Новость дня на 28 Февраля 2018

Во все времена христианской истории миссионеры и проповедники пытались ответить на вопрос: что мешает людям принять весть о Христе и о Царстве? А Павел между тем отвечает на этот вопрос хоть и кратко, но достаточно ёмко и, пожалуй, исчерпывающе. Как всегда, он делит всех людей на религиозных («иудеи») и светских («эллины»), причём как у тех, так и у других есть свои причины отвергать свидетельство о Христе и о Царстве.

И легче всего увидеть эти причины, если проанализировать отношение двух упомянутых категорий людей к факту крестной смерти Спасителя, без рассказа о которой, разумеется, невозможно никакое свидетельство о Его воскресении, а значит, и о Царстве, и о христианстве вообще. Как видно, отличительной особенностью религиозного сознания апостол считает ожидание знаков («чудес»), которые подтвердили бы религиозным людям истинность того свидетельства, которое они слышат. Собственно, такого рода знаков они требовали и от Самого Спасителя во время Его земного служения. Но ожидаемые ими знаки должны вписываться в те представления и концепции, которые характерны для религиозных представлений слушающих.

Как раз именно таких доказательств ожидали от Иисуса многие из слушавших Его фарисеев: Он должен был сделать что-то такое, что соответствовало бы их представлениям о том, каким должен быть и как должен себя вести Мессия. А крестная смерть таким представлениям никак не соответствовала, даже если допустить, что за ней последовало воскресение. Мессия, согласно традиционным иудейским представлениям того (да и не только того) времени, должен был быть не распятым Праведником, а торжествующим Победителем, притом Победителем, побеждающим в нашем непреображённом мире, а не в каком-то Царстве «не от мира сего». И потому для иудеев евангельских времён мессианизм первохристианской Церкви был чем-то совершенно неприемлемым. Но ведь Царство вообще не вмещается ни в какие религиозные рамки, а стало быть, не вмещается в них и христианство. И всякое религиозное сознание (включая «христианское») противится откровению о Царстве, когда оно выходит за его рамки, разрушая и их, и саму религиозность. Казалось бы, люди светские должны быть от этой проблемы избавлены.

Так оно и есть; но тут возникают проблемы иного рода. Всякий язычник (а «светскость» есть не что иное, как практическое язычество) живёт исключительно или преимущественно по законам непреображённого мира. Все его психические и поведенческие модели, определяющие его повседневное существование, то, что называется обычно «практической жизнью» (а именно умение организовать повседневную практическую жизнь и называется в Библии мудростью), ориентируются на законы непреображённого мира, а не на законы Царства.

Это и останавливает обычно светского человека, слышащего свидетельство и задумывающегося об услышанном. Для него попытаться жить по законам Царства — самое настоящие безумие: ведь это коренная ломка, разрушение всех устоявшихся, и притом общепринятых, моделей и представлений, фактически, отказ от всей прежней жизни, и при том отказ добровольный.

Авантюра, совершенно сумасшедшая авантюра! И многие язычники («светские люди») отказываются от всяких попыток приобщиться к жизни Царства, пугаясь именно этого кажущегося безумия. Как видно, причины неприятия свидетельства у людей религиозных и у людей светских разные и друг на друга не похожие. А результат один: отказ от Царства. И от собственного спасения.