Мысли вслух на17 Февраля 2017

В новозаветных книгах нередко упоминается ситуация, когда те, к кому обращается говорящий, оказываются не в состоянии его услышать. Довольно часто речь идёт об Иисусе, но иногда и о других проповедниках, как в случае автора Послания к Евреям. Он, этот автор, говорит своим слушателям и читателям, что они стали «ленивы на слушание» (именно так буквально звучит греческий текст). Что это: нежелание слушать? Едва ли.

Нежелание ведь предполагает, что слушающий уже успел что-то из сказанного услышать и понять. И, оценив услышанное, решил, что этого он слышать не хочет. Тут налицо и оценка, и отношение. Автор же послания говорит о лени. О нежелании не просто слышать, но и слушать вообще. О расслабленности, исключающей и оценку, и сколько-нибудь определённое отношение. Чаще всего такое случается, когда слушающему или читающему просто неинтересно то, что у него на слуху или перед глазами. Но в данном случае речь идёт явно не об этом. Очевидно, адресаты послания уже знакомы с его автором, и прежде их интересовало то, что он хотел им сказать.

Дело тут в чём-то другом. Может быть, конечно, это обычная реакция отторжения. Так бывает, если сказанное для слушающего категорически неприемлемо. Слушающий тогда может просто перестать воспринимать то, чего не желает слышать: включается своеобразный внутренний психический фильтр, который не позволяет услышать то, чего слышать не хочешь. Но для работы такого фильтра нужна всё-таки внутренняя активность, притом достаточно высокая.

Неприятие тоже может быть как активным, так и пассивным. А поскольку автор послания говорит о лени, пассивный вариант вероятнее активного. Так тоже бывает. Особенно в тех случаях, когда человек слишком дорожит своим душевным (например, религиозным) комфортом. В таком случае защитный механизм может работать несколько иначе: вместо активного психического фильтра ставится пассивный.

Восприятие не блокируется, но порог его снижается настолько, что до человека, попросту говоря, невозможно докричаться. Физически он слышит обращающегося, а психологически — нет. Он остаётся внутри своей матрицы, куда извне не проникает ничего. Разумеется, сам человек часто не осознаёт того, что происходит. Но это и не обязательно: достаточно определённого духовного состояния, определённой интенции. Например, интенции, направленной на сохранение внутреннего, духовного и психологического, комфорта любой ценой. Психика сама доделает остальное. Ведь она послушна нашей воле, и её функционирование определяется нашим выбором.

Сегодня читаются два текста, которые впечатляют, на первый взгляд, несовпадением мыслей. Второе послание Иоанна можно назвать письмом пастыря друзьям, в котором он благословляет их и уведомляет о своем приезде. В Евангельском тексте мы читаем о казни и смерти Христа. И кажется после прочтения этих текстов, что после такой казни учителя, группа людей продолжает его дело, говорит о том, что он говорил, вспоминает его. Но это не так. Иисус перед смертью: "Боже Мой, Боже Мой! Для чего ты Меня оставил?". И как будто в ответ на слова Христа, обращаясь к семье христиан, апостол пишет: "пребывающий в учении Христовом имеет и Отца и Сына". Это нам указание на то, что, следуя за Христом, мы не одни на этом пути. Нас могут мучить сомнения и страхи, чувство оставленности и растерянности, но мы оберегаемы и ведомы Христом. Смерть Христа возвестила нам Воскресение из мертвых и спасение мира через Его жертву, через Причастие. И следуя за Христом, мы должны помнить Его жертву и причащаться Его Христовых Тайн. Пост - это время постоянной молитвы и следования по пути покаяния. Постом Церковь помогает христианину на этом пути. Но путь покаяния всегда лежит через Причастие без осуждения с чистым сердцем и смирением. Пройдем путь тех, кто следовал за Ним в Галилее, кто пришел в Иерусалим и стал немым и страдающим свидетелем казни. И подойдем к Светлым дням Пасхи в молитве и особом участии в делах Христовых.

Открыв ученикам тайну Своего пути, Иисус начинает очень существенный для каждого из нас разговор – о том, каково участие человека в замысле Бога.

Очень важно не забывать о том, что наше спасение куплено именно такой дорогой ценой, крестной смертью Сына Божия, и это накладывает на нас очень серьезные обязательства. Абстрактно это выглядит красиво, но что это значит на деле? В Евангелии от Матфея (Мф 25:31-46) Христос дает очень ясное практическое толкование этому – то, что мы делаем кому-то еще, мы делает Ему самому.

И это уже очень трудно. Когда мы видим страдание – нищего, просящего подаяния, тяжелобольного ребенка или взрослого, человека без крова над головой – первая и самая простая реакция: страх. Мы боимся быть рядом со страдающим человеком, потому что мы не можем от этого отгородиться, потому что мы начинаем страдать вместе с ним. Тем более, что очень часто такие ситуации кажутся безысходными, иногда мы и правда не можем изменить обстоятельства. И тогда простым выходом кажется охранять свое внутреннее благополучие, душевное равновесие, бежать от страдания других – и это очень по-человечески понятно.

