Мысли вслух на19 Февраля 2019

В Иерусалимском храме пророк Исайя созерцает небесное богослужение, в котором бестелесные существа вечно прославляют святость Господа Саваофа. Именно эта ангельская хвала является максимальной, полной противоположностью греху. Жизнь неба сконцентрирована в ней потому, что каждый из видящих Господа видит всю красоту Его. Прославление этой красоты и святости делают самих хвалящих причастными божественной жизни. Не то, чтобы Бог заставлял ангелов славить Его. Он не нуждается в этой хвалебной песни. На земле, когда мы видим что-то по-настоящему прекрасное, мы восклицаем: «Какое чудо! Как здорово!». Песнь серафимов именно этого рода, она рождается из восхищения и удивления божественными совершенствами.

И еще достойно восхищения и удивления, что серафимы говорят о том, что вся земля полна славы Божией. Это уже имеет прямое отношение к нам, людям. Как жизнь неба проходит в хвале, так и жизнь человека может проходить в созерцании и восхищении славой Божией, которой полна вся земля. То, что человеческий взгляд видит в основном плохое, видит несовершенство мира, его поврежденность — это результат нашего собственного греха. Сердце наше направлено не на то, чтобы видеть хорошее и благодарить за него, а на то, чтобы предъявлять претензии. Мы можем освобождаться от такого взгляда, искать проявления славы Божией — и тогда мир засверкает совершенно удивительными красками, о которых мы даже не подозревали.

В беседе с учениками о конце мира Господь, как это делали и посланные Им библейские пророки, одновременно говорит о близких конкретных событиях и об отдаленном еще конце истории. В данном случае, очевидно, в качестве образа конца мира Господь использует разрушение Иерусалима в 70 году н.э. Однако слова Его во многом могут быть отнесены и к другим эпохам. В том отрывке, который мы читаем сегодня, важно, что Господь говорит ученикам: «Молитесь...». Он добавляет также, что ради избранных Своих Бог сокращает последние дни. Из этого следует, что в наших силах молитвой и верностью Богу уменьшить тяжесть страданий последнего времени. Вместе с проповедью Евангелия, это становится важнейшей задачей Церкви, придающей истинно космический смысл ее существованию.

Ученики Иисуса по большей части были простыми людьми, и поэтому так буквально понимали Его слова. Они слышат о закваске — и сразу решают, что речь идет о нехватке пропитания. Им кажется, что Господь их упрекает, что Он недоволен тем, что они не рассчитали пропитание для себя и народа. В то время как слова Христа были иносказательными, предлагающими образ того фарисейства, которое могло начать в них разрастаться. От этого Он их и предостерегал.

Слова Спасителя достаточно резки, Он действительно упрекает их, но не в том, что нет хлеба, а в том, что они не помнят так недавно произошедшее чудо умножения. Оказывается, они так сконцентрированы на самих себе, на тех вещах, в которых они себя обвиняют, что не обращают внимание на творящееся вокруг и вмиг забывают о чуде.

История народа Божия начинается призванием Авраама. Бог начинает её с одного небольшого племени, из которого впоследствии Он вырастит Свой народ. В планы Божии, очевидно, входило намерение создать такой народ, который станет одновременно и общиной верных. Возможно, поэтому Он начинает создавать его именно так, хотя, казалось бы, и в Египте, и в Месопотамии было немало людей, которые кое-что знали о Едином. Но это знание было всё же, в основном, теоретическим, оно практически не влияло на духовную жизнь общества, да и в жизни отдельных людей, по-видимому, мало что меняло. Для такой перемены нужны не богословские теории, а реальная встреча с реальным, живым Богом. Богословские же знания могут здесь не только помочь, но иногда и помешать: ведь нередко оказывается, что полученное от Бога откровение не подтверждает, а, наоборот, опровергает устоявшиеся и общепринятые представления и о Нём Самом, и о духовной жизни вообще. Быть может, как раз поэтому Бог при первой встрече ничего не сообщает Аврааму о Себе. Он просто зовёт Авраама за Собой, обещая впоследствии превратить небольшое племя в народ (ст. 2 – 3). Но для этого нужно уйти, переселиться на новое место, оставив землю отцов (ст. 1). Конечно, Авраам был не первым, кто переселился из Месопотамии в Палестину, движение семитских племён из Междуречья на Запад, вплоть до Средиземного моря, началось, по-видимому, почти за сто лет до его рождения. Но к моменту встречи с Богом Аврааму уже семьдесят пять лет (ст. 4), а в таком возрасте, как считалось в те времена, решаться на подобного рода предприятия было уже поздно. К тому же, Бог ничего не говорит Аврааму о Себе, так что, направляясь в Палестину, Авраам должен был довериться неведомому Богу, о Котором он ничего не знал. В такой ситуации не помогут ни богословские рассуждения, ни здравый смысл: богословие ничего не может сказать о неведомом Боге, а здравый смысл скорее склонит его обладателя ответить «нет», чем «да». Авраам, очевидно, руководствуется здесь не здравым смыслом и не богословскими познаниями. Он действует так, как подсказывает ему сердце, в том смысле, как понимают это слово авторы Библии, для которых сердце было духовным центром человеческой личности, тем духовным «я», которое слышит Бога и делает выбор. А Бог доверяет ему, предоставляя полную свободу. Иногда спрашивают: мог ли Авраам отказаться? Мог ли он ответить Богу «нет»? И что тогда было бы с народом Божиим? У нас нет ответов на эти вопросы, ведь всё, описанное в Библии, уже произошло так, как произошло. Можно лишь сказать, что тогда Богу пришлось бы искать Себе другого избранника, и Он, без сомнения, нашёл бы его. Но это была бы уже другая история другого народа.

