Мысли вслух на Ин 3:13-22

Сегодня наши мысли о Кресте Господнем. На мучительнейшую казнь отдал Себя безгрешный Сын Божий, и Крест — это место и орудие Его смерти — страшен, чудовищен. И вот Церковь обнаруживает и воздвигает этот Крест. Неужели для того, чтобы повергнуть нас в ужас и разрушить? Нет, созерцая Крест и вспоминая о Распятом на нем, мы можем ощутить Его присутствие в наших страданиях и в нашей смерти, мы можем обнаружить в себе способность к состраданию. И кроме того, все сегодняшние тексты говорят о том, что Крест Господень — это орудие нашего спасения, это высшее проявление Божией любви, явление славы Божией. Тогда, созерцая Крест, мы можем подставить свое заледеневшее сердце под обжигающие лучи Его любви и обнаружить в себе способность к благодарению. Crucem Tuam adoramus, Domine... Кресту Твоему поклоняемся, Владыка...

В сегодняшних словах Христа, которые мы читаем в Евангелии от Иоанна, с поразительной ясностью сформулировано то, что на богословском языке называется «домостроительством», т.е. замыслом Божиим о нашем спасении. Совершенно необходимо вслушиваться в эти слова, совершенно необходимо научиться переживать сердцем ту реальность любви Творца, о которой говорит Господь. Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного для спасения всех. Сын Божий пришел не для того, чтобы судить мир (ибо кто устоит перед судом Всемогущего?), но чтобы мир спасен был через Него. Если мы доверимся этому откровению, то вся наша жизнь может наполниться удивительной радостью, которую уже никто и ничто не смогут отнять у нас.

В мире много зла, в нем торжествует несправедливость и угнетение. Мир полон безвинных страданий, и смерть ожидает всякого человека. Все это так, и все это было бы поводом для пессимизма и обиды на Бога, не будь той воли Божьей о спасении мира, о которой сегодня говорит Господь. На все наши вопросы: «где Бог, когда страдают люди?», «почему Бог все это терпит?» и «как Он мог это допустить?» мы получаем ответ в этих словах Христа. Мир исполнен зла и страдания, которое люди привнесли в него, но Бог не просто не согласен с этим торжеством зла, но и даровал нам выход. В этот мир пришел во Христе свет, к которому все мы призваны. В эти пасхальные дни, когда мы торжествуем о победе Христа над грехом и смертью, этот отрывок звучит как настоящий победный гимн.

И еще сегодня Церковь празднует память удивительного человека — пророка Иеремии, который за 6 веков до Христа возвестил нам об этом замысле спасения. Иеремия прожил жизнь, полную страданий, надежд и разочарований. Он был свидетелем попыток возрождения веры и крушения Иерусалима, он возвещал призыв Божий к вере и спасению, и был убит за то, что возвещаемая им воля Всемогущего не совпадала с идеями национального величия и престижа. Когда Христос спросил учеников, за кого почитают его люди, они назвали всего трех пророков, говоря: «одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию» (Мф. 16:14). Это важно, потому что Иеремия — пророк непринятый, страдающий от любви к Богу и своему народу, и мучительно переживающий трагический разрыв между ними.

Прославляя подвиг пророка, вспомним сегодня главное обетование, которое около 600 года до Р.Х. дал через него Господь, и которое исполнилось во Христе Иисусе: «Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской; тот завет Мой они нарушили, хотя Я оставался в союзе с ними, говорит Господь. Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом. И уже не будут учить друг друга, брат брата, и говорить: «познайте Господа», ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого, говорит Господь, потому что Я прощу беззакония их и грехов их уже не воспомяну более. Так говорит Господь, Который дал солнце для освещения днем, уставы луне и звездам для освещения ночью, Который возмущает море, так что волны его ревут; Господь Саваоф — имя Ему» (Иер. 31:31-35).

