Мысли вслух на26 Декабря 2025

С чего бы, интересно, Павлу быть довольным в гонениях, в бессилии или, к примеру, тогда, когда его обижают? И что означают слова «когда я бессилен, тогда силён»? На первый взгляд такая позиция может показаться странной. В самом деле, радоваться страданиям могут одни только мазохисты, нормальным людям такое несвойственно. Однако мазохистом Павел, очевидно, не был. Что же могло его радовать? Надо заметить, впрочем, что речь не идёт собственно о радости, соответствующее греческое слово обозначает скорее спокойное и уравновешенное состояние духа, которое апостол сохраняет, очевидно, вопреки сложившимся обстоятельствам, которые к спокойствию духа отнюдь не располагают.

Но почему такое спокойствие духа становится признаком силы? И почему лишь бессилие делает Павла сильным? Можно, конечно, было бы сказать, что сила убеждённости человека в том, что он исповедует и проповедует, вообще проверяется именно во времена гонений и преследований. Но дело, видимо, всё же не только в этом. Дело в самой природе Царства. И прежде всего в том, что Царство, по слову Спасителя, «не от мира сего». А если так, если оно живёт по законам, принципиально отличающимся от законов непреображённого мира, то и сила Царства, очевидно, не определяется тем, что происходит с человеком в этом мире. Такая независимость сама по себе является лучшим свидетельством того, что человек действительно принадлежит Царству и живёт его жизнью, жизнью, которую зло мира не в состоянии у него отобрать потому, что она не имеет с ним ничего общего.

Но есть в этой ситуации и ещё одна сторона. Именно ощущение присутствия в себе силы в моменты полного бессилия, т.е. тогда, когда точно знаешь, что никаких сил у тебя в данный момент нет и быть не может потому, что взяться им неоткуда, является лучшим доказательством того, что сила эта действительно от Бога. В другие моменты Божью силу иногда можно спутать с силами мира сего, с естественной, природной энергией, присущей каждому здоровому человеку. А вот тогда, когда никакой природной энергии нет, можно быть уверенным, что любая сила, которую в себе ощущаешь, — от Бога. А значит, и дело, на которое она дана, — дело Божие.

Каждому читающему Евангелие бросается в глаза характерное различие в словах Христа о тех, кто не с Ним, и о тех, кто не против Его учеников. В отношении Себя Самого Господь говорит: «Кто не со Мною, тот против Меня, и кто не собирает со Мною — тот расточает». Когда же ученики жалуются Христу на некоего человека, который именем Христовым совершает чудеса, а с ними не ходит, Господь говорит им: «не запрещайте ему... кто не против вас, тот за вас».

Учеников можно понять. Если этот неизвестный человек настолько верит Христу, что именем Его изгоняет бесов, как он может не следовать путем Двенадцати апостолов? Разве их путь ущербен, ошибочен? Нет, путь Двенадцати не ошибочен — но и не единственен. Приходящие в общину учеников Христовых люди веками пытаются «запрещать» тем, кто не ходит за ними. Сегодняшний отрывок из Евангелия от Марка прямо отвергает такие попытки.

Характерно, что евангелисты ничего не рассказывают нам о таких людях, не ходивших за учениками, но ходивших по путям Иисуса Христа. Лишь иногда, вскользь, мы узнаем, что их было не так мало. То вдруг апостол Павел найдет общину крестившихся крещением Иоанновым, и своей апостольской властью передаст им дар Святого Духа. То он же засвидетельствует в письме о существовании более, нежели пяти сотен свидетелей Воскресения... В конечном итоге все поверившие Христу входят в одну святую вселенскую апостольскую Церковь. Но люди делают это, следуя за Иисусом Христом, а не за кем-то еще.

Слова о том, что ученики посланы как овцы среди волков, могут напомнить популярный житейский принцип «с волками жить — по волчьи выть». Но нет, заповеди превращаться в волков нам не дано. И всё же как, не становясь волком, не стать и съеденным?

Как и многое из того, что раскрыл для нас Господь, эти слова Христа парадоксальны. Но за этим парадоксом стоит подтверждаемая опытом духовной жизни реальность: если мы хотим опираться на одну лишь человеческую силу и намерены стать равными волкам, то рискуем отвергнуть помощь Отца Небесного. Может быть, это даст нам некоторые временные преимущества, но затем неизбежно последует деградация. И наоборот: то, что люди привыкли считать проявлением слабости, может оказаться не только проявлением, но и источником силы.

Христос предупреждает о неизбежности гонений, причём наступят они не от одних лишь заведомых врагов, но врагами станут и многие из самых дорогих и близких. Трудно в такой обстановке сохранить любовь к ближнему, но это именно то, чего Господь хочет от нас, призывая не уподобляться гонителям. Тем более, что в ряде случаев любовь к ближним и любовь ко врагам означают любовь к одним и тем же людям...

