Мысли вслух на18 Июня 2025

Это слова неверующего римского чиновника, докладывающего о происходящем. Он так воспринимает ситуацию, связанную с арестом апостола Павла. И это очень характерно для «аппаратчика»: рядом с ним происходят поразительные события; если к ним отнестись всерьез, может измениться все представление о жизни; он же не дает себе труда вникнуть, у него есть более важные занятия — хорошо отчитаться перед начальством, «сохранить лицо» перед подчиненными и тем самым явить свою компетентность и незаменимость.

Конечно, всякий человек «от мира сего» имеет право на такую позицию, но задача христиан — пробиваться с благовестием и к таким людям, пробиваться, свидетельствуя о воскресении Христа словом и жизнью, потому что именно это заповедано Господом Своей Церкви.

Апостол Павел раскрывает значение евангельских слов Христа на примере Авраама. Обетование спасения дано Аврааму не за его добрые дела, а по милости Божией и получено им не по закону (дескать, взял что ему положено), а через потрясающую веру в благость и всемогущество Бога. Такая вера (доверие) вводит в особые отношения с Богом, тогда меняется внутренняя система ценностей человека, зло становится ему внутренне противным, и это и есть «праведность веры». Насколько нам проще, чем Аврааму, принять такую веру, потому что благость и всемогущество Божии нам были явлены Отцом, отдавшим Сына на смерть и воскресившего Его для оправдания нашего!

Каждый из нас может припомнить немало примеров того, как отстегивание небольшой доли от излишков богатства становилось разновидностью саморекламы. Так и подмывает пройтись по адресу таких людей самыми едкими выражениями. Многое можно сказать и о крохах, неспособных удовлетворить всех нуждающихся, и об отмывании неправедных доходов через показную благотворительность...

Но не стоит забывать и того, что Христос советует нам не только не трубить при раздаче милостыни, но даже и правой руке Он рекомендует подавать милостыню втайне от левой. Не случайно самым почитаемым видом милостыни испокон веков считалась тайная, когда имя совершившего доброе дело знал один Отец Небесный. Но даже этого мало, ведь трубить можно не только в синагогах или на улицах или же по телевидению, но и внутри себя, не всегда заметно для окружающих, когда мы хвастаемся перед самими собой и умиляемся собственной щедрости и добродетельности. При этом особенное удовольствие мы начинаем получать от противопоставления нашей, подлинной милостыни чьей-то показной.

От такого самолюбования удержаться гораздо труднее, но помнить об этом необходимо, чтобы исходящее от нас подаяние не послужило культивированию в нас самих гордыни и самодовольства.

Сегодняшнее чтение включает один из первых известных в истории Израиля мессианских гимнов (ст. 13–16). Впоследствии интерпретация этого текста вызывала немало вопросов из-за разночтений между еврейским текстом и греческим переводом Семидесяти (Септуагинтой). Дело в том, что в ст. 14 еврейского текста употреблено слово, обозначающее молодую женщину, а в греческом переводе — слово, обозначающее целомудренную девушку. Вероятно, такое расхождение между переводом и подлинником стало возможным потому, что в то время, когда делался греческий перевод, в еврейском оригинале существовали какие-то разночтения, впоследствии устранённые, но успевшие тем не менее в этом переводе закрепиться, тем более что он был достаточно авторитетен сам по себе.

Очевидно, Матфей, ссылаясь в своём Евангелии на это пророчество (Мф 1:23), имеет в виду тот его вариант, который нашёл отражение в Септуагинте. Но не менее самого пророчества интересна ситуация, сложившаяся в Иерусалиме в те дни, когда оно прозвучало. Городу, как видно, угрожала серьёзная опасность со стороны извечных врагов Иудеи — Северного Царства и Сирии (ст. 1–3). Пророк успокаивает царя, предрекая, что планы врагов Иудеи не осуществятся, так, что ему нечего бояться (ст. 2–9).

Но царю, вероятно, оказалось недостаточно свидетельства самого Исайи, и тогда пророк велел ему просить «знамения», т.е. знака, у Бога с тем, чтобы получить от Него ответ уже не через посредника, а напрямую (ст.10–11). Однако царь, как видно, не решается на такую просьбу (ст. 12). Возможно, он боялся неблагоприятного ответа, после которого ничего уже нельзя будет изменить. И именно в ответ на этот отказ звучит пророчество о скором рождении Мессии (ст. 13–14).

Казалось бы, такое событие вряд ли можно считать тем знаком, просить которого советовал царю пророк. И вообще, такой знак в контексте ситуации выглядел несколько странно, почти как насмешка: враг у ворот, а Исайя говорит: жди Мессию, Он скоро родится, и тогда всё будет хорошо. Звучало это примерно так же, как если бы нам в ответ на жалобы и сетования по поводу совершенно конкретных и вполне земных проблем посоветовали бы надеяться на скорое второе пришествие Христа.