Слова Иисуса о Суде, казалось бы, отнюдь не должны были показаться Никодиму чем-то новым или неожиданным. Ведь Никодим, как учёный раввин, должен был хорошо знать св. Писание своего времени, включавшее не только Тору, но и пророческие книги. А то, что говорит о Суде Иисус, уже было сказано ими не один раз. Впервые о Суде, как о встрече с Богом лицом к лицу, заговорил уже Амос. Он же первым и предупредил своих соплеменников и единоверцев, что Суд может оказаться для них отнюдь не триумфом победителей, как многие ожидали, а моментом истины, притом истины для многих весьма неприятной. И никакого другого Суда не будет: ведь Бог хочет спасти человека и открыть ему ту полноту жизни, которую для него предназначил, а не засудить его. То же самое говорит и Иисус, говоря о Себе как о Судье не в том смысле, как понимало это тогда верующее большинство, а в смысле пророческом: Он принёс в мир Царство, свет которого светит каждому, а люди осуждают себя сами, выбирая тьму. Потому-то исход Суда для каждого и зависит от его отношения к Иисусу, или, точнее, от его отношений с Иисусом: если человек доверяет Тому, Кто принёс Царство в мир, значит, свой выбор он сделал и принципиально исход Суда над ним определён: Царство будет ему дано, даже если это произойдёт и не сразу. Если же доверия нет, то человек тем самым сам осуждает себя, лишаясь возможности войти в Царство. Так, вполне в духе пророческой традиции, решает Иисус вопрос о Суде, вместе с тем указывая на Себя как на Того, Кому дано принести в мир и Царство, и Суд.

В сегодняшних словах Христа, которые мы читаем в Евангелии от Иоанна, с поразительной ясностью сформулировано то, что на богословском языке называется «домостроительством», т.е. замыслом Божиим о нашем спасении. Совершенно необходимо вслушиваться в эти слова, совершенно необходимо научиться переживать сердцем ту реальность любви Творца, о которой говорит Господь. Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного для спасения всех! Сын Божий пришел не для того, чтобы судить мир (ибо кто устоит перед судом Всемогущего?), но чтобы мир спасен был через Него! Если мы доверимся этому откровению, то вся наша жизнь может наполниться удивительной радостью, которую уже никто и ничто не смогут отнять у нас.

В мире много зла, в нем торжествует несправедливость и угнетение. Мир полон безвинных страданий, и смерть ожидает всякого человека. Все это так, и все это было бы поводом для пессимизма и обиды на Бога, не будь той воли Божьей о спасении мира, о которой сегодня говорит Господь. На все наши вопросы: «Где Бог, когда страдают люди?», «Почему Бог все это терпит?» и «Как Он мог это допустить?» - мы получаем ответ в этих словах Христа. Мир исполнен зла и страдания, которое люди привнесли в него, но Бог не просто не согласен с этим торжеством зла, но и даровал нам выход. В этот мир пришел во Христе свет, к которому все мы призваны. В эти пасхальные дни, когда мы торжествуем о победе Христа над грехом и смертью, этот отрывок звучит как настоящий победный гимн.

И еще сегодня Церковь празднует память удивительного человека — пророка Иеремии, который за 6 веков до Христа возвестил нам об этом замысле спасения. Иеремия прожил жизнь, полную страданий, надежд и разочарований. Он был свидетелем попыток возрождения веры и крушения Иерусалима, он возвещал призыв Божий к вере и спасению, и был убит за то, что возвещаемая им воля Всемогущего не совпадала с идеями национального величия и престижа. Когда Христос спросил учеников, за кого почитают его люди, они назвали всего трех пророков, говоря: «одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию» (Мф. 16:14). Это важно, потому что Иеремия — пророк непринятый, страдающий от любви к Богу и своему народу и мучительно переживающий трагический разрыв между ними.

Прославляя подвиг пророка, вспомним сегодня главное обетование, которое около 600 года до Р.Х. дал через него Господь, и которое исполнилось во Христе Иисусе: «Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской; тот завет Мой они нарушили, хотя Я оставался в союзе с ними, говорит Господь. Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом. И уже не будут учить друг друга, брат брата, и говорить: «познайте Господа», ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого, говорит Господь, потому что Я прощу беззакония их и грехов их уже не воспомяну более. Так говорит Господь, Который дал солнце для освещения днем, уставы луне и звездам для освещения ночью, Который возмущает море, так что волны его ревут; Господь Саваоф — имя Ему» (Иер. 31:31-35).

