Мысли вслух на 1 Ин 1:1-10

Начало послания перекликается с началом написанного Иоанном Евангелия, в свою очередь напоминающего начало книги Бытия. Казалось бы, есть и отличие — там повествуется об основах мироустройства, а здесь Иоанн напоминает, что является свидетелем того, о чём пишет. Но его свидетельство не сводится только лишь к протокольному подтверждению фактов, оно состоит в возвещении того, что Иоанн знает сущность того, что он видел — приход в мир Источника жизни. Цель послания в том и состоит, чтобы люди имели общение с Ним и между собой — не светское общение или мельтешение на «тусовках», но невыразимо таинственное единение с Богом и с братьями, также вступившими в единение с Ним и между собой.

Критерием подлинности такого единения должны служить качественные изменения, происходящие с людьми, а не только формальная принадлежность к братству. Но нет ли противоречия в том, что ходящие во свете не могут пребывать во тьме, если никто не может утверждать, что не имеет греха?

Нет, поскольку увидеть собственную греховную тьму можно только благодаря свету. Увидев, следует не укрываться обратно во тьму, а напротив, смело с покаянием идти к свету, избавляющему от греха.

Своё послание Иоанн начинает со взаимоисключающих, как может показаться, утверждений. С одной стороны, он говорит, что, если мы пребываем («ходим») во тьме, то мы вне истины, а значит, и вне Христа. С другой стороны оказывается, что если мы уверяем себя и других в собственной безгрешности, то мы или ошибаемся, или обманываем себя и других. Между тем речь в данном случае идёт не о противоречии, а о той антиномии духовной жизни, которая была известна и до прихода Христа каждому вставшему на путь праведности. Собственно, антиномия эта и описывает праведность как таковую (в библейском, разумеется, её понимании).

Праведность человеку не свойственна, она свойственна одному лишь Богу. Для человека же праведность — не свойство и не качество, для человека она — состояние, в котором можно пребывать при условии постоянного богообщения. Пребывание в состоянии праведности означает одновременно и пребывание в Божьем присутствии. Если говорить о христианской жизни, то речь надо вести о пребывании в Царстве. Именно об этом и напоминает апостол адресатам своего послания: христианство — всё тот же путь праведности, только со Христом и в Его Царстве. Изменилась ситуация, изменились обстоятельства пути, но сам путь праведности остался прежним. И человеку по-прежнему надо его пройти, если, конечно, он хочет войти в Царство.

Но завершиться христианский путь может не раньше полного преображения человеческой природы, которое станет возможным лишь в день возвращения Спасителя и полного торжества Царства. До этого момента, во время пути, говорить о праведности ещё рано. Она лишь состояние, которое легко утратить, если игнорировать реальность собственной греховности, свойственной падшей человеческой природе. Речь именно о свойствах человеческой природы, обусловленных грехопадением. И о состоянии, этим свойствам противоположном. Так грех и праведность сочетаются в жизни одного и того же человека, ищущего Царства. Вопрос лишь в том, что в своей жизни выбирает сам человек, где и в чём утверждена его воля.

Если он считает грех нормой, «ходит во тьме», то ни о какой истине в смысле пути праведности речи нет. Но игнорировать реальность греха тоже едва ли стоит: на пути праведности, для того, чтобы научиться в этой самой праведности пребывать, важен духовный и нравственный реализм, иначе дело для идущего может кончиться плохо: пребывание в мечтах и иллюзиях на собственный счёт нормальной духовной жизни не способствует. Вот об этой главной антиномии духовной жизни и напоминает Иоанн своим читателям, чтобы они не сбились с пути.

В 3-м стихе мы читаем: "чтобы и вы имели общение с нами". Получается, что общение людей друг с другом обусловлено общением каждого с Богом. Только общение с Ним, только молитва делает возможным опыт Встречи человека с человеком. Он соединяет нас. Учит любить.

