Новость дня на 7 Июня 2019

О новом союзе-завете, об обновлении отношений с Богом впервые в истории народа Божия заговорил пророк Иеремия, и само выражение «новый союз» (или «новый завет») принадлежит именно ему.

Иеремия говорил о новом завете, как о завете мессианском, будучи уверен, что приход Мессии качественно изменит отношения между Богом и Его народом, так же, как и отношения между Богом и отдельным человеком. А для Павла новый завет становится не просто мессианским заветом, но заветом Царства. В самом деле, союз с Христом возможен лишь в том случае, если человек становится жителем Царства. Верно и обратное: жителем Царства не станешь, не заключив прежде союза с Христом.

Но что же в этом контексте означают слова апостола о том, что служители этого нового союза-завета — не служители буквы, которая убивает, а служители духа, дающего жизнь? Конечно, всё Царство пронизано дыханием Божьим. Это дыхание ворвалось в мир в день Пятидесятницы, когда в него вошло Царство и когда в нём родилась Церковь. Но, говоря о союзе-завете, все пророки и все учителя всегда упоминали также и о Торе, без которой завета нет. И Павел, говоря о новом завете, не отказывается от Торы, которую он, как и Иеремия, считает не столько текстом, сколько внутренним, духовным состоянием человека.

Тора, по словам пророка, будет уже не выбита на камне, а написана в человеческом сердце. И апостол тоже называет христиан «посланием Христовым», которое написано не на каменных скрижалях, а на скрижалях сердца. Но такое возможно лишь в том случае, если Тора перестанет быть просто текстом, который, как всякий текст, можно изучать и комментировать, и станет тем, что во времена Павла в раввинистической среде, из которой вышел апостол, называлось внутренней Торой.

Речь шла о том внутреннем духовном стержне, который определял качество духовной жизни человека, его отношений с Богом, с Христом, с ближними. Такой подход к Торе резко контрастировал с весьма распространённым в те времена в некоторых раввинистических школах буквализмом, даже если речь шла о чисто иудейском подходе. Для Павла же, который, о чём бы ни шла речь, всегда говорил о Христе и о Царстве, контраст оказывался ещё более разительным: ведь, если внутреннюю Тору человек мог взять с собой в Царство, то буквализму там места не было.

Он лишь отдалял от Царства того, кто им увлекался. Буква, ставшая объектом поклонения, духовно убивала тех, кто ей поклонялся, закрывая поклоняющимся путь в Царство. А дыхание Царства превращало человека в «письмо Христово», делая его тем, что в раввинистической среде в те времена называли «живой Торой» — живым воплощением той полноты праведности, которая и возможна лишь в Царстве.

В этих словах апостол Павел сопоставляет Ветхий и Новый завет, и буква в данном случае выступает символом писаного ветхого закона. Почему апостол утверждает, что писаный закон — убийственная вещь? А если закон — правильный и справедливый? Собственно, ветхозаветное законодательство как раз и содержит хорошие, нужные и правильные законы. Но, будучи написан, закон становится своеобразной объективной реальностью, отделенной как от исполнителя, так и, самое главное, от законодателя. Дело не в том, что никакой писаный закон не может исчерпать всю многогранность реальной жизни, хотя это и очевидно. Но это безликая вещь, управляющая жизнью тех, кого Бог наделил образом и подобием Своей личностности и, потому, есть унижение этого образа и подобия. Не случайно в предновозаветные времена в Израиле возникает представление о Премудрости Божией — это олицетворение закона, составляющее его живой смысл, его дух. Слова о Премудрости в Библии оказываются пророчествами о Христе, потому что отражают волю Бога стать напрямую Владыкой Своего Царства.

Напротив, Дух вечно Нового завета дает его участникам возможность быть не под властью каменных скрижалей, но под властью лично Законодателя. Это вовсе не означает, что, скажем, к ним предъявляются иные нравственные требования, чем к участникам Синайского Завета. «Не нарушить закон пришел Я, но исполнить», говорит Сам Господь. Но не эти требования составляют суть человеческой жизни. Исполнение их становится функцией, проявлением личных отношений с Законодателем. После слов об убийственности буквы и животворности Духа апостол подробно говорит о славе Ветхого и Нового заветов. Библейский смысл слова «слава» (греч. ????, лат. gloria) ярче всего явлен в видении Исайи: «и слава Господня наполняла храм». Это — форма такого присутствия Бога, когда человек познает и благословляет это присутствие. И именно потому полнота такой славы в Новом Завете оказывается качественно больше, чем в буквах Ветхого закона.

Сегодняшнее чтение содержит очень известные слова «буква убивает, а дух животворит». Апостол сопоставляет Ветхий и Новый завет, и буква в данном случае выступает символом писаного ветхого закона. Почему апостол утверждает, что писаный закон — убийственная вещь? А если закон — правильный и справедливый? Собственно, ветхозаветное законодательство как раз и содержит хорошие, нужные и правильные законы. Но, будучи написан, закон становится своеобразной объективной реальностью, отделенной как от исполнителя, так и, самое главное, от законодателя. Дело не в том, что никакой писаный закон не может исчерпать всю многогранность реальной жизни, хотя это и очевидно. Но это безликая вещь, управляющая жизнью тех, кого Бог наделил образом и подобием Своей личностности и, потому, есть унижение этого образа и подобия. Не случайно в предновозаветные времена в Израиле возникает представление о Премудрости Божией — это олицетворение закона, составляющее его живой смысл, его дух. Слова о Премудрости в Библии оказываются пророчествами о Христе, потому что отражают волю Бога стать напрямую Владыкой Своего Царства.

Напротив, Дух вечно Нового завета дает его участникам возможность быть не под властью каменных скрижалей, но под властью лично Законодателя. Это вовсе не означает, что, скажем, к ним предъявляются иные нравственные требования, чем к участникам Синайского Завета. «Не нарушить закон пришел Я, но исполнить», говорит Сам Господь. Но не эти требования составляют суть человеческой жизни. Исполнение их становится функцией, проявлением личных отношений с Законодателем. После слов об убийственности буквы и животворности Духа апостол подробно говорит о славе Ветхого и Нового заветов. Увы, наша печальная история значительно исказила понимание этого слова, поэтому оно нуждается в пояснении. Речь вовсе не идет о том, что подразумевают лозунги. Мы помним такие красные растяжки на улицах с надписью «Слава КПСС» (не к ночи будь помянута). Мы помним славу царей и владык земных. Наши братья-христиане в Древнем Риме очень точно назвали это pompa diaboli. Библейский смысл слова «слава» (греч. δόξα, лат. gloria) ярче всего явлен в видении Исайи: «и слава Господня наполняла храм». Это — форма такого присутствия Бога, когда человек познает и благословляет это присутствие. И именно потому полнота такой славы в Новом Завете оказывается качественно больше, чем в буквах Ветхого закона.