Мысли вслух на 1 Ин 1:1-4

Жизнь любимого ученика Иисуса скрыта от нас. Библия не дает нам сведений о том, как он прожил большую часть отпущеных ему лет, как он умер. У нас есть его Евангелие, его послания и Апокалипсис. Мы считаем его великим мистком, человеком, который видел то, что смертным людям видеть не дано. И слишком часто мы считаем, что это и было его служением, основным заданием - донести до нас неземное. В лучшем случае мы думаем, что Его главной задачай было услышать и донести до нас слова Христа. Все это, конечно так. Но сегодня мы читаем не об этом. Иоанн Богослов дает нам формулу апостольского служения: мы пишем вам о том, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни. Он говорит нам: я прикасался к Нему своими руками, я дотрагивался до Него, я чувствовал тепло Его руки. Не видения Последнего Суда, не символы, не пророчества - не это главное, а то, что я, человек, своей рукой касался Бога и Человека. Мы сами свидетельствуем, обычно, об этом в последную очередь, потому что легче объяснить сотворение мира, происхождение зла и греха, все это, конечно, объяснить значительно легче, чем возможность прикоснуться рукой к Богу.

Свидетельствуя о Христе, Иоанн вместе с тем свидетельствует и о Царстве. Иначе и не может быть: они неразделимы. Само явление Сына связано с тем, что невидимая, недосягаемая прежде Божья жизнь, жизнь небесного Отца становится видимой (ст. 2). Видимой через конкретного Человека и в конкретном Человеке, Которого можно пощупать руками и рассмотреть так же, как можем мы рассмотреть и пощупать всё, что есть в нашем мире (ст. 1). И через это стать частью Царства, приобщиться той жизни, которой живёт Отец и которую во всей полноте несёт в Себе Сын (ст. 3). Это и есть христианство. Иоанн не случайно говорит о полноте радости (ст. 4; Синодальный перевод называет её «совершенной радостью»). Речь идёт о той радости, которая связана с присутствием Божьим в жизни человека или общины. Об этой радости знали, конечно, и до прихода Христа.

Но вот полноты её в дохристианские времена не знал никто. И дело тут не в том, что она никогда и никем не переживалась в полноте, и даже не в том, что всякая радость вместе с жизнью тогда завершалась шеолом, миром теней, царством мёртвых, которое уравнивало всех. Дело в том, что дыхание Божье, дыхание Царства не могло вместиться в полноте ни в одном человеческом сердце — и потому не могло раскрыться миру изнутри, так, чтобы быть доступным каждому ищущему.

Извне это дыхание долетало, и в мире во все времена были люди, которые его ощущали. Но полностью преобразить наш мир, вернуть его в то состояние, в котором он мог бы снова стать частью Царства, как было до падения, можно только изнутри. И Спаситель, придя в мир, приносит в него Царство. Во всей полноте, теперь доступной каждому ищущему и готовому довериться Ему.

Но приобщиться жизни Царства означает не только прикоснуться к ней внешним образом. Это означает также впустить её внутрь. Сделать так, чтобы наше сердце стало той дверью, через которое дыхание Царства входит в мир. Падшему человеку это не по силам. Но можно отрыть своё сердце Христу, впустить Его в свою жизнь, и тогда Он сделает наше сердце той дверью, через которое дыхание Царства ворвётся в мир так же, как когда-то оно ворвалось в него через открытые окна Сионской горницы. Тогда наша жизнь и станет до конца христианской — мы будем жить Царством и в Царстве.

Начало послания перекликается с началом написанного Иоанном Евангелия, в свою очередь напоминающего начало книги Бытия. Казалось бы, есть и отличие — там повествуется об основах мироустройства, а здесь Иоанн напоминает, что является свидетелем того, о чём пишет. Но его свидетельство не сводится только лишь к протокольному подтверждению фактов, оно состоит в возвещении того, что Иоанн знает сущность того, что он видел — приход в мир Источника жизни. Цель послания в том и состоит, чтобы люди имели общение с Ним и между собой — не светское общение или мельтешение на «тусовках», но невыразимо таинственное единение с Богом и с братьями, также вступившими в единение с Ним и между собой.

Критерием подлинности такого единения должны служить качественные изменения, происходящие с людьми, а не только формальная принадлежность к братству. Но нет ли противоречия в том, что ходящие во свете не могут пребывать во тьме, если никто не может утверждать, что не имеет греха?

