Новость дня на 26 Декабря 2021

Иисус говорит: раб не больше господина своего. Совершенно очевидно, что из этого следует: если гнали Иисуса – то с какой стати не будут гнать Его учеников? Не очевидно другое. Он говорит, что раб не больше господина – и продолжает: «Если Моё слово соблюдали, будут соблюдать и ваше». Получается, что по милости господина раб получает и Его привилегию: говорить со властью. В какой же ситуации слово учеников может быть «со властью», как слово Учителя? Ответ прост: если это – то же самое слово, а точнее, То же Слово, Которое стало плотью и обитало с нами. Если через них говорит и действует Он Сам.

В Страстную пятницу, в Страстную пятницу, которая не далека от нас, а близка как никогда, пусть нас и не было тогда на свете, владыка Антоний митрополит Сурожский говорил с амвона такие слова. «<...> Мать стояла у Креста; Ее Сын, преданный, поруганный, изверженный, избитый, истерзанный, измученный, умирал на Кресте. И Она с Ним со-умирала... Многие, верно, глядели на Христа, многие, верно, постыдились и испугались и не посмотрели в лицо Матери. И вот к Ней мы обращаемся, говоря: Мать, я повинен – пусть среди других – в смерти Твоего Сына; я повинен – Ты заступись. Ты спаси Твоей молитвой, Твоей защитой, потому что если Ты простишь – никто нас не осудит и не погубит... Но если Ты не простишь, то Твое слово будет сильнее всякого слова в нашу защиту... <...>Вот, встанем перед судом нашей совести, пробужденной Ее горем, и принесем покаянное, сокрушенное сердце, принесем Христу молитву о том, чтобы Он дал нам силу очнуться, опомниться, ожить, стать людьми, сделать нашу жизнь глубокой, широкой, способной вместить любовь и присутствие Господне. И с этой любовью выйдем в жизнь, чтобы творить жизнь, творить и создавать мир, глубокий и просторный, который был бы, как одежда на присутствии Господнем, который сиял бы всем светом, всей радостью рая. Это наше призвание, это мы должны осуществить, преломив себя, отдав себя, умерев, если нужно – и нужно! – потому что любить – это значит умереть себе, это значит уже не ценить себя, а ценить другого, будь то Бога, будь то человека, жить для другого, отложив заботу о себе. Умрем, сколько можем, станем умирать изо всех сил для того, чтобы жить любовью и жить для Бога и для других.» Так близка нам эта пятница, когда владыка говорил эти слова, как все Страстные пятницы, что были и будут. «Я повинен». Меня тогда не было на свете, но я повинен. Нельзя воспринимать сегодняшний день как символическое воспоминание о когда-то бывших событиях. Нет. Ибо Тело и Кровь, которых мы причащаемся не символ, а Само Тело и Сама Кровь. Вот я, и я виноват здесь и сейчас. Пугает, когда люди заранее начинают поздравлять друг друга с Пасхой (это действительно бывает и бывает часто!). Сегодня я ничего не знаю о Пасхе, я знаю только одно – я виновата или я виноват, ибо Он умер, а я ничего не сделал, чтобы это предотвратить.

Говоря ученикам о Царстве, Иисус постоянно призывает их к взаимной любви (ст. 9 – 12, 17). Это неудивительно, если вспомнить, что христианство и есть не что иное, как жизнь в Царстве, а значит, жизнь в любви. Конечно, любовь не единственная характеристика Царства. Жизнь Царства — это и пронизывающее его дыхание Бога, и те проявления силы Божией, которые повсюду сопровождают Иисуса во время Его земного служения. Но, как видно, в нашем, ещё не до конца преображённом, мире, именно любовь, свойственная носителям Царства, оказывается наиболее ярким свидетельством. В самом деле, сила, например, хорошо известна и непреображённому миру. Более того, в мире, лежащем во зле, её порой бывает даже слишком много. Силой иногда можно подчинить себе людей, но заставить их полюбить себя силой невозможно. И отношения, навязанные силой, а значит недобровольные, для Царства не годятся. Сила в падшем мире едва ли будет воспринята как альтернатива существующему порядку вещей. То же самое можно было бы сказать и о духовных явлениях самих по себе: ведь и падшему миру известна своеобразная духовность. Конечно, духовные явления, свойственные падшей природе, по сути качественно отличаются от духовных воздействий, исходящих из Царства, но внешне они иногда могут быть похожи, и человеку, видящему лишь внешнее, разница может показаться незаметной. Таким образом, оказывается, что и духовность сама по себе ещё не означает непременно появления альтернативы законам мира сего. Для того, чтобы такая альтернатива появилась, важно, чтобы каждый мог не только ясно увидеть наличие у учеников и последователей Христа некой духовности, но и разглядеть, что она собой представляет. А в этом отношении свидетельство той любви, которая пронизывает собой все отношения в Царстве, оказывается лучшим свидетельством: ведь взаимная любовь наглядно демонстрирует миру как раз именно то, чего в нём нет и чего ему так не хватает. Потому-то в отличие от силы и духовности как таковой любовь и может стать альтернативой существующему миропорядку, которой мир так хочет и так боится. Боится потому, что отношения любви с точки зрения законов нашего, ещё не преображённого, мира действительно противоестественны; и природа, и общество, не столь далеко от неё ушедшее, следует иным принципам, полагаясь на силу, выгоду, эффективность. Неудивительно, что те, кто хотят в этом мире жить иначе, оказываются в нём инородным телом (ст. 18 – 19). Но есть и такие, кто готов хотя бы попытаться найти альтернативу, и потому живущих по законам Царства ждут не только гонения: будут и те, кто готов будет прислушаться к их свидетельству и последовать их путём (ст. 20). Впрочем, как видно, ученикам и последователям Христа вряд ли стоит пытаться избежать гонений, так же как и надеяться на массовый успех своей проповеди: ведь, по словам Иисуса, «слуга не выше господина». Принципиально важно лишь свидетельство. А как к нему относиться, каждый решает сам.