Но Исайя, как и всякий пророк, видит ситуацию именно так. Он поднимает планку предельно высоко не для того, чтобы уйти от ответа. Просто для него и день Суда, и мессианское Царство действительно рядом, они для него так же реальны, как вражеская армия, движущаяся к городу. А потому и реальность в целом для него выглядит иначе. Царь видит эту реальность лишь отчасти; пророк воспринимает её целиком, во всей полноте.

На первый взгляд, сегодняшнее чтение содержит упрёки народу в неблагодарности, в том, что он, получив от Бога всё, в конце концов от Бога отвернулся и забыл Его (ст. 10). Но при более внимательном прочтении становится понятно, что всё не так просто. Не случайно Израиль противопоставляется здесь другим народам (ст. 1). Казалось бы, эти другие так же не знают Бога и не поклоняются Ему, как не поклоняется Ему Израиль, о своём Боге забывший. Но ведь те, другие народы никогда Его и не знали.

С Израилем ситуация другая: само существование еврейского народа связано с прямым вмешательством Бога в историю. В самом деле, еврейская нация формировалась в процессе Исхода, которого не было бы, если бы Бог не организовал его. С другими народами всё было иначе, их существование обусловлено естественными причинами (в той мере, в какой социальные процессы можно считать естественными). Конечно, и их Бог не оставляет, но в целом история этих народов протекает естественно. История же народа Божия с самого начала была задумана Богом как история сверхъестественная, такая, которая будет обусловлена не социальными, а духовными причинами.

Конечно, такое было бы возможно лишь в том случае, если бы народ на это согласился и позволил бы Богу руководить своей жизнью. В отличие от естественных процессов, которые протекают, не спрашивая согласия человека, духовное действие всегда предполагает его участие, притом, если говорить о действии Божием, участие добровольное. И потому у народа Божия всегда есть возможность отказаться от пути, предложенного Богом. Но в таком случае у него исчезает и историческая перспектива. Ведь народ Божий не должен был существовать по естественным законам, его никогда не было в планах Божиих как одного из множества народов, по таким законам существующих. Он может существовать лишь таким образом, каким ему предлагает существовать Бог. К другому существованию народ Божий не приспособлен, он не может и не должен существовать иначе, в естественной истории для него нет места. Всякая попытка жить «как все» ведёт его лишь к духовному вырождению, нравственному разложению и национальной катастрофе.

Но, увы, во все времена в еврейском народе были люди, которые этого не понимали. Во времена Осии их было на Севере большинство. И Бог не просто упрекает Свой народ в неблагодарности: Он предупреждает его о том, что у него есть лишь одна возможность выжить духовно и физически: обратиться к своему Богу и хранить Ему верность. Как и у всякого, кто встал на путь Божий. На путь, с которого не свернёшь, не потеряв и Бога, и себя самого.

Продолжая разговор о себе и о своём служении, Павел вновь говорит о том, что он никогда не ставил себе целью добиться успеха или популярности ни в коринфской, ни в какой бы то ни было другой церкви. О проповедниках, ищущих популярности, апостол говорит, что они «сравнивают себя с самими собой» (ст. 12), подмечая тем самым ключевой момент всякого самоутверждения: самоутверждающийся всегда считает себя и только себя единственным критерием истины. Павел же вовсе не пытается себя ни с кем сравнивать. Он просто делает дело Божие, говоря о себе, что он будет хвалиться «по мере данной Богом части» в этом деле (ст. 13). Но подобного рода «похвальба» похвальбой вовсе не является: ведь при таком подходе к собственному служению служителю можно уже не озадачиваться мнимым «соответствием» или «несоответствием» ни поставленной перед ним задаче, ни посланной ему Богом аудитории. Ему не нужно никуда «тянуться» (ст. 14), он просто делает порученное ему Богом дело, исполнение которого сближает его с теми, кого Бог ему поручил (ст. 14–16).

Резюмируя сказанное, Павел призывает тех, кому всё же хочется чем-нибудь похвалиться, «хвалиться о Господе», что для него фактически означает лишь одно: отдать всё, включая все успехи и достижения, Богу, Который Сам уделит Своему служителю столько почёта и уважения от окружающих, сколько сочтёт нужным (ст. 17–18). И дело тут не в призыве к скромности как таковой, а в том, что без смирения, без полного предания себя в волю Божию, со всем, что имеешь, включая все успехи и достижения в делах, порученных Богом, в Царство не войти. Ведь там важны не заслуги, а отношения. И отношения эти не определяются никакими заслугами. Для Царства скорее справедливо обратное: любые заслуги имеют в нём смысл постольку, поскольку являются плодом отношений между жителями Царства. Потому и Павел призывает обращать внимание на ту любовь, которая связывает христиан между собой, а не на заслуги, которые нередко оказываются поводом для разделений.