Слова Иисуса о Суде, казалось бы, отнюдь не должны были показаться Никодиму чем-то новым или неожиданным. Ведь Никодим, как учёный раввин, должен был хорошо знать св. Писание своего времени, включавшее не только Тору, но и пророческие книги. А то, что говорит о Суде Иисус, уже было сказано ими не один раз. Впервые о Суде, как о встрече с Богом лицом к лицу, заговорил уже Амос. Он же первым и предупредил своих соплеменников и единоверцев, что Суд может оказаться для них отнюдь не триумфом победителей, как многие ожидали, а моментом истины, притом истины для многих весьма неприятной. И никакого другого Суда не будет: ведь Бог хочет спасти человека и открыть ему ту полноту жизни, которую для него предназначил, а не засудить его. То же самое говорит и Иисус, говоря о Себе как о Судье не в том смысле, как понимало это тогда верующее большинство, а в смысле пророческом: Он принёс в мир Царство, свет которого светит каждому, а люди осуждают себя сами, выбирая тьму. Потому-то исход Суда для каждого и зависит от его отношения к Иисусу, или, точнее, от его отношений с Иисусом: если человек доверяет Тому, Кто принёс Царство в мир, значит, свой выбор он сделал и принципиально исход Суда над ним определён: Царство будет ему дано, даже если это произойдёт и не сразу. Если же доверия нет, то человек тем самым сам осуждает себя, лишаясь возможности войти в Царство. Так, вполне в духе пророческой традиции, решает Иисус вопрос о Суде, вместе с тем указывая на Себя как на Того, Кому дано принести в мир и Царство, и Суд.

Слова Иисуса о Суде, казалось бы, отнюдь не должны были показаться Никодиму чем-то новым или неожиданным. Ведь Никодим, как учёный раввин, должен был хорошо знать св. Писание своего времени, включавшее не только Тору, но и пророческие книги. А то, что говорит о Суде Иисус, уже было сказано ими не один раз. Впервые о Суде, как о встрече с Богом лицом к лицу, заговорил уже Амос. Он же первым и предупредил своих соплеменников и единоверцев, что Суд может оказаться для них отнюдь не триумфом победителей, как многие ожидали, а моментом истины, притом истины для многих весьма неприятной. И никакого другого Суда не будет: ведь Бог хочет спасти человека и открыть ему ту полноту жизни, которую для него предназначил, а не засудить его. То же самое говорит и Иисус, говоря о Себе как о Судье не в том смысле, как понимало это тогда верующее большинство, а в смысле пророческом: Он принёс в мир Царство, свет которого светит каждому, а люди осуждают себя сами, выбирая тьму. Потому-то исход Суда для каждого и зависит от его отношения к Иисусу, или, точнее, от его отношений с Иисусом: если человек доверяет Тому, Кто принёс Царство в мир, значит, свой выбор он сделал и принципиально исход Суда над ним определён: Царство будет ему дано, даже если это произойдёт и не сразу. Если же доверия нет, то человек тем самым сам осуждает себя, лишаясь возможности войти в Царство. Так, вполне в духе пророческой традиции, решает Иисус вопрос о Суде, вместе с тем указывая на Себя как на Того, Кому дано принести в мир и Царство, и Суд.

Пришествие Сына Божия в мир — проявление не гнева Божия, но любви. В сегодняшнем чтении Иисус говорит, что Бог послал Сына не для того, чтобы судить, но для того, чтобы спасти. И в то же время сам факт пришествия Сына Божия — уже суд, потому что Он — свет. В этом свете видно самое главное: сердца людей. Пока Его не было рядом, можно было делать вид, что всё нормально. Более того, можно было говорить, что любишь Бога, и продолжать жить так, как тебе удобно. Когда рядом Он — больше нет места никакой лжи. Именно поэтому так трудно было принять Его тем, кто видел Его во дни Его земной жизни — лицом к лицу. Мы уверовали, не видя Его. Вопрос в том, что для нас Его свет: жизнь и радость — или обличение? И действительно ли мы хотим встречи с Ним? Будем молиться, чтобы Его свет просветил наши сердца, чтобы Он стал нашей жизнью.