Но апостол Иоанн описывает не просто богообщение, а уверенность человека, который видел своими глазами, осязал руками Иисуса Христа. Он свидетельствует об этом в своем послании, что общение построено на свидетельстве. Мы можем свидетельствовать о том, что сами узнали о Боге из своего опыта - и тем самым дарить жизнь. Сейчас мы не можем физически протянуть руку - и коснуться руки Господа, и мало кому бывают явления. Разве это значит, что теперь общение и жизнь невозможны, по крайней мере такие, о которых пишет апостол?

Есть опыт Встречи. Когда общаешься с человеком, и понимаешь, что в нем - Господь. Что смотря на него - видишь Бога, касаясь его - касаешься Бога. Иногда это действительно какой-то удивительный человек, из жизни которого очевидно, что он следует за Христом и подражает ему. Но иногда это бывает совершенно неожиданно, просто встречаешься с кем-то взглядом и вдруг испытываешь настояющую радость от того, что Господь сотворил нас такими разными, смотришь в глаза человеку - и узнаешь что-то новое о Боге. Опыт встречи и опыт радости.

В Боге - никакой тьмы. В каждом человеке и свет, и тьма. Но искру Божественного Света можно разглядеть в каждом. Господь прощает нам наш грех, нашу тьму, освещает самые мрачные закоулки души, и выжигает грех огнем своей любви и своего прощения.

Жизнь любимого ученика Иисуса скрыта от нас. Библия не дает нам сведений о том, как он прожил большую часть отпущеных ему лет, как он умер. У нас есть его Евангелие, его послания и Апокалипсис. Мы считаем его великим мистком, человеком, который видел то, что смертным людям видеть не дано. И слишком часто мы считаем, что это и было его служением, основным заданием - донести до нас неземное. В лучшем случае мы думаем, что Его главной задачай было услышать и донести до нас слова Христа. Все это, конечно так. Но сегодня мы читаем не об этом. Иоанн Богослов дает нам формулу апостольского служения: мы пишем вам о том, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни. Он говорит нам: я прикасался к Нему своими руками, я дотрагивался до Него, я чувствовал тепло Его руки. Не видения Последнего Суда, не символы, не пророчества - не это главное, а то, что я, человек, своей рукой касался Бога и Человека. Мы сами свидетельствуем, обычно, об этом в последную очередь, потому что легче объяснить сотворение мира, происхождение зла и греха, все это, конечно, объяснить значительно легче, чем возможность прикоснуться рукой к Богу.

Свидетельствуя о Христе, Иоанн вместе с тем свидетельствует и о Царстве. Иначе и не может быть: они неразделимы. Само явление Сына связано с тем, что невидимая, недосягаемая прежде Божья жизнь, жизнь небесного Отца становится видимой (ст. 2). Видимой через конкретного Человека и в конкретном Человеке, Которого можно пощупать руками и рассмотреть так же, как можем мы рассмотреть и пощупать всё, что есть в нашем мире (ст. 1). И через это стать частью Царства, приобщиться той жизни, которой живёт Отец и которую во всей полноте несёт в Себе Сын (ст. 3). Это и есть христианство. Иоанн не случайно говорит о полноте радости (ст. 4; Синодальный перевод называет её «совершенной радостью»). Речь идёт о той радости, которая связана с присутствием Божьим в жизни человека или общины. Об этой радости знали, конечно, и до прихода Христа.

Но вот полноты её в дохристианские времена не знал никто. И дело тут не в том, что она никогда и никем не переживалась в полноте, и даже не в том, что всякая радость вместе с жизнью тогда завершалась шеолом, миром теней, царством мёртвых, которое уравнивало всех. Дело в том, что дыхание Божье, дыхание Царства не могло вместиться в полноте ни в одном человеческом сердце — и потому не могло раскрыться миру изнутри, так, чтобы быть доступным каждому ищущему.

Извне это дыхание долетало, и в мире во все времена были люди, которые его ощущали. Но полностью преобразить наш мир, вернуть его в то состояние, в котором он мог бы снова стать частью Царства, как было до падения, можно только изнутри. И Спаситель, придя в мир, приносит в него Царство. Во всей полноте, теперь доступной каждому ищущему и готовому довериться Ему.

