Мысли вслух на20 Ноября 2025

Конфликт между законом Божиим и законами человеческими существовал во все времена. В чём же его суть? Почему гармония невозможна, почему нельзя хотя бы разделить сферы применения этих, столь различных, законов? Если бы закон Божий был похож на многочисленные законы, придуманные людьми, быть может, такое разделение и было бы возможно. Но это не так, и не потому, что закон, данный Богом, не похож на законы, придуманные людьми, а потому, что он иной по своей сути.

Любое законодательство, изобретённое людьми, представляет собой результат своего рода общественного договора, даже тогда, когда кажется, что никакого договора нет. Закон соблюдают лишь тогда, когда он соответствует принятой в обществе системе ценностей. Если это не так, заставить людей соблюдать закон практически невозможно никакими, даже самыми суровыми, методами. Cистему ценностей в падшем мире люди чаще всего определяют для себя сами.

Другое дело закон Божий, к соблюдению которого призывает Маттафия, даже если за это придётся заплатить собственной жизнью. Тора исходит из объективно существующих закономерностей, определяющих отношения человека с Богом и с другими людьми. Тут нет ничего случайного, ничего произвольного. Закон, данный Богом, может быть только таким, какой он есть, и никаким другим. При этом такой закон является всеобъемлющим: ведь человек всегда живёт в присутствии Божием, и тогда, когда он об этом думает (например, в собрании своей религиозной общины), и тогда, когда склонен о Боге забывать (например, в текучке повседневных дел).

Поэтому для человека, желающего идти путём Божиим, и существует только один закон: тот, который дал человеку Бог. Если законы, придуманные людьми, не противоречат закону Божию, такой человек может им следовать: на его духовную жизнь и на его отношения с Богом это не повлияет. Но когда приходится выбирать, выбор для него может быть только один: он предпочитает Божий закон человеческому.

Представляя Бога палачом этого мира, мы обычно полагаем, что Он целенаправленно посылает специфические бедствия, чтобы покарать определенных людей. Это представление было распространено и во времена земной жизни Господа Иисуса Христа. Когда Ему рассказали об убитых Пилатом Галилеянах, скорее всего рассказавшие задали (или подразумевали) вопрос: за что? Так ученики после исцеления слепорожденного спрашивают, кто согрешил, он сам или его родители. Почему погибли люди, за которыми не известна определенная вина, большая, чем у других?

И Господу приходится вновь и вновь повторять то, что уже не раз было сказано через пророков Израиля: «если не покаетесь, все так же погибнете». Собственно говоря, то, что причина наших бедствий в том, что мы не нуждаемся в Боге — довольно очевидная вещь, но в наше время, когда в результате терактов и катастроф гибнут тысячи обыкновенных людей, для нас очень важно хорошо усвоить это. Бог не палач, но Защитник для нас, наш Спаситель. Но для того, чтобы прибегнуть к этой защите, требуется доверять Ему и искать Его всем сердцем, обратиться к Нему.

Настал день, о котором со страхом говорили пророки Израиля: Бог посетил народ Свой. С глубокой древности люди ждали этого прихода Божьего, возлагали на него все свои надежды. Не только Израиль, но и многие другие народы в начале 1 века нашей эры ожидали явления кого-то, кто принесет им мир и откроет путь жизнь. До некоторой степени даже мы через два тысячелетия унаследовали это ожидание и надежду на посещение Божье. Пророки возвещали, что солнце померкнет в день тот и вся тварь изменится, грех прекратится и люди будут искуплены от смерти. «О, если бы Ты расторг небеса и сошел!» — восклицал автор второй части книги Исайи. «Голос возлюбленного моего! вот, он идет, скачет по горам, прыгает по холмам», — как счастливую встречу влюбленных представляет этот день Песнь Песней.

И вот Он идет. Множество учеников — быть может, несколько сотен человек — славят великие дела Божьи и благословляют Его приход. Но тут же, среди недоверчивой толпы обнаруживаются те, кто считает нужным лишь укорить Его в нескромности: «Запрети ученикам Твоим славить Бога и Тебя!». И почти никто не думает о том, что Он много раз призывал через пророков: «Исправьте злые пути ваши, чтобы вам не погибнуть в день тот». Лишь Его Пречистой Матери и близким ученикам дано почувствовать Его скорбь. Он приходит, а мы и в этот день не знаем, что для встречи с Ним нужно перестать делать зло и научиться делать добро. Как встретить Его, чем заслужить Его благоволение? Что нам сделать, чтобы Он благословил нас и помог нам? «Ищите добра, а не зла, чтобы вам остаться в живых», — говорил он через Своих посланцев. А мы думаем, что надо исполнить какие-то обряды и устраивать пышные торжества. Как будто это послужит нам к миру, даст нам мир в этой встрече с Иисусом.

