Мысли вслух на21 Ноября 2025

Вот замечательный пример того, к чему может привести выдергивание цитат, даже из Евангелия, даже из слов Христа, — из контекста, в котором они находятся. Люди, прочитывающие этот стих, практически обязательно с недоверием переспрашивают: «Как это так? А если я буду просить — веря, что получу, — скажем, о смерти своего врага? Тоже сбудется?»

Но Христос здесь не говорит, о чем просить можно, а о чем — нет, Он говорит о том, как просить; Он говорит о силе веры в молитве, а не о том, на что молитва должна быть направлена. Об этом тоже есть, но в другом месте (см. Мф. 7:11; Лк. 11:13). Мы читаем так, как будто хотим не понять Христа, а поймать Его на слове. А Он старается научить нас доверию, умению жить не тем, что уже произошло, а тем, что происходит прямо сейчас, в этот самый момент нашего общения с Богом.

Павел исходит из того традиционного представления об ангельских духах, которое было свойственно иудаизму его эпохи. В иудаизме ангелы — всего лишь низшие тварные духи, притом духи служебные и служащие, исполняющие совершенно конкретные Божьи поручения. Они близки к Богу, но перед ними Бог не ставил тех масштабных задач, которые Он поставил перед человеком.

Мир отдан во власть человеку, а не ангелам. И не в последнюю очередь потому, что, в отличие от ангела, человеку в его духовной жизни присуща динамика, определяемая его отношениями с Богом. Ангелы в своём наличном состоянии обладают всей доступной им полнотой жизни, им не требуется духовное становление — такими, во всяком случае, видит их автор послания. Человек же постоянно в становлении, и именно поэтому он может в конце концов стать владыкой мироздания, Богом поставленным правителем, во власть которого отдаётся мир.

Но в падшем состоянии человек не соответствует замыслу о себе Бога, и единственный, кто действительно способен покорить себе мир — это Мессия: ведь только Его и можно считать Человеком во всей полноте человеческой природы. Мир покоряется Мессии не только в силу Его божественности, но и в силу Его человечности, и даже в первую очередь именно в силу Его человечности. Явленная миру в рамках человеческой природы Божья полнота — как раз то, что нужно для полноценного существования перед лицом Божьим как мира в целом, так и самого человека.

И становление мира перед Богом неотделимо от становления человека перед Богом и в Боге — а значит, оно неотделимо и от личности Самого Мессии. Бытие мироздания связано с существованием человека, а существование человека в свою очередь связано с существованием Мессии, и связь эта динамическая, она предполагает становление мира и человека во Христе и вокруг Христа. Ангелы же играют в этом процессе сугубо служебную роль, они не нуждаются в становлении, они полны сами в себе изначально, и потому превосходят человека в его наличном состоянии — ведь падший человек полноты жизни лишён. Но человек, достигший полноты своей жизни, превосходит полноту жизни ангела — в этом одна из основных идей автора послания.

Каждый из евангелистов, в соответствии с логикой и особенностями своего повествования, приводит для нас рассказ об очищении Храма. Дело в том, что для иудеев, видевших, как Господь Иисус изгоняет торгующих из храма, это было символом того, что Он в самом деле есть Спаситель мира, Христос. Пророк Аггей говорит об этом, Втором, храме, что слава его будет больше славы храма Соломонова, потому что в него придет Избавитель. И вот, Христос изгоняет из храма неподобающую святыне суету и далее, как пишет евангелист Лука, Он учит каждый день в храме. День за днем, снова и снова возвещает Христос любовь Отца и призывает к покаянию.

Для нас важно обратить внимание, как евангелист Лука говорит о Его слушателях. Синодальный перевод здесь предлагает слова: «...весь народ неотступно слушал Его», - в греческом же оригинале евангелист употребляет очень яркое слово: «...народ весь повисал на Нем, слушая». Вот такая неотступность, когда мы буквально повисаем гроздьями на Христе, ловя каждое Его слово, и помешала первосвященникам и книжникам немедленно привести в исполнение свои коварные замыслы. Они хотели погубить Его, но не могли, говорит евангелист, потому что весь народ буквально висел на Нем. Вражда мира против Христа, противодействие сил зла Его спасительному действию оказались бессильны, когда люди так внимали Его слову.

Обращает на себя внимание сходство этого образа со словами Христа, которые приводит в 15 главе своего Евангелия апостол Иоанн: «Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне». Характерно, что евангелист Лука здесь употребляет не обычное для него слово «охлос», толпа, а «лаос», народ — слово, которым впоследствии стали называть мирян в Церкви.

Господь ничего не обязан для нас делать. Именно таков смысл Его слов, обращенных к Марии. А если мы в Него так крепко верим? А если мы Его так сильно любим? Не важно. Мать любит и верит ничуть не меньше нашего (на самом деле, гораздо больше). Но Господь говорит Ей, что и так совершает для людей (в том числе, и для жениха с невестой, и для Матери, и для нас) самое страшное дело Своей жизни — Он упоминает о еще не пришедшем «часе»; это выражение Он потом использует для обозначения Своей смерти на кресте. У кого повернется язык что-либо требовать от Него после того, что Он совершил?

Но разве Он не хочет нашей радости, нашего счастья? Ведь Он пришел дать нам жизнь с избытком (Ин 10:10), ведь Он часто сравнивал Свое Царство со свадебным радостным пиром. Да и шестьсот литров лучшего вина на свадьбе бедняков — разве не избыток? Но это Его желание и Его дар — наша здесь может быть только благодарность, да, разве что, тихая надежда на Его чудо, которой мы можем поучиться у Той, что сказала: «Что скажет Он вам, то сделайте».