Но приобщиться жизни Царства означает не только прикоснуться к ней внешним образом. Это означает также впустить её внутрь. Сделать так, чтобы наше сердце стало той дверью, через которое дыхание Царства входит в мир. Падшему человеку это не по силам. Но можно отрыть своё сердце Христу, впустить Его в свою жизнь, и тогда Он сделает наше сердце той дверью, через которое дыхание Царства ворвётся в мир так же, как когда-то оно ворвалось в него через открытые окна Сионской горницы. Тогда наша жизнь и станет до конца христианской — мы будем жить Царством и в Царстве.

В сегодняшнем чтении из послания святого апостола Иоанна прослеживается интересная логическая связь. Иоанн пишет, что Бог есть свет, а следовательно, если мы находимся во тьме – это верный признак того, что мы не в общении с Ним. Это понятно. Но он продолжает: если мы находимся во свете, то имеем общение друг с другом. То есть условие этого общения – нахождение во свете. Что же это за общение? Ведь совершенно очевидно, что можно общаться с людьми, находясь в состоянии любой тяжести греха, будучи воинствующим атеистом и так далее. Нельзя же утверждать, что нехристиане не общаются друг с другом.

Видимо, Иоанн говорит о каком-то особом общении, условие которого – нахождение во свете Христовом. Наверное, он имеет в виду общение, связь людей в Церкви – когда наши отношения определяются в первую очередь не симпатиями-антипатиями, а тем, ради чего, точнее, вокруг Кого мы собраны: личностью Христа. Его свет просвещает и исцеляет все отношения.

Апостол Иоанн наглядно демонстрирует нам принцип: хочешь научить человека чему-нибудь сложному, сначала скажи ему что-нибудь обнадеживающее. Весь этот текст нам говорит о том, что человек грешен и, хотя и оступаясь, он может и должен преодолеть себя, прийти к Тому, Кто прощает грехи и лечит все раны. Что, узнавая Бога, мы входим в Его свет и значит лучше видим всю грязь, которую только Он может вычистить. Что первым знаком удаления от Света будет мысль о том, что нет в тебе греха — ты просто перестаешь его видеть в темноте. Иоанн учит нас необходимости очищать себя, приходить за очищением к Тому, Кто может очистить. Но чтобы сказать все это, Иоанн прежде всего говорит нам то, что в любой исповеди становится источником надежды и боли одновремнно, то, что объясняет все, но это обяснение принять сложнее всего. «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы». В Нем нет никакой тьмы, тьма умирает в этом Свете, она не может достичь Его никогда. Тьма не может исходить от Света. Свет не распространяет зло и ненависть. Ничего этого в Боге нет. Хорошо это? Лучше этого ничего и быть не может, потому что тогда мы знаем в любой момент, что Он не предаст, не убьет, что из Его рук можно приять все, потому что тьмы в этом точно нет. Плохо это? Не то, чтобы плохо, но страшно, что и наша тьма при приближении к Нему умрет, и может оказаться, что кроме нее, ничего не осталось. Трудно это? Очень, потому что этот текст мы читаем в день памяти избиения вифлеемских младенцев — фактически первых мученников за Христа. Если Бог Свет, то как вообще такое возможно? Почему невинные дети умирали и продолжают умирать? Могли ли они выжить? Да, но только если бы тьма согласилась умереть добровольно, приблизиться к Свету и умереть. Свободный человек Ирод решил убить Мессию и это не было заблуждением, ужасом от слов Спасителя, которого потом многие считали богохульником. В тот момент, когда Ирод принимал решение, Иисус был Младенцем и еще не проповедовал. Ирод был первым человеком, который знал, что родился Мессия и решил уничтожить именно Мессию, Бога, уничтожить исполнение пророчеств. Он решил уничтожить Свет, сделал выбор слиться с тьмой. Когда тьме не удается достичь желаемого уничтожения Света, она пытаеся переложить ответственность за свои злодеяния на сам Свет. Виновен ли Свет в том, что тьма убивает все на своем пути, чтобы добиться власти и уничтожить Свет? Виновин ли Свет в том, что реализуя свою свободу, мы выбираем зло? Отвечая «да», мы обманываем себя, считая, что сможем переложить ответственность за свою тьму на Бога. Потому, что и самообман, как тьма, сгорит однажды в этом Свете.