Если Он не войдет сегодня в Иерусалим, мы не сможем стать причастниками Его Тела и Крови. Если Он не предаст Себя за нас, мы останемся узниками смерти. Но избранные Его не узнают времени посещения, не узнают, что ожидаемый предреченный день наступил. И поэтому Иисус плачет. Недавно Господь говорил в одном из отрывков, о чем следует радоваться Его ученикам. Сегодня мы понимаем, чего нам нужно бояться: не узнать времени посещения.

Интересно распространяется весть о явившемся в мир Мессии. С одной стороны, за Ним идут, чтобы посмотреть на Него. — «Где живёшь?» — «Иди и посмотри». А по-другому и нельзя, ведь о Царстве мало слышать, его непременно надо увидеть самому, своими глазами. Нужно побыть рядом с Мессией, довериться Ему, как доверяются тому, в чей дом входят. Но для того, чтобы сделать первый шаг, необходимо услышать. Услышать радостную весть о том, что обещанный Богом Мессия действительно пришёл. И самому, свободно принять решение о том, как к этой вести относиться.

Ведь, в конечном счёте, человек всё-таки свободен. В падшем мире каждого из нас связывает тысяча пут, обусловленных законами этого непреображённого мира, а в Царстве мы всецело вверяем себя Богу. Но вопрос выбора, в каком мире жить и каким законам следовать, Бог оставляет за нами.

Конечно, когда выбор сделан, Бог вмешается и поможет, если выбрано Царство. Иначе и быть не может: ведь, что бы мы ни выбрали, в Царство без помощи Божьей, без прямого вмешательства Спасителя мы не войдём, как бы мы того ни желали. Но сама возможность такого вмешательства обусловлена, прежде всего, нашим собственным выбором. Бог не станет вламываться в нашу жизнь насильно.

Конечно, иногда Он может подтолкнуть, обратить внимание, напомнить, как напоминает Иисус нечто Нафанаилу. Но ведь и Нафанаил, по-видимому, искал и ждал Мессию совершенно искренне, и слова его о Галилее, из которой ничего хорошего ждать не приходится, были данью традиции, в правильности которой этот человек был искренне убеждён. Но он был честен перед собой и перед Богом, а такая честность открывает Богу сердце. Тогда можно и подтолкнуть человека в нужном направлении, ведь он не противится водительству Божию, он просто ошибается. А ошибка, даже самая серьёзная, не фатальна, фатально лишь упрямое нежелание свои ошибки видеть и исправлять. Всё остальное поправимо. И если путь в Царство всё же узок, то претензии за это нам остаётся адресовать только к себе самим.

Стан евреев, как он описан в Книге Чисел, явно не просто стойбище кочевников. Это самый настоящий военный лагерь, лагерь племенного ополчения, готового к бою. Таким народ, конечно же, стал далеко не сразу: из Египта ведь вышла просто толпа, бегущая в пустыню и чудом избежавшая полного уничтожения. Та толпа не могла быть ни воинственной, ни готовой к войне.

Здесь же, в Книге Чисел, перед нами именно военный лагерь, где живут люди, к войне готовые и войны ожидающие. Такие изменения в народе не могли произойти случайно, сами собой. Что же произошло с народом? С одной стороны, можно было бы сказать, что с ним произошла жизнь. Жизнь в пустыне, среди множества опасностей, где трусливому не выжить, где надо научиться быть храбрым и воинственным — или умереть. Да и молодёжь к этому времени подросла — та, что родилась уже в пустыне, после Исхода. Она уже не дрожала при мысли о войне, о том, что придётся взять в руки оружие и с оружием в руках пробиваться в ту землю, о которой они столько слышали от отцов.

Всё это факторы человеческие — но был и другой, столь хорошо заметный в описании лагеря евреев. Тут в центре Бог. Скиния. Святилище. Это Бог ведёт Свой народ в ту землю, которую обещал им дать. Всё остальное — лишь следствие. Бог вывел потомков Иакова из Египта. Бог сделал их народом — из той толпы, которой они были, когда бежали в пустыню.