Тюрьма, в которой оказался Иосиф, была не совсем обычной. Судя по тому, что Потифар отправил туда Иосифа своей властью и по личному распоряжению, а также по тому, что там содержались «узники царя» (Быт. 39 : 20), т.е. особо опасные или особо высокопоставленные арестанты, она, вероятно, находилась в ведении Потифара как начальника дворцовой стражи фараона («начальника телохранителей», Быт. 39 : 1). Неудивительно, что сокамерниками Иосифа оказались весьма высокопоставленные лица, такие как главный виночерпий и главный хлебодар (ст. 2 – 4). Об их вине в рассказе ничего не говорится. Впрочем, если иметь в виду, что должности эти были напрямую связаны с поставками вина и хлеба ко двору фараона, т.е. были, выражаясь современным языком, связаны с материальной ответственностью, некоторые предположения о характере вины высокопоставленных придворных чиновников сделать нетрудно. Неудивительно, что их весьма обеспокоили виденные ими сновидения, ведь они хорошо понимали, что это некий знак свыше, который, вполне вероятно, мог оказаться для каждого из них буквально жизненно важным (ст. 5 – 8). И оба были, несомненно, рады возможности получить истолкование от Иосифа. Конечно, в обычное время ни тот, ни другой не обратились бы к рабу-домоправителю, но теперь, в критической ситуации, они были, очевидно, готовы на всё, чтобы в их жизни наступила хоть какая-нибудь определённость. И определённость действительно наступила: Иосиф истолковывает оба сновидения, предсказывая виночерпию скорое освобождение (ст. 9 – 13), а хлебодару — скорую казнь (ст. 16 – 19). И просит виночерпия, которому предстоит скорое освобождение, замолвить словечко за себя: ведь у того скоро будут для такой просьбы все возможности, а он, Иосиф, оказался в тюрьме ни за что (ст. 14 – 15). Но, когда всё обещанное Иосифом исполнилось, виночерпий, оказавшись на свободе, забыл о просьбе Иосифа (ст. 20 – 23). Впрочем, это, к сожалению, и не удивительно: в критической ситуации, когда момент истины наступает для каждого, отношения между людьми видятся совсем не так, как в обычные времена. В обычные времена слишком многое определяют вещи второстепенные, вопросы престижа, статуса, социального положения и многое другое, что в пограничной ситуации слетает, как шелуха. Однако в критической ситуации это естественно и происходит само собой; куда сложнее сохранить это вновь открывшееся правильное видение в обычной жизни, когда критическая ситуация оказывается позади. Виночерпию, увы, этого не удалось: верх взяли соображения статуса и карьеры. В самом деле, какая выгода в том, чтобы напоминать начальству о сидящих в тюрьме, особенно, если сам только что оттуда вышел и хочешь, чтобы об этом эпизоде твоей биографии все окружающие забыли как можно скорее?

Существуют два варианта поговорки: "на тебе, убоже (т. е. нищий), что нам не гоже", и "на Тебе, Боже..." Оба варианта говорят об одном и том же, о распространённом нежелании вроде бы благочестивых людей пожертвовать Богу что-либо подлинно ценное, ведь милостыня, поданная нищему - тоже дар Богу. Библия свидетельствует, что традиция подобного "благочестия" существует много веков.

А ведь подлинность веры проверяется не только стойкостью мучеников, но, гораздо чаще, повседневными мелочами, спонтанная реакция на которые выдаёт наше реальное состояние надёжнее реакции на грандиозные события, к которым многие пытаются готовиться заранее и задолго до их приближения. Но и топит, как говорит ещё одна поговорка, не море, а лужа...