О том, что Бог есть свет, Иоанн, очевидно, сказал не первым. И речь даже не о том, что он мог слышать что-то подобное из уст Самого Спасителя: об этом говорится и в ветхозаветных книгах тоже. Почему же тогда апостол говорит это, как бы заново открывая и провозглашая нечто, что составляет важную часть благовестия? Прежде, конечно, тоже никто не сомневался, что тьме в Боге места нет. Но нередко в ветхозаветных книгах упоминается о Боге, Который посылает человеку не только благо, но и зло. Конечно, многое можно списать на образный, богословски отнюдь не выверенный библейский язык, обычно не различающий волю и попущение. И всё же: с Богом приходилось жить в мире, где было место не только добру, но и злу, не только свету, но и тьме. Конечно, так было не всегда: достаточно вспомнить первую главу Книги Бытия, замечательную поэму о сотворении мира, где Бог в первый же день творения разделяет свет и тьму, разделяет так, что тьма остаётся вне сотворённого Им мира, который в первый день творения предстаёт перед нами весь залитый светом присутствия Божия, того присутствия, которое тогда обнимало собой весь мир. А затем что-то произошло, мир пережил какую-то ужасную катастрофу, и тьма омрачила прежде сияющее творение. И вот теперь всё снова возвращается к первому дню, мир снова становится ярким и сияющим, и теперь Бог больше никогда не обратит к человеку тёмную сторону Своего творения. Наступает время Царства, время преображения, после которого в жизни тех, кто выбрал Бога, никакой тьмы уже не будет. И апостол провозглашает наступление этого Царства. Так же, как провозглашал его близость Сам Спаситель.

Сегодня мы начинаем чтение первого Соборного послания апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Написанное в 90-е годы первого века, оно в краткой форме содержит самые основания апостольского учения. Мы слышим в нем подлинное свидетельство того, кто возлежал на груди Учителя на Тайной вечере и стоял с Пресвятой Девой у подножия Креста. Как и в Евангелии, апостол Иоанн в сегодняшнем отрывке говорит нам о свете, который просвещает каждого человека, приходящего в мир. Здесь апостол делает из этого свидетельства своего рода практический вывод. Свет Божий, достигающий человеческого сердца, дает нам возможность, пишет он, не лгать себе и Богу. И в первую очередь это выражается в покаянии, в исповедании грехов. Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя.

И дальше апостол пишет о самом прекрасном в евангельском призыве к покаянию: о прощении. Наше исповедание (в точном смысле слова — признание) грехов ведет не к унижению и осуждению. Бог не ругает нас, как мы ругаем признавшихся в проступках детей, но благодаря ходатайству Христа дарует нам Свое прощение. Поэтому исповедание оказывается для нас путем в новую жизнь. Радикальное отличие этой новой жизни состоит в том, что в ней человек соблюдает слово Христа, потому что в нем совершается любовь Божия.

Язык Писания — язык парадоксов, потому что реальность, которую описывает Слово Божие, не вмещается в однозначные формулировки. Сам Бог парадоксален: Он Един и Троичен одновременно. Его отношение к нам парадоксально: Он нас любит такими, какие мы есть, но мы, такие, какие мы есть, Ему не нравимся. Парадоксален этот мир: он сотворен всеблагим Богом, но во зле лежит. О подобной парадоксальности внутри нас пишет апостол Иоанн в своем Послании.

С одной стороны, мы «познали Его», что проявляется в исполнении нами Божиих заповедей. А с другой стороны, «если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым, и слова Его нет в нас». Вот это одновременное присутствие в нас несовместимых греха и благодати и составляет напряжение, динамику христианской жизни, наше движение из тьмы в свет.