Бог вёл Свой формирующийся народ по пустыне. Теперь Бог сделал из него армию, которая сможет завоевать ту землю, которую Он же, Бог, когда-то обещал Аврааму. Божий примат, Божье водительство явно просматриваются в устройстве военного лагеря евреев. Есть, однако, тут и человеческая составляющая. Она — прежде всего в той стройности, в том порядке, который царит в лагере. Скиния — в центре, а вокруг — стройные ряды.

Чтобы ряды были стройными, выстроенной должна быть внутренняя жизнь тех, кто в этих рядах стоит, иначе стройность будет лишь внешней, показной, исчезающей при первых же трудностях. Вот эта выстроенность, внутренняя и внешняя, и есть человеческая составляющая. Тут мало просто храбрости и воинственности — тут нужна та внутренняя, духовная цельность, без которой и воинственность, и храбрость нередко подводят их обладателей. Лагерь евреев производит впечатление именно такой выстроенности, связанной с внутренней цельностью. Того, что и требуется для завоевания земли, обещанной Богом.

Своё состояние в момент начала откровения и встречи с Воскресшим Иоанн описывает словами «я был в духе в день Господень» (ст. 10; в Синодальном переводе «в день воскресный»). Трудно сказать точно, идёт ли речь о дне шаббата, или о воскресном дне, как интерпретирует это Синодальный перевод, или о каком-то из традиционных для иудео-христианской традиции праздничных дней. Очевидно лишь, что день был не будничный.

Выражение «быть в духе» традиционно (ещё со времён ранних пророков) используется для обозначения особого рода экстатических состояний, когда близость Бога переживается непосредственно, когда Его присутствие человек ощущает, как порыв ветра, налетевший снаружи, или как могучий вздох, проникающий внутрь и сливающийся с его собственным дыханием. Одновременно Иоанн, как видно, слышит голос Воскресшего, называющего Себя «Альфой и Омегой, Первым и Последним», Который велит ему записать увиденное и отправить (очевидно, для чтения и для изучения) малоазийским церквям, с которыми было по преимуществу связано служение апостола (ст. 10–11).

Обернувшись, Иоанн видит воскресшего Спасителя и узнаёт Его, хотя выглядит Он совсем не так, как в те сорок дней после воскресения, когда Он общался с учениками и когда Иоанну пришлось видеть Его в последний раз. Теперь Его вид больше напоминает не о первых днях после Воскресения, а о Преображении: именно таким, сияющим светом преображённой человечности, видели Его Пётр, Иаков и Иоанн на горе Фавор (ст. 12–15; ср.  17:1-2). Такая трансформация, очевидно, не случайна: сразу после Воскресения история Царства ещё не началась, и Сам Спаситель ещё не занял в нём Своего места. Теперь же, после Вознесения и Пятидесятницы, Царство вошло в мир, и Иисус предстал перед Своим апостолом уже как Его глава, поставленный Своим небесным Отцом на место, которое Он приготовил для Своего Сына ещё до сотворения мира. Что же касается Церкви, то её задача в нашем преображающемся, но ещё не до конца преображённом мире заключается в том, чтобы этот мир освящать так же, как прежде, до прихода Христа его освящало то присутствие Божие, которым Бог благословил Свой народ. Теперь эта роль отдана Церкви, которая, по замыслу Божию, осуществлённому посланным Им Мессией, должна стать живым выражением и воплощением Царства, открытого миру с тем, чтобы каждый ищущий мог приобщиться к нему.

Потому-то Иоанн и видит Иисуса одетым в подир, т.е. в священническую одежду, на фоне меноры (священного семисвечника, находившегося в Храме, по образцу которого делаются специальные светильники, по сей день используемые в синагогах). И, подобно тому, как свет меноры символизирует сияние присутствия Божия, в видении Иоанна свет меноры, на фоне которой предстаёт перед апостолом Иисус, символизирует тот свет новой жизни, которым сияет Воскресший и которым должна быть пронизана жизнь Церкви, освящающей мир. Но, как видно, с конкретными церковными общинами всё не так просто, и Иисус через Своего апостола передаёт им нечто важное для их духовной жизни и свидетельства (ст. 17–20).