Слова Иисуса о Суде получают особый смысл в контексте Его беседы с Никодимом о Царстве. В самом деле: второе рождение ведь неотделимо от жизни Царства. В него не просто входят, надо стать новым человеком, чтобы приобщиться его жизни. Уже здесь и теперь. Родиться заново.

Но как же быть с грехом? Ведь Суд — следствие греха. Точнее, человеческой греховности. Уже допленные пророки говорили о Суде как о встрече с Богом лицом к лицу, при которой всё тайное станет видимым. Не Бог судит человека — человек судит сам себя. Или, вернее, человека судит его собственный грех. И вот — уникальное предложение. Вход в Царство открыт каждому, независимо от его грехов. Авансом. Царь этого Царства, поставленный Богом, наделён особыми полномочиями — Он вправе принять каждого, кто к Нему обратится и кто Ему доверится. Доверит Ему себя и свою жизнь.

Такой войдёт в Царство, приобщится Его жизни. А с его грехами Царь разберётся Сам. Но из Царства этот Царь грешника выгонять не станет, если только тот сам не захочет уйти, не желая работать над собой. В общем, всё, касающееся Суда, для таких людей будет связано с Царём, и в свой час этот же Царь представит каждого из Своих подданных Богу, Своему небесному Отцу.

Причём предлагается гарантия: если подданный не оставит своего Царя ни при каких обстоятельствах и согласится на ту работу с собой и своими грехами, какую Царь ему предложит, прощение грехов у Отца небесного ему гарантировано. Такое своеобразное делегированное небесное правосудие. Встаёт вопрос: что может заставить человека отказаться от столь выгодного предложения? Очевидно, только одно: уверенность в том, что, несмотря на грехи, работать над собой он не будет. Не потому, что не может (Царь знает Своих подданных, и Его задания часто бывают трудными, но никогда — непосильными), а потому, что не хочет. По причинам, известным лишь ему одному. Но какими бы ни были эти причины, ясно одно: от Бога такой человек предпочтёт держаться подальше. И от Царства тоже. Определяя тем самым и свою судьбу в вечности: ведь насильно мил не будешь.

Этот стих — возможно, самый известный во всей Библии. Не исключено, что это самое лучшее из всех кратких изложений сути Евангелия — Благой, Радостной Вести.

Итак, все начинается с Бога: именно Он — носитель любви. Что такое любовь на самом деле, можно понять только смотря на Него. Он возлюбил мир — и пожертвовал самым дорогим, Сыном. Его Сын, Сын Божий из любви к Отцу прошел до самого конца путь Сына Человеческого, путь страдания и смерти, победив Своей смертью всякую смерть и открыв Своим воскресением дверь в жизнь вечную. Вход в нее — вера во все это, вместе взятое.

Мы живем, поглощенные своими заботами, сокрушенные своими невзгодами, болеющие своими недугами, ожидающие своей смерти. Достигла ли нас Радостная Весть? Осознали ли мы, что по сравнению с тем, что Бог для нас уже сделал, от нас ожидается совсем чуть-чуть? Или все еще тяжело и удрученно вздыхаем: «Кто же может спастись?»

Страх быть осужденным на последнем суде (который так и принято называть «страшным») знаком каждому человеку. Однако мы привыкли воспринимать это суд как юридический процесс, на котором рассматриваются наши поступки и Господь выносит решение, которое таким образом приходит к нам как будто извне. При такой картине мира наши поступки связаны с нашей посмертной участью, но как-то опосредовано. Но слова Иисуса показывают нам совершенно иную картину.

Господь неизменен в своей любви к нам, в нем нет зла и желания осудить человечества, чуть выше в разговоре Иисуса с Никодимом мы видим предсказание о том, как далеко готов Он идти в своей любви к людям – на крестную муку и страдание. Но в свете Его жертвы наша мелочность, страдание, которое мы причиняем другим, наша злоба становятся так ясно видны, что и правда страшно, хочется уйти в тень, стать незаметным. И так, убегая от Его все освещающей любви, мы инстинктивно цепляемся за свою человеческую тьму, становимся сами своим осуждением.

