Мысли вслух на17 Декабря 2025

В евангельском рассказе об омовении Иисусом ног Своим ученикам мы часто склонны видеть нечто значительное и загадочное, иной раз чуть ли не мистическое. Иногда в некоторых христианских общинах даже пытаются возродить этот «священный ритуал», ожидая от него то ли какой-то особой благодати, то ли обильных духовных плодов.

Сам же Иисус ничего такого в виду не имел. Он явно не имел в виду ничего таинственного, никакого особого ритуала, никаких священных омовений. Такой ситуацию хотел видеть Пётр, но Иисус ему этого не позволил. Он не стал превращать обычное, но совершенно необходимое дело в ритуал. Он просто сделал ту работу, которую обычно поручали делать домашнему рабу. И сказал при этом: вы Меня называете Учителем и Господином, и вы правы; если так, то поступайте, как Я.

Означает ли это, что христианину годятся лишь такие занятия, которые в прежние времена поручали рабам? Едва ли. Но вот готовность сделать любую работу, если она необходима конкретным ближним в конкретной ситуации, должна быть. Именно любую, даже такую, которую в обычном случае делать не стал бы.

Петра ведь больше всего коробило именно то, что его Учитель занимается таким делом, какое Его положению совершенно не прилично. Он пытается сгладить ситуацию, как ему кажется, для его Учителя унизительную, превратив обычное мытьё ног, совершенно необходимое тогда, в род ритуального омовения, которое Иисуса унижать не будет: потому он и просит Его, чтобы Он омыл ему не только ноги, но и руки, и голову, как делалось обычно во время очистительных омовений.

Сам же Иисус ничего унизительного для Себя в сложившейся ситуации не видит. Более того: Он говорит о ней, как о норме взаимоотношений между христианами. Не с тем, чтобы одним можно было перекладывать на других дела, которые не хочется делать самому, а с тем, чтобы Его ученики поняли бы, что такое жизнь Царства. Жизнь, где неважно то, что так важно в здешнем мире: статус, престиж, мнимое достоинство, часто не допускающее нам сделать то, чего ждут от нас ближние, — словом, всё то, что не имеет отношения к любви Царства, которой должны были жить и о которой должны были свидетельствовать истинные последователи Христа, которыми Иисус хотел видеть апостолов.

Составное евангельское чтение, которое читается сегодня, включает в себя три отрывка из 21 главы Евангелия от Луки, в которых Господь говорит о разрушении Иерусалима. С одной стороны, предсказания Христа в полной мере исполнились в 70 г. 1 века, когда Иерусалим и храм были разрушены римлянами. С другой стороны, в окружающей действительности в любую эпоху мы видим исполнение того, о чем говорит Господь: восстает народ на народ и царство на царство и бывают землетрясения, и голод, и иные ужасные явления.

Все это не позволяет отнести Его пророчество только к событиям 70 года. Так или иначе, гибель и разрушение, о которых говорит Господь, есть образ участи мира, который не принимает Христа.

В связи с этим для нас важно обратить внимание на то, что надежда спасения дается нам Господом именно в этой страшной перспективе. Зная все происходящее и открывая это ученикам, Он говорит: терпением вашим спасайте души ваши. Христос призывает нас не бояться, но уповать на Бога именно среди тех катастроф, свидетелями которых мы являемся.

С первой же строки, вставая перед необходимостью вникать в перечисление родственников, можно прийти в недоумение: зачем нам это? Ведь если Иисус Христос — воплотившийся на земле Сын Божий, при чём тут Авраам или Давид? Да и вообще для сознания современного человека, вырвавшегося из связи времён, необходимость родословий выветрилась.

Но они важны, и не только потому, что связывают века и поколения. Ведь Бог, родившись человеком, вступил в родство со Своим творением, а значит, и принял человеческую родословную. Он принимает человеческую плоть такой, какой она стала за многие поколения, с её наследственностью и следами многовековых прегрешений. Да, Сам Он родился безгрешным, грехи мира Он возьмёт на Себя позже, по мнению многих толкователей, принимая Иоанново крещение. Но уже с момента Своего рождения Иисус принял в Своё тело человеческие гены, несущие информацию об изломанности человеческих путей. Оставаясь безгрешным, Он отклонил эту изломанность, но не уклонился от последствий греха и разделил их с нами. И потому принятие Им земной родословной стало одним из шагов на Голгофу.

И ещё одно важное значение родословий: благодаря им мы видим, что в единство со всем человечеством Господь вступил, воплотившись в одном совершенно конкретном народе. Единство вечного и временного, всеобщего и уникального проявилось и здесь.

До отречения, сразу после Тайной Вечери Петр думал, что может служить Богу, что его любви достаточно, что у него все есть для того, чтобы положить душу за Христа, для того чтобы идти за ним. Мы тоже часто думаем: «ну уж на это у меня точно есть силы, ну уж до такого я никогда не дойду» и т.п. А потом поступаем еще хуже, или не справляемся с чем-то еще менее сложным.