Нет, поскольку увидеть собственную греховную тьму можно только благодаря свету. Увидев, следует не укрываться обратно во тьму, а напротив, смело с покаянием идти к свету, избавляющему от греха.

Своё послание Иоанн начинает со взаимоисключающих, как может показаться, утверждений. С одной стороны, он говорит, что, если мы пребываем («ходим») во тьме, то мы вне истины, а значит, и вне Христа. С другой стороны оказывается, что если мы уверяем себя и других в собственной безгрешности, то мы или ошибаемся, или обманываем себя и других. Между тем речь в данном случае идёт не о противоречии, а о той антиномии духовной жизни, которая была известна и до прихода Христа каждому вставшему на путь праведности. Собственно, антиномия эта и описывает праведность как таковую (в библейском, разумеется, её понимании).

Праведность человеку не свойственна, она свойственна одному лишь Богу. Для человека же праведность — не свойство и не качество, для человека она — состояние, в котором можно пребывать при условии постоянного богообщения. Пребывание в состоянии праведности означает одновременно и пребывание в Божьем присутствии. Если говорить о христианской жизни, то речь надо вести о пребывании в Царстве. Именно об этом и напоминает апостол адресатам своего послания: христианство — всё тот же путь праведности, только со Христом и в Его Царстве. Изменилась ситуация, изменились обстоятельства пути, но сам путь праведности остался прежним. И человеку по-прежнему надо его пройти, если, конечно, он хочет войти в Царство.

Но завершиться христианский путь может не раньше полного преображения человеческой природы, которое станет возможным лишь в день возвращения Спасителя и полного торжества Царства. До этого момента, во время пути, говорить о праведности ещё рано. Она лишь состояние, которое легко утратить, если игнорировать реальность собственной греховности, свойственной падшей человеческой природе. Речь именно о свойствах человеческой природы, обусловленных грехопадением. И о состоянии, этим свойствам противоположном. Так грех и праведность сочетаются в жизни одного и того же человека, ищущего Царства. Вопрос лишь в том, что в своей жизни выбирает сам человек, где и в чём утверждена его воля.

Если он считает грех нормой, «ходит во тьме», то ни о какой истине в смысле пути праведности речи нет. Но игнорировать реальность греха тоже едва ли стоит: на пути праведности, для того, чтобы научиться в этой самой праведности пребывать, важен духовный и нравственный реализм, иначе дело для идущего может кончиться плохо: пребывание в мечтах и иллюзиях на собственный счёт нормальной духовной жизни не способствует. Вот об этой главной антиномии духовной жизни и напоминает Иоанн своим читателям, чтобы они не сбились с пути.

В 3-м стихе мы читаем: "чтобы и вы имели общение с нами". Получается, что общение людей друг с другом обусловлено общением каждого с Богом. Только общение с Ним, только молитва делает возможным опыт Встречи человека с человеком. Он соединяет нас. Учит любить.

Но апостол Иоанн описывает не просто богообщение, а уверенность человека, который видел своими глазами, осязал руками Иисуса Христа. Он свидетельствует об этом в своем послании, что общение построено на свидетельстве. Мы можем свидетельствовать о том, что сами узнали о Боге из своего опыта - и тем самым дарить жизнь. Сейчас мы не можем физически протянуть руку - и коснуться руки Господа, и мало кому бывают явления. Разве это значит, что теперь общение и жизнь невозможны, по крайней мере такие, о которых пишет апостол?

Есть опыт Встречи. Когда общаешься с человеком, и понимаешь, что в нем - Господь. Что смотря на него - видишь Бога, касаясь его - касаешься Бога. Иногда это действительно какой-то удивительный человек, из жизни которого очевидно, что он следует за Христом и подражает ему. Но иногда это бывает совершенно неожиданно, просто встречаешься с кем-то взглядом и вдруг испытываешь настояющую радость от того, что Господь сотворил нас такими разными, смотришь в глаза человеку - и узнаешь что-то новое о Боге. Опыт встречи и опыт радости.

В Боге - никакой тьмы. В каждом человеке и свет, и тьма. Но искру Божественного Света можно разглядеть в каждом. Господь прощает нам наш грех, нашу тьму, освещает самые мрачные закоулки души, и выжигает грех огнем своей любви и своего прощения.