Однако Иисус призывает каждого из нас к тому, чтобы в нас побеждало не человеческое, а Божие. Не наш общечеловеческий страх перед страданием, а Его любовь и милосердие, которые могут и нас самих сделать соучастниками тайны спасения мира.

При чтении притчи о Ное внимание читателя привлекает, как правило, в первую очередь описание всемирного потопа. Между тем, священнописателя, похоже, эта история интересовала в последнюю очередь. Она интересовала его настолько мало, что он даже не счёл необходимым убрать вполне очевидные повторы и параллельные места, встречающиеся в притче, когда дело касается описания собственно потопа. Исследователи и комментаторы Библии не раз отмечали, что библейский автор использовал два разных варианта предания о потопе, из которых первый отражён в Быт 6:5–22 и в Быт 8:1–22, а второй — в Быт 7:1–24. Такое, очевидно, стало возможным лишь потому, что священнописатель считал предания о потопе всего лишь фоном для рассказа о чём-то другом, куда более для него важном. И этим более важным была, без сомнения, фигура Ноя. А самым замечательным в жизнеописании Ноя оказывается как раз отсутствие этого самого жизнеописания. В сущности, описание всей жизни Ноя уместилось в одну фразу: «Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил пред Богом» (Быт 6:9). Никаких подробностей этого «хождения» в притче нет, что и не удивительно: ведь речь, как предполагается, идёт о временах, которые даже историки наших дней представляют себе довольно смутно. Важно другое: праведность и праведники были в мире во все времена, и Бог никогда не оставлял их. В известном смысле Ной становится собирательным образом всех праведников языческого мира, когда-либо живших на земле. И не только тех, кто «ходил перед Богом» в давние времена, но и тех, кто «ходит перед Богом» сегодня. В мире немало тех, кто не слышал ещё о Боге Библии, и ещё больше тех, кто не расслышал в Библии голоса Того, Кто вёл её авторов. И если кто-то из этих людей ищет Бога, Бог Сам ведёт его за Собой путями, известными Ему одному. А услышит ли такой праведник Бога в словах Библии, или они останутся для него лишь словами, зависит в том числе и от нас, считающих себя христианами.

В дополнение к остальным библейским параллелям, сегодня евангелист рассказывает, как Иисуса, подобно древнему пророку Самуилу, принести в Храм, чтобы посвятить Первенца Богу. Но, в отличие от остальных первенцев, которые лишь символически как бы «приносились в жертву» Богу, выкупаемые у Него жертвенными животными (например, парой голубей, ср. Левит 12), Иисус Сам назван «искуплением», — термином, относящимся к жертве. Иисус в Храме становится и жертвой, и знамением, и спасением, и исполнением пророчеств, заключая в Себе все библейские символы и реальности. Для евангелиста Луки именно этот момент становится жертвоприношением, в котором Христос совершает искупление народа и «язычников». Став участником этого служения, Симеон исполнил свое предназначение в этом мире и теперь может уйти, показывая читателям Евангелия, что и их цель в этой жизни — стать причастниками искупления и спасения мира.

Здесь — рассказ о самом тёмном из поступков Давида, рассказ о том, как Давидом овладела сильнейшая страсть, заставившая его забыть всё на свете, забыть заповеди и все понятия о справедливости.

Уже в начале главы рассказывается о том, как Давид, послав своих слуг на войну, остался в Иерусалиме. Конечно, для этого могли быть самые разные причины, в том числе важнейшие соображения государственной необходимости. И всё же здесь мы уже не видим прежнего Давида, разделяющего со своими воинами все трудности походной жизни. И пока воины сражаются, Давид приказывает слугам доставить к себе жену одного из них.

Можно было бы сказать, что Давид не устоял перед искушением любовной страсти, это не будет неправдой. Вот только ещё раньше Давид поддался искушению вседозволенности, дающейся неограниченной властью. Теперь, чтобы замести следы, Давид готов пойти на преступление, и он приказывает погубить Урию. Давид оказался способен уничтожить своего преданнейшего воина, готового испытывать любые лишения, защищая своего царя.

Это скорбное повествование — не только рассказ о давнем событии, но и предупреждение для каждого из нас. Кто будет таким самонадеянным, чтобы заявить, что уж он-то никогда не потеряет голову? Никакие заслуги, ни духовные взлёты и достижения автоматически не делают нас неспособными на грех и падение.

И тем не менее мы не листья, несомые ветром, никто не отнимет у нас возможность с Божьей помощью противостоять искушению. Если, конечно, сами от Него не отвернёмся.