Среди обещанного Христом особенно удивительно выглядит обещание того, что Дух Отца будет говорить в нас в трудные минуты. Между тем многие христиане, прошедшие через испытания, подтверждают истинность этих слов. И это — практическое подтверждение истинности Евангелия.

Во время суда над Иисусом бросается в глаза нечто очень важное для понимания всего происходящего: как человек Он никому не интересен. Не как Человек (Человека с большой буквы в Нём не видела ни храмовая верхушка, ни римский прокуратор), а именно как человек. Самый обычный. Тот, который с маленькой буквы. Через которого все власти всех времён — и светские, и религиозные — привычно перешагивали, если он им чем-нибудь мешал.

Перешагивали, зачастую даже не замечая. Конечно, и у первосвященника, и у прокуратора были свои причины и резоны действовать так, как они действовали. Свои интересы. Нередко, как казалось им самим, чрезвычайно важные. Куда более важные, чем отдельная жизнь отдельного человека. Благоденствие народа, например. Или спокойствие империи.

Конечно, и то, и другое стоит жизни какого-то проповедника. Тем более сомнительного и не пользующегося доверием серьёзных и авторитетных людей. Такого, который может только толпу мутить. А Он им между тем даже не пытается ничего доказать. Он отвечает на простые вопросы Пилата настолько просто и глубоко, что не понять Его сложно. Но для скептика по жизни Его ответы не имеют смысла. Так же, впрочем, как и заданный самим Пилатом вопрос об истине — вполне риторический.

Тут ничего не докажешь и не объяснишь. А в остальном… ценность человеческой жизни для высокопоставленного чиновника определяется социальным статусом оцениваемого человека. Всё просто и прозаично. И потому страшно — для нас сегодняшних. Если бы Христа казнили какие-нибудь инфернальные злодеи, мы бы могли чувствовать себя в относительной безопасности: таких злодеев среди нас если и найдётся, то очень немного. А Его казнили, оказывается, самые обычные люди с довольно обычными интересами.

Правда, высокопоставленные, облечённые правом принимать решения, но… в остальном самые обычные. Такие же, как мы. И всё, что требовалось для казни Мессии — поставить некие, казалось бы, высшие интересы впереди человека. Даже не Человека с большой буквы, а просто человека как образа Божия. Если бы Его увидели хотя бы так — этого было бы довольно, чтобы Мессия не умер на кресте. Но не сложилось. Вышло иначе. И сейчас, и в любую другую эпоху всё могло бы кончиться так же. А это уже страшно по-настоящему.

Весь путь народа с Синая к обещанной Богом земле в Книге Чисел описан подробно, все стоянки названы поимённо. К чему, казалось бы, такие подробности, тем более что сегодня многие из перечисленных в книге географических пунктов остаются лишь названиями, о которых даже невозможно сказать точно, где именно они находились? С человеческой точки зрения этот список действительно не имеет особого значения. В конечном счёте важен результат: народ пришёл туда, куда должен был прийти, туда, где Бог хотел его видеть и где Он собирался его поселить. Для Бога же всё несколько иначе. Для Него результат всегда важен не менее того пути, который к нему привёл.

Для нас обычно именно и только результат имеет смысл и значение, на результат мы работаем, он для нас единственно важен. Мы, конечно, обычно имеем в виду потери и затраты, но лишь в том смысле, чтобы они не обесценили результат, как бывает, когда затраты в том или ном отношении его превосходят. Для нас, однако, тут лишь арифметика, нам важны цифры, обычно нам важно, чтобы сошелся баланс, чтобы в результате расходы не превысили доходов.

Богу же важно, как изменится человек, добившись того результата, которого он добивался. Когда Бог ставит перед человеком ту или иную задачу, Он всегда имеет в виду духовное становление этого человека, а не только решение поставленной задачи. Причём духовное становление человека для Бога всегда на первом месте, результат важен Ему в контексте процесса, а не сам по себе.

Оно и понятно: ведь главная цель Бога — сделать человека жителем Своего Царства, а тут духовное становление человека даже важнее того, какие из Богом поставленных задач он сможет решить. В конце концов для решения одной и той же задачи Бог может найти самых разных людей, и чаще всего у Него имеется несколько вариантов. Человек же всегда уникален, как уникален и его духовный путь. Свой духовный путь человек может пройти только сам, и каждый путь является уникальным, так, что пройти его может лишь тот, кому он предназначен.

