Новость дня на 26 Мая 2023

Сегодняшнее чтение рассказывает нам об исповедании Петра (ст. 13–20), которому предшествует беседа с фарисеями о знаках («знамениях», ст. 1–4) и с учениками о «закваске фарисейской и саддукейской» (ст. 5–12). Завершается же оно описанием разговора Петра с Иисусом, во время которого Иисус отзывается о Своём ученике достаточно резко (ст. 21–28).

Очевидно, центральным событием здесь оказывается именно исповедание Петра, который узнает в Иисусе обещанного Богом Мессию-Христа, в то время как в народе Его считали пророком (ст. 14–16). И тогда Иисус, подтверждая вывод Петра, говорит, что понять это он мог лишь благодаря откровению от Бога (ст. 17). Казалось бы, Мессию ждали не только ученики Иисуса; в евангельские времена мессианские ожидания в еврейском народе были очень напряжёнными. Но в том-то и дело, что Иисус меньше всего походил на Мессию, которого ожидал и народ, и учёные раввины. Народ ожидал Мессию-царя, который освободит Иудею от власти Рима; учёные раввины и теологи-книжники хотели видеть Мессию, который соответствовал бы их богословским теориям. Не случайно фарисеи и саддукеи просят Иисуса, чтобы он явил им какой-нибудь из тех мессианских знаков, по которым, согласно их собственным концепциям, только и можно узнать Мессию. А Иисус отказывается. И не потому, разумеется, что это Ему было трудно, а потому, что Он не хотел «вписываться» ни в какую богословскую концепцию и не собирался «соответствовать» ничьим представлениям. Принять такого Мессию, не соответствующего никаким общепринятым нормам и взглядам, в Котором большинство готово было видеть скорее нечестивца и нарушителя Торы, чем Мессию, действительно можно было лишь по откровению. А потом Петру и другим ученикам пришло время узнать о кресте и о Воскресении (ст. 21).

И тут оказалось, что знание это для человека непосильно. Принять Мессию гонимого и страдающего ещё можно было, тем более, что образ страдающего Мессии был хорошо известен каждому верующему еврею из Книги Исайи, но смириться с полным Его поражением было совершенно невозможно. А ведь смерть на кресте воспринималась и Петром, и другими апостолами только как поражение, реальность воскресения вообще и воскресения Христа в частности была для них лишь отдалённой перспективой, так что, даже когда Он воскрес, они долго ещё не могли до конца в это поверить.

Неудивительно, что Пётр не может смириться с мыслью о неизбежности смерти Учителя (ст. 22). Но Иисус и здесь непреклонен: нельзя останавливаться на полпути, нельзя принять Мессию и не принимать Его пути. Человек, поступающий так, превращается из ученика во врага (ст. 23). Дорога в Царство только одна (ст. 24–27), и прийти туда можно, лишь пройдя её до конца.

Апостолы не сразу понимают Иисуса. Петр, называя Его Христом, то есть, Помазанником, Царем Израиля, не может вместить Его предсказаний о собственной смерти в Иерусалиме. А понимаем ли мы, что значит быть христианами? Ведь для нас христианство чаще всего ассоциируется с определенной формой духовной жизни, особым мировоззрением, особым поведением, особыми правилами жизни. Не контрастирует ли наше «спасение души» со словами о тех, кто «хочет душу (жизнь) свою спасти»? Он не говорит о правилах, о мировоззрении, о «христианских ценностях». Он говорит о кресте, о несении креста, как о признаке христианина. Если нам трудно это понять и вместить, мы не должны отчаиваться — апостолы тоже не могли. Важно только двигаться по пути этого осознания. А чтобы двигаться, нужно знать цель.

Слова Христа о душе, которую легко погубить, но можно и спасти, порой понимают несколько спиритуалистически. О душе говорят, имея в виду некое бессмертное начало в человеке, которое, если слишком заботиться о своей земной жизни, легко потерять, а вот если отдать его Христу и пойти за Ним, взяв свой крест, можно спасти. Между тем в новозаветных текстах слово «душа» чаще всего обозначает не какое-то бессмертное начало, которое переживает тело и которое непременно нужно сохранить в целости потому, что иначе умрёшь полностью, а вся жизнь целиком, во всей её полноте и во всех проявлениях.

Проблема тут заключается не в том, чтобы сберечь в себе что-то особенное, что никак нельзя терять, пусть даже ценой потери остального, а в том, чтобы дать тому потоку жизни, который в Библии и называется душой, течь свободно, чтобы он не терял своей полноты и глубины. Тут, разумеется, огромную роль играет сам человек, его духовное «я», которое в Библии называется сердцем и откуда исходят те желания и стремления, которые определяют течение жизни человека.

В Библии эти стремления и желания называются обычно помыслами или помышлениями — тут имеются в виду не мысли собственно, как иногда думает современный читатель, а именно намерения, стремления, интенции, определяющие духовное состояние человека, течение потока его жизни, а значит, и его путь. Во все времена, у всех народов, во всех духовных традициях люди, искавшие пути, старались решить именно эту задачу — задачу, связанную с духовным качеством собственной жизни. В яхвизме, а позже и в иудаизме таким путём стал путь внутренней Торы, корнями уходящий в допленный период, в эпоху проповеди пророка Иеремии.

Путь этот, однако, оказывался для человека чрезвычайно трудным — ведь последствия грехопадения никуда не девались, они мешали человеку достичь совершенства. Иисус же предлагает предельно ясный и простой вариант: отдай свою жизнь Мне, соедини её с Моей жизнью — и она не пропадёт, она не только сохранится во всей полноте, но и приобретёт полноту ещё большую, о которой человек падшего мира не мог и мечтать. Это и есть христианский путь — всё тот же путь внутренний Торы, пройденный в единстве жизни с Тем, Кто пришёл, чтобы явить миру живую Тору во всей её полноте.