Удивительно, что Иисус говорит об этом не при большом стечении народа, а в ночной беседе с одним (да еще и тайным) учеником – Никодимом. Наверное, потому, что Его слова обращены к каждому из нас в отдельности. Потому что Господь своим приходом на землю не только меняет наше представление о мире, но и призывает каждого из нас к преображению сердца, пути нашей жизни, призывает нас совершить выбор между светом и тьмой.

Часто говорят, что в Библии что-то запутанно, не очень ясно, что-то близко и знакомо, а что-то просто и в то же время глубоко. Этот отрывок, вероятно, относится к числу последних — тех, которые прямо и понятно рассказывают о том, что происходит сейчас и будет происходить далее. И, как всегда, здесь нет ничего лишнего и ненужного для нас, каждое слово — важно. Как удивительно евангелист описывает суд, по поводу которого столько придумано и написано. Суд состоит в констатации нашего выбора: свет или тьма — добро или зло. И нет там огненных сковородок…

Этот стих помогает увидеть ответ на вопрос о «непрестанной молитве» (1 Фес.5:17). Раньше, думая про монахов, сложно было удержаться от мыслей, как же им, бедным, тяжко приходится — все время в молитве. Все псалмы на устах, язык устает, наверное, и подумать-то о чем-либо некогда. В общем, себе такого не пожелаешь. Конечно, это слишком, но призыв апостола Павла к непрестанной молитве никуда не исчезает. Ответ на это дает Сам Иисус, Его слова подсказывают нам, что «непрестанная молитва» — это не сидение круглые дни с молитвословом в руках. Он говорит о том, что люди, стремящиеся к свету, поступающие по правде, то есть, соотносясь с волею Творца, таким образом делают все в Самом Господе и дела их «в Боге соделаны». Это-то и делает всю жизнь таких людей непрестанной молитвой словом, делом и даже дыханием (Пс.150:6).

Для апостолов, особенно для тех из них, кто был учениками Иоанна Крестителя, первостепенное значение имело свидетельство Иоанна об Иисусе. Кроме того, немаловажно, конечно, что Иоанн Креститель одним из первых (после Пресвятой Богородицы, Иосифа Обручника и старца Симеона) исповедал Иисуса Мессией, Сыном Благословенного. Но сегодня мы, имея, по выражению апостола Павла, такое облако свидетелей, можем обратить внимание на поразительный пример, который дает нам Иоанн Креститель.

Дело в том, что мы все очень озабочены собственной значимостью и приближенностью к Богу. Даже близко знающие Иисуса апостолы незадолго до Страстей спорят между собой, кто больше. И вот в связи с этим обращают на себя внимание слова Иоанна Крестителя: «Ему должно расти, а мне умаляться... сущий от земли земной и есть... Приходящий с небес есть выше всех». Это не просто проявление удивительного смирения — это пример правильного стояния перед Богом для каждого человека.

Сегодня перед нами две ситуации свидетельства. Причем в обоих случаях свидетельствующие показывают на Христа как на Того, Кто больше их. К Иоанну-Крестителю прибегают ученики, раздосадованные тем, что с покаянием все идут не к их любимому учителю, а к кому-то (Кому-то) еще. Но Иоанн растолковывает им, что все идет так, как надо. Он — глашатай, который уступает дорогу пришедшему Господину. Он друг жениха, роль которого — скромно отойти в сторону, когда Жених встречается лицом к лицу со Своей Невестой, с тем, ради кого Он пришел — с каждым приходящим к Нему… Когда апостолы Петр и Иоанн проповедует в Соломоновом притворе Иерусалимского Храма, они тоже «отодвигаются в сторону» — ведь все сбегаются к ним, прослышав о сотворенном ими чуде. И возможно, что апостолам для того, чтобы остановить растущую не в том направлении славу, приходится немного «встряхнуть» слушающих. Так иногда оказывается необходимым взять за плечи и почти что приподнять над землей оголтело несущегося куда-то ребенка. Апостолы показывают собравшейся вокруг них толпе, что дело вовсе не в них, а в Том, Кого эта толпа уже не просто видела, но даже распяла. И что это именно Его имя исцеляет и воскрешает. И что Ему подобает слава, а не им… Таково смирение святых, которые готовы «подвинуться» и «радостью радуются», когда люди обращаются к Тому, чьи они друзья (см. Ин. 3:29).

