Мысли вслух на6 Декабря 2018

Все пророки Израиля, как допленные, так и послепленные, единогласно свидетельствовали: конец плена — время искупления Израиля. Но что дальше? На этот вопрос разные люди отвечали по-разному. Все были едины в одном: возвращение евреев на землю отцов станет началом новой эры в истории народа Божия. Однако того, какой она будет, точно никто не знал. Все были лишь уверены, что Мессия придёт очень скоро: ведь те же пророки связывали Его приход с окончанием плена.

Некоторые готовы были видеть Мессию в Зоровавеле, который возглавил образованную в Иудее автономию. Были даже изготовлены два золотых венца: один для него, другой — для тогдашнего первосвященника Иисуса, который, как думали, и провозгласит Зоровавеля Мессией. Нам это может показаться странным, но для мессианских представлений той эпохи такой взгляд был вполне органичен: ведь в те времена большинство было уверено, что Мессией не обязательно родиться, что Им можно стать, что мессианское призвание может открыться в обычном человеке так же, как открывается в нём, к примеру, призвание пророческое.

Ожидаемого провозглашения Зоровавеля Мессией не произошло, но представление о Мессии, как о земном, хотя и Богом поставленном, правителе широко распространилось и закрепилось в сознании верующих.

Был, однако, и иной взгляд на мессианство и на мессианское Царство: как на Царство, выражаясь словами Спасителя, «не от мира сего». Нередко это Царство в пророческих видениях принимало образ Иерусалима, в облике которого черты обычного, хорошо знакомого в те времена каждому земного города смешивались с чертами совершенно внеземными, и Иерусалим превращался из города земного в город небесный, становясь символом мессианского Царства, нисходящего с неба.

По-видимому, и Варух увидел новый Иерусалим именно таким. Он понял, что мессианское Царство — не обычное земное государство, а новый мир и новая жизнь, жизнь по законам, которые с нашим миром ничего общего не имеют. И оно рядом. Ждать осталось недолго.

Интересно: почему всё-таки слова Спасителя о предстоящих Ему страданиях и смерти оказываются для Его учеников непонятными? Евангелист говорит даже не о непонимании как таковом, а о том, что они оставались для апостолов «скрытыми», т.е. закрытыми, как бывает порой закрыто от человека то, что не вмещается в его сознание. Разумеется, многое можно объяснить тем, что апостолы были людьми своей эпохи со своими представлениями о Мессии и о Царстве.

Конечно, уже в Книге Исайи о страданиях Мессии кое-что говорится, там даже прямо сказано, что страдать Он будет добровольно и отнюдь не за свои грехи, а за грехи народа. Поскольку Книга Исайи читалась и читается в синагогах регулярно, ученики Иисуса не могли этого не знать. Но ни в каких ветхозаветных книгах ничего не говорится о смерти Мессии и о Его воскресении. В рамках же традиционных для евангельской эпохи представлений пророчества Книги Исайи интерпретировались в том смысле, что Мессия, прежде чем Он создаст Своё мессианское Царство, которое понималось как обычное земное государство, законы которого основаны на нормах Торы, вынужден будет скрываться и даже пострадает то ли от языческих властей, то ли от предателей среди собственного народа. Но впоследствии Он, конечно, возглавит народное движение и в результате победоносного восстания придёт к власти в Им же основанном государстве.

Словом, мессианское движение виделось людям этой эпохи чем-то вроде Маккавейских войн, а в Мессии они видели военного и религиозного вождя, который в конце концов реализует своё законное право на престол в Своём Царстве, вполне земном по своей природе. Смерть Мессии в такой сценарий никак не вписывалась, даже при том, что говорил Спаситель о Своём воскресении: ведь Его ученики не могли представить себе никакого воскресения, кроме того, которое, согласно всё тем же общепринятым в евангельскую эпоху представлениям, ожидало всех в день Суда, или, как его в те времена называли, в «последний день». Но, вероятно, не только это мешало апостолам.

По-видимому, не меньше им мешало и то, что Царство они пока знали лишь как реальность, по отношению к их собственной жизни внешнюю. Они соприкасались с ним, но в их сердце оно всё же ещё не вошло до конца. Ничего удивительного тут нет: ведь для этого нужна была Пятидесятница, нужно было, чтобы дыхание Царства ворвалось в мир, подобно вихрю, проникающему не только в запертую комнату, но и в закрытые грехом сердца. Именно потому и должен был Мессия пройти Свой путь до конца, до смерти и воскресения.

