Новость дня на 16 Февраля 2026

Сегодняшний отрывок — из тех, которые, на первый взгляд, не заслуживают особого внимания, он подробно рассказывает всего лишь об одном, и притом отнюдь не самом важном в Евангелии, событии. Конечно, история с ослом, на котором Спасителю предстояло очень скоро проехать по улицам Иерусалима под крики «осанна», интересна хотя бы потому, что здесь перед нами поступок, напоминающий те, что были характерны для великих пророков Ветхого Завета. И всё же при внимательном прочтении текста невольно задумываешься о другом.

В самом деле, ведь молодой ослёнок, хотя и стоил он по местным меркам недорого, для небогатого иерусалимца евангельских времён был всё же вещью достаточно дорогой. А ученики Иисуса просто забирают его, сказав лишь, что он «нужен Господу». И никаких подробностей, никаких дальнейших объяснений. А окружающие им всё-таки верят. Хотя, в сущности, никаких очевидных доказательств они никому не представили. Конечно, жители Иерусалима были в основном людьми верующими и Богу доверяли, да и к пророческому слову относились со вниманием, ведь Иисуса в народе многие считали пророком. Но ведь в рассказе даже не упоминается, что окружающие понимали, для Кого апостолы забирают ослёнка. Возможно, конечно, что и апостолы были к тому времени уже известны в городе не меньше своего Учителя, в таком случае к их действиям должны были относиться так же, как относились вообще к действиям пророка, а пророк нередко мог позволить себе то, что не было позволено обычному человеку.

Но и в этом случае готовность расстаться со своим имуществом по первому требованию того, кто захочет его забрать во имя Божие, говорит о многом. Речь, в сущности, идёт о жертве Богу, притом не обязательной, какой была, например, храмовая десятина, а исключительно добровольной. И, наверное, каждый из нас хорошо представляет себе, как непросто порой принять решение о серьёзном пожертвовании, которое заметно сказывается на нашем семейном бюджете или имущественном положении. А здесь — никаких вопросов, сомнений, колебаний. Вопрос решается простым «он нужен Господу».

В Иерусалим Иисус входит не как царь, а скорее как пророк — Он въезжает туда верхом на осле. Царь, скорее всего, въехал бы в город на колеснице или верхом на лошади — лошадь и особенно запряжённая лошадьми колесница в древности была царским средством передвижения по преимуществу.

Пророки же или ходили пешком, или использовали ослов (точнее, мулов), и таким же образом, согласно традиционным народным мессианским представлениям, должен был появиться в городе Мессия — в самом начале, ещё до того, как Он станет Царём Своего мессианского Царства. Тут Иисус идёт навстречу этим традиционным представлениям, ясно давая понять народу, что Он действительно тот самый Мессия, которого они ждут.

Такое Его поведение явно контрастирует с тем стремлением скрывать Своё мессианство, которое было Ему свойственно прежде. Оно и понятно: Он ведь не собирался ни начинать, ни возглавлять никакого массового мессианского движения, а потому публичность и широкая известность были Ему, в сущности, вовсе не нужны. Он становился известен благодаря совершаемым Им чудесам и исцелениям, но эта известность Ему ничем не помогала, а иногда даже мешала. Его духовная работа требовала не массовости, а глубины и была связана не с толпами, а с конкретными людьми.

Постоянно преследовавшие Его толпы народа, увы, вовсе не свидетельствовали о большом количестве людей, готовых к серьёзной духовной работе, они лишь демонстрировали, насколько падка толпа на чудеса. Собственно, иерусалимская толпа, встречавшая Иисуса при входе в город, в этом отношении ничем не отличалась от любой другой. Теперь, однако, пришло время назвать вещи своими именами — Иисус наконец открыто свидетельствует о Своём мессианстве, что бы ни думали при этом окружающие Его люди.

Теперь это было возможно: до Его смерти и воскресения оставалось слишком мало времени, чтобы Его можно было попытаться вовлечь в какую-нибудь очередную «мессианскую» авантюру, коих тогда в Иудее затевалось превеликое множество. Такое свидетельство было совершенно необходимо: народ Божий ведь должен был знать, что ожидаемый им Мессия пришёл. Как к этому свидетельству относиться, каждый решал сам, но оно было дано, и никто в Иерусалиме не мог бы по чистой совести сказать, что он ничего не видел и ничего не знал.

За шесть дней до Пасхи Иисус совершает торжественный вход в Иерусалим. Впервые за время Своего земного служения Он открыто предстает перед всем народом как Царь, Мессия, Которого все ждали. Проповедь Иисуса была возвещением приблизившегося Царства, Его чудеса и исцеления — не что иное, как знамения этого Царства. Но, вместе с тем, Иисус запрещал бесам называть Его Сыном Божиим, а исцеленным — провозглашать о случившемся. Теперь же Он не только не запрещает, но на требование фарисеев: «Учитель! запрети ученикам Твоим,» — отвечает: «сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк.19:39-40). Царство Божие, пришедшее «неприметным образом», наконец явлено со всей очевидностью. Но почему же, подъезжая к Иерусалиму, окруженный ликующей толпой, Иисус плачет (Лк.19:41-44)? Дело в том, что под гнетом римских завоевателей образ истинного Царя-Мессии (см. Ис.53), сложившийся во время Вавилонского плена под влиянием проповеди Исайи и других пророков, оказался забыт, и на его месте появился гораздо более древний, почти уже всеми отвергнутый во времена Исайи, образ воинствующего Мессии, беспощадного к язычникам, который восстановит утраченную государственность, державность, т.е. все те идеалы, которые и поныне столь дороги многим, для кого земное превыше небесного. Но Царь, сидящий на осле, — совсем не похож на земных владык. Осел издревле был символом мира и кротости. Некоторые евангелисты (Матфей, Иоанн) даже вспоминают древнее мессианское пророчество о кротком Царе, сидящем на осле (Зах. 9, 9). Кроме того, еще в самом начале Своего пути Иисус отверг искушение земного владычества, когда дьявол предлагал Ему все царства мира сего. Теперь же то, чего от Иисуса требовал дьявол, от Него требует Его собственный народ. Иисус сейчас как никогда одинок: Он один знает, чего стоит это ликование толпы, и что через несколько дней та же толпа будет кричать: «Распни, распни Его!»...

С той же кротостью и смирением, с какими Иисус вошел в Иерусалим, Он приходит и в наше сердце и становится нашим Царем, а мы — Его народом. Он вновь и вновь покоряет нас не силой и могуществом, но любовью и смирением. Мы же просим Его о том, чтобы сохранить верность Ему, и в надежде восклицаем: «Осанна! Благословен Грядущий во имя Господне!»