Петр потерпел поражение, он ведь не сказал Иисусу: «Помоги мне выстоять, дай мне силу идти за Тобой». Он сказал, как часто делаем и мы, что сделает, понадеявшись на собственные силы. После отречения, после покаяния и прощения, Петр стал главой Церкви, он уже знал, что все упование нужно возлагать на Бога.

Часто даже самые неуверенные в себе люди на самом деле крайне самонадеянны. Мы не осознаем до конца, что без Бога не могли бы ничего, в том числе, и особенно, следовать за Ним. Но если попросить Его о том, чтобы он не допустил отречения, попросить у Бога верности, Он подарит ее.

История с жёнами-язычницами показательна и может, на первый взгляд, стать хорошей иллюстрацией для широко распространённого представления о Божьем наказании за грех. Грех и впрямь налицо, притом один из самых страшных: речь ведь идёт об отступничестве, об измене Богу, а верность Богу Тора ценит дороже жизни. Потому-то казнь или убийство отступника и не считалось грехом — отступнику, как думали, лучше умереть сразу, чем продолжать жить в том состоянии, в котором он оказался после отступничества.

Кажется, и Бог подтверждает правильность такого взгляда: эпидемия, накрывающая лагерь из-за совершённого греха — прекрасное тому свидетельство. Между тем, уже ветхозаветные пророки говорили, что Бог не хочет гибели грешников, Он хочет их обращения, их раскаяния и их спасения. Отчего же тогда происходят бедствия, подобные описанным в этой главе? Ответ на заданный вопрос надо искать не столько в сфере религиозной, сколько в области духа.

Богу ведь не так важно (а чаще всего и вовсе не важно), следуем мы тем или иным религиозным правилам или нет. Иное дело заповеди — но тут не правила, тут Божья воля, Божьи интенции, обращённые к нам с тем, чтобы мы знали, какой духовный и жизненный путь Бог считает для нас оптимальным. Мы вольны следовать этим путём или нет, выбор тут полностью наш, но полноценную духовную жизнь в падшем мире и нормальные отношения с Собой Бог может нам гарантировать только на пути, который определил Он Сам.

Падший мир вообще место духовно опасное, и Бог специально обозначает своими метками тот безопасный путь, идя которым мы придём к Нему, а не потеряемся в пустоте. Тут как с тропинкой на болоте: если идти, строго следуя оставленным на деревьях зарубкам, есть шанс выйти из болота или по крайней мере прийти туда, где помогут и подскажут, что делать дальше. Если же пренебречь зарубками, спасательная команда (во главе со Спасителем) никого не будет наказывать, но шанс утонуть в болоте в таком случае приближается к ста процентам.

Оказавшись же в болоте из-за собственного пренебрежения указателями, едва ли имеет смысл обвинять Того, Кто эти указатели расставил: Он не хотел никому навредить, но Он также не может никого заставить следовать указателям насильно. Вот эпидемия, описанная в книге, и есть одно из множества тех бедствий, с которыми сталкивается народ, уходя с Божьего пути в духовное болото. Там действительно может случиться всё, что угодно, но при чём же тут Бог?

Как видно, разделение мироздания на Царство и на внешнюю тьму в конце времён доходит до своего логического завершения, до той последней битвы сил света с силами тьмы, о которой не только знали яхвисты и христиане, но догадывались и некоторые другие духовно чуткие люди, и которая Иоанну была показана воочию. Народ Божий в его видении (а 144 тысячи избранных и символизируют народ Божий) противостоит тем, кто вольно или невольно оказывается на стороне сил тьмы, поддерживая упомянутых в книге двух зверей — из моря и из земли.

Казалось бы, это не совсем справедливо: есть же разница между добровольным участием в войне на стороне сил тьмы и участием невольным, к примеру, по слабости или по незнанию. Но в данном случае ситуация оказывается такой, что выбор каждого оказывается абсолютно объективен и абсолютно значим. Показанная апостолу картина всё же символична, и в исторической реальности речь вряд ли пойдёт о столкновении двух армий, земных или небесных. В истории и в конкретной биографии всё обычно бывает куда прозаичнее и обыденнее — но потому и куда яснее.

Каждый ведёт свою войну, выигрывает или проигрывает свои бои, и в каждый конкретный момент в конкретном бою каждому ясно всё. Если, конечно, человек действительно хочет этой ясности. Даже в обычной земной войне вопрос мужества или трусости сводится ведь, если речь идёт о рядовом бойце, не к пониманию и осознанию всех грандиозных стратегических планов — своих или противника, — а к тому, как поведёт себя человек на том конкретном месте, на котором оказался. Сделает ли он то, что должен, или уклонится — под благовидным предлогом или без оного.

Такова же и подлинная духовная жизнь, состоящая не столько из высоких взлётов и глубоких переживаний, сколько из череды тех выборов и тех решений, которые мы делаем и которые принимаем каждый день. И, как правило, с этой конкретикой нам всё ясно — если только мы хотим ясности. А потому и в той самой последней битве оказаться не на той стороне случайно не получится. И, значит, выбор действительно окажется вполне осознанным и окончательным. Даже если кто-то не захочет выбирать и предпочтёт остаться «как все». Ведь отказ выбирать — тоже выбор. Правда, отнюдь не Царства.