Не пройдя же пути, человек не увидит Царства. Бог, конечно, может кого угодно перенести куда угодно, но для того, чтобы стать жителем Царства, надо измениться внутренне, а это без участия человека невозможно в принципе. Таков всякий путь, будь то путь отдельного человека или целого народа. Таким был и путь народа Божия по той земле, по которой ему предстояло дойти до места, где Бог назначил ему жить. Тут не только география — тут этапы пути духовного, для Бога абсолютно важные и в своём духовном качестве абсолютно уникальные, хотя внешне они могут выглядеть как простое перечисление кочевых стоянок в пустыне.

Теперь, при взгляде от Престола, Иоанн видит несколько иначе не только земную историю, но и историю Церкви. Она открывается ему как процесс всеобщего воскресения, состоящий из двух этапов. Первый этап, названный «первым воскресением», растягивается на некий (очевидно символический) срок в тысячу лет, который, как видно, предшествует окончательному поражению сатаны и его сторонников (ст. 1–5). По-видимому, этап этот начинается после крестной смерти Спасителя, когда воскресли первые праведники ( 27:51-53). На первый взгляд может показаться, что о «связывании сатаны» (ст. 1–3) применительно к переживаемой нами эпохе говорить сложно; между тем, если признать, что «первое воскресение» началось в день смерти Спасителя, такой вывод окажется единственно возможным. И всё же, при ближайшем рассмотрении, нам придётся согласиться с таким видением ситуации.

В самом деле, никто из христиан первохристианской эпохи не сомневался в том, что само воскресение Спасителя стало поражением сатаны, притом поражением стратегическим, после которого его войну с Богом и с силами света можно считать проигранной, хотя последняя битва ещё впереди. Да и само раскрытие Царства в мире, пронизанном злом и грехом, было бы невозможно, если бы свобода действий дьявола не была бы в нём ограничена, если бы он, по словам апостола, не был «скован». Будь ситуация иной, ни у кого из нас, вполне вероятно, не было бы выбора между Царством и жизнью по законам непреображённого мира: силы тьмы, если бы им только было позволено, с удовольствием лишили бы нас всякого выбора, отрезав падшее человечество от любого духовного воздействия со стороны сил света. Словом, если бы сатана не был «скован», наш мир уже давно превратился бы в ад, который и отличается от него, в первую очередь, тем, что до ада, в отличие от нашего преображающегося, но ещё не до конца преображённого мира, дыхание Царства не доносится совсем.

Но силы тьмы, разумеется, на всём протяжении истории «тысячелетнего царства» не оставляют попыток превратить наш мир в ад, стараясь минимизировать проявления в нём Царства настолько, насколько они в состоянии это сделать. Павел, говоривший о «тайне беззакония», прекрасно понимал, что происходит в мире после прихода Христа ( 2:7), так же, как и Иоанн, который видит свидетелей, убитых за своё свидетельство не кем иным, как «зверем», который, казалось бы, должен появиться на земле лишь в конце времён. На самом же деле, как видно, он противостоит Богу во всё время «тысячелетнего царства». Не удивительно, что апостол называет «блаженными» всех, кто имеет отношение к «первому воскресению» (ст. 6): ведь они уже обрели ту полноту жизни Царства, которая для остальных ещё впереди, а для некоторых к тому же и под вопросом.

Судьба этих остальных решается после того, как оканчивается последняя битва (ст. 7–10), на том Суде, о котором не раз говорили пророки (ст. 11–15). Итогом Суда оказывается то, что ни смерти, ни царству дьявола в мире больше не остаётся места, они оказываются в «озере огненном» вместе с теми, кто не записан в «книге жизни». Вердикт кажется чрезмерно суровым, и он действительно был бы таким, если бы мы забыли о том, что запись в эту книгу была открыта на всём протяжении истории «тысячелетнего царства» и даже позже, вплоть до дня Суда. Шанс был у каждого, и каждый сделал свой выбор.

Неудивительно, что те, кто отказались принять Божью любовь, оказались лицом к лицу с Его силой, которая открылась им, как очищающий огонь. Если бы они могли обратиться и раскаяться, огонь для них обернулся бы преображающим дыханием Царства. Но раскаяние и обращение зависит не только от Бога, но и от человека, свободу которого Бог бесконечно ценит, и нежелание раскаяться делает для грешника сжигающий его огонь единственной для него доступной формой богообщения, от которого теперь не уйти, как раньше: ведь мир стал Царством, полностью избавившись от всего, что прежде заслоняло для живущих в нём лик Божий. А «озеро огненное» оказывается своего рода изнанкой этого Царства, «внешней тьмой», куда, однако, Бог никого не изгоняет: каждый попавший туда оказывается там исключительно вследствие собственного выбора.