Его ученики чувствовали только одно: их Учитель не может умереть, если Он умрёт, исчезнет то, что Он принёс в мир. О такой перспективе они не то чтобы боялись, но просто не могли думать: эта мысль не входила в сознание, она была невозможна до абсурда, до того абсолютного абсурда, который невозможно пережить, не сойдя с ума. Если подобного рода мысли и мелькают иногда в сознании человека, человеческая психика их просто блокирует в целях самосохранения. Неудивительно, что и сознание апостолов закрывалось в ответ на слова Учителя: ведь они были самыми обычными людьми, преображающая Пятидесятница была у них ещё впереди. И они просто молча шли за Иисусом, боясь спросить о том, о чём не смели даже думать.

Время Адвента  — это время очень хорошего подбора чтений. Они коротки и предельно конкретны. Это время возврата к тому, как учатся дети самому главному. Исаия и Матфей дают нам две возможности понять то, что понимать не приятно. Они объясняют простыми словами. Объясняют как детям, использут разные аргументы, пытаясь добиться от нас разумных действий. Нагорная проповедь со все ее силой прямоты не зря кончается тремя стихами про дом на камне и на песке. Как маленьких детей, Господь нас учит своей правде, которая состоит в том, что мы можем все, даже дом на песке построить. Дом на песке, это дом на том, что временно. Камень — то, что вечно. Из вечного у нас в жизни есть только Господь.

Говоря с фарисеями, Иисус снова и снова пытается объяснить им, кто Он такой и зачем Он пришёл в мир. Но тем было нелегко понять Его, ведь они хотели не свидетельства, а доказательств, доказательств формальных, таких, каких требуют от свидетелей в обычном, земном суде по обычным, человеческим делам. Иисус говорит им о той жизни, которую Он может дать каждому, кто готов поверить Ему (ст. 12), а в ответ слышит: где твои свидетели? А если свидетелей нет, как мы можем поверить Тебе (ст. 13)? Иисус, отвечая спрашивающим, пытается говорить с ними на их языке. Он говорит: свидетелей двое, Я и Отец (ст. 16 – 17). Но такой язык не меняет сути дела: ведь для того, чтобы поверить Иисусу, нужны не юридические доказательства, нужно просто умение видеть ситуацию духовным зрением. Нужно всего лишь понять, кто такой Иисус, откуда Он пришёл и куда идёт, но этого невозможно сделать, опираясь лишь на формальные юридические процедуры, хотя бы и основанные на нормах Торы (ст. 14). Вы, говорит Иисус фарисеям, оцениваете («судите») всех лишь по внешним, формальным критериям («по плоти»); Я же, говорит Он о Себе, не оцениваю никого (ст. 15). Тем самым Иисус даёт своим собеседникам понять, что оценивать Его служение и свидетельство по земным меркам и по формальным критериям бессмысленно, ведь Царство не вмещается ни в какие человеческие рамки. И Сам Иисус тоже, по собственным Его словам, никого не оценивает: как видно, не для этого Он пришёл в мир. Его задачей стало освобождение людей от того греха, от которого иначе им не освободиться никогда, и вопрос приятия или неприятия Иисуса становится поэтому вопросом жизни и смерти как для принимающих, так и для отвергающих (ст. 21 – 24). И, хотя, как видно, слушающие всё равно до конца не понимали Спасителя (ст. 25 – 27), среди них нашлось немало таких, кого слова Иисуса убедили и кто Ему поверил (ст. 30). Как видно, среди присутствующих произошло разделение на тех, кто готов был пренебречь мнением большинства и религиозных авторитетов ради Царства, и на тех, кто предпочёл не рисковать. Разделение на ищущих Царства и тех, кто готов жить по-прежнему, оставаясь при своей религии.

Одно из основных различий между человеком и Сыном Человеческим разъясняет Павел в сегодняшнем отрывке. Пример Моисея, ставшего главой народа, получившего скрижали и Ковчег Завета, ярок и убедителен. Действительно, вот человек, обличенный властью, доверенное лицо Бога, но не хозяин, не строитель дома, а всего лишь хранитель. Иисус, Сын Божий, будучи совершенным человеком и Богом одновременно, приходит в мир, как полновластный хозяин, т.к. Он его сотворил.

Аммонитяне должны быть наказаны за то, что радовались наказаниям, падающим на грешных иудеев. Но нет ли противоречия в том, что одновременно с наказанием за тяжкие грехи должны быть наказаны те, кто радуются наказанию грешников?

С повседневной точки зрения, пытающейся размежевать людей на хороших и плохих, непонятно, чем же провинились Аммонитяне, но на ситуацию можно посмотреть и с другой точки зрения, более охватывающей. Ведь не за то язычники Аммона осуждают иудеев, что они не устояли на той высоте, на которую были призваны Богом, а за то, что были Им призваны.

Как часто падению ближнего радуются те, до чьего уровня эти ближние опускаются! Злорадство, с которым люди подмечают грехи и падения своих соседей, всегда отвратительно. Но кто знает, не спросится ли с нас за такое злорадство в той же мере, в какой и с соседа за его грехи, а может быть, и строже?..