А тот стих, что мы прочитали сегодня, говорит нам о том, как нам следует совершать это движение. Надо открыто пред Богом признавать свои грехи (обнаруживаемые нами как нарушения Христовой заповеди о любви друг к другу), признавать свою несамодостаточность и просить Его о том, чтобы Он вмешался в эту ситуацию. И тогда Он Своим прощением очищает нас изнутри, давая нам силу Святого Духа на изменение нашей жизни, на восхождение к Нему.

Почему апостол считает, что отрицание человеком своей греховности является лжесвидетельством об Иисусе? Конечно, можно было бы сказать, что речь идёт, в первую очередь, о смысле земного служения Спасителя, Который прямо говорил, что мир лежит во зле, а Он пришёл для того, чтобы его от этого зла освободить. Едва ли на таком фоне наши утверждения о собственной безгрешности прозвучат хоть сколько-нибудь убедительно; скорее уж они станут свидетельством нашего легкомыслия или нашей самонадеянности. Возможно и иное: Иоанн мог в своём послании ответить тем своим единоверцам, которые были (быть может, вполне искренне) убеждены, что, доверив свою судьбу Христу, они разом избавились от власти над собой того греха, который прежде мешал им жить праведной жизнью. Зная, что грех и Царство несовместимы и будучи уверены в том, что Царство стало неотъемлемой частью их жизни, они совершенно успокоились на счёт собственной греховности: им казалось, что теперь они уже неподвластны греху по определению. Апостол же, как видно, развеивает их заблуждения на собственный счёт. Но главное всё же, наверное, в другом: отрицание человеком собственной греховности во многом обессмысливает сам приход Спасителя в мир. Уже Исайя Вавилонский говорил, что Мессии придётся пострадать не за Свои грехи, а за грехи народа, к которому Он придёт. А очищение народа от греха станет одной из главных стоящих перед Ним задач. И Сам Иисус немало говорил именно о спасении грешников от их греха, не очистившись от которого в Царство не войти. И вот теперь оказывалось, что в Церкви нашлись люди, ставившие под сомнение эту миссию Спасителя. Неудивительно, что Иоанн даёт им резкую отповедь: ведь, не желая принимать предложенное спасение, они не только сами не шли за Христом, но и других сбивали с пути. Иоанн же прекрасно понимал, что речь идёт о вещах слишком важных, чтобы к ним можно было подходить столь легкомысленно.

Как знакомо некоторым из нас чувство страха и нежелания сознавать свой грех и идти с ним на исповедь… Кажется, что ты, вот уже в который раз упавший, встать не сможешь и Господу все это порядком надоело. А, возможно, и священнику, которому ты исповедуешься... И именно для таких моментов, когда трудно смотреть вперед и вверх, на Его лик, сказаны слова, которые мы читаем сегодня: «Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды» (Ин.1:9). Эти слова призваны вернуть или не дать нам потерять тот драгоценный дар Божий — мир сердца, которым Он наделяет Своих детей, если мы об этом просим. Мир — это такое состояние души и духа, когда общение с Богом не требует обязательного усилия, нам не нужно специально сажать себя на молитву и делать «через себя» какие-либо добрые дела. В этом мире мы постоянно чувствуем присутствие Бога, отдавая свою жизнь в Его заботливые руки. И именно в таком состоянии слова Иисуса: «...приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин.6:37), - никогда не забудутся, помогая вновь вставать и идти за Ним, согреваясь в Его свете.

Путь праведности ещё в дохристианские времена был главной целью всех ищущих Бога и богообщения. И во все времена идущие этим путём понимали: праведность — дело не человеческое. Праведен только Бог. Человек может быть праведным, но это ему не свойственно. Праведность — не свойство и не качество человека.