Книга Чисел чётко расписывает все обязанности левитов при Скинии, расписывает с учётом всех родов из племени Леви. Каждому находится место и дело, и для каждого место это определено чётко и однозначно. Может показаться, что тут полное отсутствие свободы, религиозный формализм, без которого легко можно было бы обойтись. Нам самим нередко кажется, что, когда речь идёт о деле Божьем, нет нужды ни в чёткой регламентации, ни в чёткой организации рабочего процесса, что тут уж Бог как-нибудь «Сам всё устроит» — это ведь Его дело.

Наверное, будь мы совершенными людьми или духами, так бы оно и было. Тогда действительно не было бы нужды ни в планировании работы, ни во внешней организации: достаточно было бы прямого Божьего указания, адекватно воспринятого исполнителями. Мы, однако, падшие люди со всеми вытекающими отсюда последствиями. В частности, и в том, что касается организации. Божьих указаний напрямую мы, к сожалению, обычно не слышим. Если же передавать их через кого-то, то, как минимум, уже этот один должен быть во главе всего дела и должен нести за него ответственность.

К тому же в падшем мире большую роль играют ритмы и алгоритмы. У нас в жизни слишком много автоматизмов, которые появляются там и тогда, где и когда наши действия и наше осознание расходятся. При Скинии каждый должен был быть прежде всего предстоятелем — ведь всё, что он делал, делалось в Божьем присутствии. Между тем регулярно повторяющиеся в святилище ритуальные действия легко превращаются в рутину, становясь теми самыми автоматизмами. Если же человек заранее знает, что именно ему предстоит, что он собирается и должен сделать перед Богом, у него остаётся больше возможностей, чтобы в эту рутину не скатиться.

От автоматизма можно уйти либо в полную непредсказуемость, либо в абсолютное однообразие, от которого сводит скулы и которого поэтому невозможно не заметить — а автоматизмы ведь и страшны прежде всего как раз своей незаметностью. Однообразный религиозный ритуал переносим лишь в случае полностью осознанного действия в каждый момент его совершения. Такое, конечно, даётся не просто, но все условия для этого при Скинии были созданы. Остальное зависело от самих служителей.

Как видно, у каждой из семи малоазийских церквей, к которым было обращено слово Воскресшего, были свои проблемы, и каждый из вестников («ангелов»), направляющийся в ту или иную церковь, получает своё послание для передачи тем, к кому он послан. Конечно, такими вестниками могли быть (а в данном случае действительно были) не ангелы в том смысле, которое мы вкладываем в это слово сегодня, а люди, по поручению апостола отправляющиеся в конкретную церковную общину с тем, чтобы передать написанное для них послание и удостоверить его подлинность. Но, с другой стороны, число семь едва ли оказывается здесь случайным: ведь семисвечник (менора) символизирует свет Божий и полноту откровения, а в контексте новозаветном — ещё и полноту того освящения, которого мир ждёт от Церкви. При таком понимании семь малоазийских церквей становятся символом церковной полноты, той полноты, которую несёт в себе Церковь на протяжении всей своей истории.

Но история Церкви отличается от истории любой другой когда-либо существовавшей на земле общины тем, что она не знает развития. Конечно, внешние церковные формы меняются, но духовно она всегда остаётся одинаковой, во все времена в ней присутствует и праведность, благодаря которой освящается мир, и грех, который этому мешает. Конечно, можно говорить о лучших и худших временах церковной истории, но тут всё относительно: вселенская Церковь велика, разные общины могут жить и действительно живут, как правило, по-разному, так, что их духовное состояние может существенно различаться, даже тогда, когда речь идёт об одном и том же историческом времени.

Такой предстаёт и малоазийская церковь: состояние конкретных церквей (церковных общин) в ней, как видно, довольно заметно различается. Обращаясь к эфесской церкви, Иисус указывает эфесским христианам на то, что они «оставили первую любовь» (ст. 4), хотя об их служении и стойкости во время гонений («терпении») Он, разумеется, не забыл (ст. 3). Возможно, в эфесской церкви в это время обострились те проблемы, о которых писал в своё время эфесским христианам ещё Павел: некоторая духовная расслабленность и известное попустительство тому, что называют обычно грехами плоти. В ситуации большого портового города, каким был Эфес, всегда можно ожидать чего-то подобного: суета и мелкие плотские грехи являются, как известно, одним из простейших искушений, которое, однако, распространено очень широко, во многом потому, что его действие, особенно вначале, оказывается почти незаметным.

Учитывая, что эфесская церковь не потеряла духовных ориентиров, что она умела отличать подлинных апостолов от мнимых (ст. 2) и отнюдь на пыталась возводить грех отдельных своих членов в принцип, подобно николаитам (ст. 6), ситуация ещё не стала катастрофической, но Иисус, тем не менее, призывает эфесских христиан «вспомнить первую любовь», вернуться к чистоте первых дней, когда эфесская церковь ещё только родилась, иначе, по Его словам, последствия могут оказаться тяжёлыми (ст. 5). И Он призывает эфесских христиан быть решительнее и духовно собраннее с тем, чтобы из-за духовной лени и расслабленности не потерять тех плодов с дерева вечной жизни, которые предназначены им в случае победы (ст. 7).