 38-й главе кажется неожиданным и поражает читателя. Но не меньшее впечатление он производит и когда читаешь ее вновь и вновь, когда ждешь этого момента, и хочется пролистать многословные речи Елиуя и друзей Иова, чтобы скорей дойти до 38-й главы. Наконец, это произошло: Бог ответил Иову.

Вспомним, только что Елиуй доказывал, что Бог непостижим и далек, и диалог с Ним невозможен и опасен для жизни. Друзья возмущались Иовом, который просил Бога ответить Ему, сказать ему хоть что-нибудь. Иов же упорно верил и молил Бога быть не только Судьей, но и Изабвителем. Нет, это невозможно, говорили друзья, требовать, чтобы Бог разговаривал с тобой – кощунство. Бог прав и всемогущ, и человек не должен требовать у Него объяснений. Но Бог – ответил, и этим посрамил всех клевещущих на Него.

Бог ответил Иову, и значит – Ему небезразличен вопль страдальца. Бог не покинул Иова, и не со стороны смотрел Он на его мучения. Иов, и всякий человек, нужен Богу, и Всемогущий нисходит до разговора с ним.

Даже грозные слова Бога, обращенные к Иову, звучат как победные трубы, возвещающие торжество веры. «Кто сей, омрачающий провидение словами без смысла?» – звучит глас Божий из бури. Господь упрекает Иова за его сомнение – за то, что вера Иова недостаточно радикально отличалась от богословия его друзей. Как Отец, Он наставляет Иова, и гимн красоте и величию творения уже не звучит здесь фальшиво, как в предыдущих главах.

В уста Господни автор книги вкладывает гимн величию Творца, так же, как и не раз вкладывал его в уста друзей Иова. Те говорили: Бог велик, и не пытайся говорить с Ним и понять Его. Здесь Господь говорит о величии, которое еще больше: Он настолько велик, что в Его сердце есть место любви и состраданию. Более того, масштаб творческих сил Вседержителя становится в заключительной части книги мерилом величия Его любви и Его сострадания.

В этом – главный смысл слов Господних. Но каждый стих 38 и следующих глав поражает и собственной красотой. Эти слова прекрасны, как прекрасны детали грандиозной картины. Удивителен и очень важен для читателя оттенок легкой иронии, с которой Господь обращается к Иову: как контрастирует он с мрачными рассуждениями друзей Иова! «Где был ты, когда Я полагал основания земли? – спрашивает Господь Иова, – давал ли ты когда в жизни приказания утру и указывал ли заре место ее?». Нет, конечно, очевиден ответ на риторические вопросы. Где был Иов, когда Бог полагал основания земли? В замысле Бога, в Его сердце – вот где был Иов. Иов не может объяснить всего того, о чем спрашивает его Господь, да и едва ли это в самом деле требуется. Он – часть творения, о котором печется Творец. И он не оставлен Творцом на произвол судьбы, он не выпал из замыслов Господних. Поэтому ответ Божий наполнен для Иова и читателя удивительной радостью. Автор книги наполняет свой гимн тем, что он сам называет «общим ликованием утренних звезд» – светом чистого и прекрасного мира, в котором Бог слышит человека и отвечает ему.

По-видимому, горячая речь Элиу стала той последней каплей, которая переполнила чашу долготерпения Божия, и потому, когда Элиу умолк, Бог заговорил Сам. Произошло то, чего так долго ждал Иов: Бог заговорил с ним, как человек, и у Иова появилась наконец возможность сказать Ему всё. Что же говорит Бог Иову? Он спрашивает: кто же это затемняет промысел Божий словами, в которых нет знания (ст. 2)? По-видимому, ни сам Иов, ни его друзья, ни Элиу не поняли чего-то главного в действиях Божиих, без чего они действительно теряют всякий смысл. Но отвечает Бог одному Иову, ведь только Иов решился задать ему те вопросы, на которые он теперь ждал ответа. Но Бог не отвечает Иову прямо. Вместо этого Он задаёт ему встречный вопрос: а можешь ли ты вообще понять смысл мироздания? Присутствовал ли ты при сотворении мира? Понимаешь ли смысл всего, в нём происходящего (ст. 3 – 21)?

На первый взгляд, эти слова очень напоминают то, о чём не раз говорили Иову и его друзья, и Элиу. Но в данном случае важно было не только то, что сказано, но и то, кто говорит. В устах человека такие слова могли звучать своего рода отговоркой, попыткой уйти от ответа; в устах Божиих они становились свидетельством не только мудрости, но и благости Божией. В самом деле, Бог показывает Иову сотворённый Им мир, как хозяин дома показывает его приглашённому им к себе в дом гостю. Конечно, в случае Иова эта «экскурсия» по Божьему миру была вызвана теми острыми вопросами, которые Иов задавал Хозяину. Но она сама становилась уже в некотором смысле ответом на вопрос Иова о том, есть ли Богу дело до людей, их жизни и их проблем.

В самом деле, если бы Бог был совершенно равнодушен к человеку, зачем бы Он стал отвечать Иову и, тем более, показывать ему Своё творение? После такого ответа Иову, как минимум, должно было стать ясно, что Бог его не бросил и не бросит впредь. Но было в этом предложении взглянуть на мир Божий и нечто большее. Если человек может так обозревать мир Божий, если он вообще в состоянии охватить его одним взглядом, хотя бы и с помощью Божией, значит, человек занимает в нём совершенно особое место, предназначенное ему Богом. А если так, то и на все остальные вопросы, заданные Иовом Богу, ответ, скорее всего, будет положительный: Богу есть дело до человека, человек не просто говорящее животное, он может задавать Богу вопросы, и Бог будет на эти вопросы отвечать, если только сам человек будет готов Его услышать.

Вопрос, заданный Богом Иову, звучит иронически и даже несколько издевательски. О том, что вопрос сугубо риторический, и говорить не приходится: это очевидно само собой. Но зачем Бог задаёт его? Конечно, всё можно было бы объяснить простым желанием указать Иову его место в мироздании, которое отнюдь не даёт ему права на глобальные обобщения даже тогда, когда дело касается вопросов добра и зла или его собственной судьбы. Но только ли в этом дело? Будь так, Иов едва ли раскаялся: ведь раскаивается он вполне искренне, к такому раскаянию не принудить ни силой, ни демонстрацией собственного величия. А может быть, именно здесь и находится ответ на все вопросы и обвинения страдающего праведника? Конечно, Иов, как и всякий человек, знает не всё и не ему судить о справедливости в масштабах человечества. Да и собственную свою судьбу он, как видно, может осмыслить лишь отчасти. Именно это не раз повторяют Иову его друзья. Но такой ответ хорош для благополучного богослова, а не для страдающего праведника, которому от подобного рода ответов не легче. Однако вопрос Божий можно услышать и иначе: тебя не было, когда Я создавал мир; но вот, Я говорю с тобой, Я обращаюсь к тебе, и ты, бывший до сей поры песчинкой во вселенной, стал частью Моего мира и Моего плана. Разве не это главное? И, как видно, для Иова риторический вопрос, заданный ему Богом, действительно становится ответом на все вопросы. Или, по крайней мере, обещанием, что ответ есть и раньше или позже он непременно будет получен.