Оно ему не присуще. Это состояние, в котором человек может пребывать. Или не пребывать. Но пребывать в нём человек может лишь вопреки собственным грехам. Собственной испорченной грехом природе. Вопреки той испорченности, преодолеть которую можно только благодаря непосредственному вмешательству Бога в собственную жизнь. Но до прихода в мир Христа человек был ограничен в возможностях. В самом деле: речь ведь идёт о падшем человеке, живущем в падшем мире. Бог, конечно, помогает всякому ищущему праведного пути. Но вся природа, и собственно человеческая, и окружающая человека извне, противостоит тому, кто хочет идти этим путём. Отсюда объективные ограничения.

Человек не может сам, даже с помощью Божьей, преодолеть полностью последствия грехопадения. Для этого нужно особое усилие Бога, некое особое Его действие. Вот это действие и совершает посланный Им Мессия. Христос. Спаситель. Спаситель потому, что открывает каждому ищущему путь в Царство и даёт возможность полноты праведной жизни. Полноты, немыслимой без преображения человеческой природы и избавления её от власти греха. Но пока, в переходный период, грех ещё не совсем ушёл из нашей жизни.

Мы ведь живём в эпоху наступающего Царства. В эпоху, когда оно уже здесь, рядом с нами, но ещё не раскрылось во всей своей полноте. И если мы станем обманывать сами себя, уверяя себя и других в том, что грех больше нам не присущ, мы рискуем потерять открывшиеся возможности. Не замечать своих грехов — серьёзная духовная ошибка. Но не замечать возможностей, связанных с близостью Царства, — ошибка ещё большая. И апостол советует нам избегать обеих ошибок. С тем, чтобы дойти до конца и обрести жизнь Царства во всей её полноте.

Слова Иоаннова послания на первый взгляд кажутся парадоксальными. С одной стороны, он утверждает, что, как христиане, мы не должны быть причастны греху потому, что кровь Христова очищает нас от всякого греха (1 Ин. 1 : 6 – 7). С другой стороны, по его же словам, мы отнюдь не безгрешны и на этот счёт нам лучше не обманываться (1 Ин. 1 : 8).

Между тем, этот парадокс, или, вернее, эта антиномия описывает феномен библейской праведности, известный и в дохристианские времена. Трезвомыслящие люди, искавшие подлинной духовной жизни и, соответственно, прочных отношений с Богом, никогда не считали себя совершенными или безгрешными. И библейская праведность никогда не приравнивалась к безгрешности. В Боге тьмы нет, в Нём только свет (1 Ин. 1 : 5) — эта истина была известна верующим евреям во все времена. Праведность — не свет, излучаемый человеком, а отражаемый им Божий свет. Такова человеческая праведность, и именно так описывают её авторы ветхозаветных книг.

В этом отношении ничего не изменилось: человек и после прихода Христа остался таким же, каким был. Ни прежде, ни теперь никто не рождается в мир свободным от греха. Но кое-что с приходом Мессии всё же изменилось. Открылись новые возможности. Прежде Царство было рядом с миром. Пророки Израиля иногда видели его как бы сквозь прозрачную, но непреодолимую преграду. Многие не только среди еврейского народа, но и повсюду в мире ощущали его дыхание.

Но для преображения мира, для полного и качественного изменения его природы, для окончательного освобождения его от власти греха и смерти этого было мало. Царство должно было во всей своей полноте войти внутрь мира, неизбежно столкнувшись при этом с тем злом, в котором, по слову Евангелия, лежит падший мир. Это столкновение, первый и главный его удар и принял на Себя тот, кто принёс Царство в мир — Сам Спаситель. Это Его кровь открыла нам дорогу в Царство. Но не только: она также открыла дорогу Царству в наши сердца.

Прежде искавшие пути праведности стремились стать совершенным отражением Божьего света — вопреки своей греховности, до конца так и остававшейся непреодолимой. Теперь ищущие пути Царства могут стать открытой дверью, через которое дыхание Царства войдёт в преображающийся мир. Вопреки их собственной греховности, которая, однако, стала преодолимой благодаря тому, что сделал для нас Спаситель. И теперь путь Царства, начинающийся в нашем, ещё не преображённом, мире завершается в полноте этого Царства. В той полноте, которая откроется миру в день возвращения Спасителя. Возвращения во славе.