У Иоанна Крестителя, как и у Иисуса, была своя община, свой круг учеников и последователей. Иисус омывал приходящих к Нему; то же самое делал и Иоанн. В глазах окружающих, и даже, как видно, в глазах некоторых из учеников Иоанна, их деятельность была если не идентичной, то очень похожей. По-видимому, некоторые из учеников Иоанна считали своего учителя Мессией, который, так же, как и Иисус, до времени скрывает своё мессианство. И тогда Иоанну приходится расставить все точки над i. Он напоминает своим последователям, что сам он никогда не заявлял никаких претензий на мессианство. Но главное, по словам Иоанна, в другом: мессианство — дело вообще не человеческое, это дело Божие, и, если «свыше не дано», ни о каком мессианстве говорить не приходится. Иоанн, как и Сам Иисус, пытается дать понять своим слушателям, что Мессией не становятся, а рождаются. И никакого соревнования, соперничества, выбора тут быть не может. Он, Иоанн, не родился Мессией — и, значит, не станет им никогда. У него другая миссия. В самом деле, будь мессианское Царство действительно таким, каким многие желали его видеть и тогда, и в другие времена, будь оно земным, религиозно-политическим феноменом, всё было бы иначе: мессианское призвание тогда было бы чем-то, напоминающим призвание пророческое, чем-то таким, что могло быть дано любому, кого изберёт Бог. Но Царство, о котором свидетельствует Иисус, — реальность духовная прежде всего, и она неразрывно связана с Его собственной личностью, Он несёт его в Себе, несёт с самого начала. Он родился Мессией, и альтернативы Ему быть не может. Иоанн это понимает и признаёт. И пытается объяснить то же самое своим ученикам и последователям.

Наверное, эти слова Иоанна Крестителя лучше всего подходят для описания жизни человека, узнавшего, зачем он живет. Ведь пока основой человеческой жизни, ее смыслом остается он сам — его жизнь, его любовь, его вера, его подвиг и так далее, он никогда не сможет сказать: «Мне должно умаляться». Наоборот, он будет говорить: «Моя цель — это мой рост, я хочу больше узнать, больше увидеть, больше пережить, сделать...» И грань, отделяющая такую жизнь от жизни пророков и апостолов (помните у Павла: «Не я живу, но живет во мне Христос» в Гал 2:20?) — очень тонка. Ведь нам действительно нужно очень многое узнать, понять, пережить и сделать. Но только на этом пути нас ждет самое высшее в мире призвание — стать другом Жениха, а не остаться «земным, который говорит земное».

Сегодняшнее чтение предлагает нам свидетельство Иоанна Крестителя об Иисусе. Пророк уже однажды узнал Его и указал на Него, как на Мессию (Ин. 1 : 29 – 34). Но, как видно, одного этого свидетельства оказалось недостаточно. И причиной тому стала ревность учеников Иоанна (ст. 25 – 26). Казалось бы, Иоанн сам совершенно однозначно говорил о себе, что он не Мессия (ст. 27 – 28). Но, вероятно, известное честолюбие учеников играло свою роль. Всякая выдающаяся личность неизбежно формирует вокруг себя круг учеников, а иногда и почитателей. И нередко их удерживает около учителя не столько стремление познать истину или научиться праведной жизни, сколько известного рода душевный комфорт и чувство защищённости. Быть может, именно поэтому многие из учеников остались с Иоанном, хотя сам пророк и говорил о себе, что с появлением Иисуса его задача выполнена (ст. 29 – 30). Но было, возможно, и ещё кое-что, что удерживало учеников Иоанна около своего учителя. Нередко в жизни случается так, что долго и напряжённо ожидаемое событие происходит как бы неожиданно для тех, кто так тщательно к нему готовился. Особенно часто это случается тогда, когда само событие происходит не совсем так, как представляли себе ожидавшие. Вероятно, у учеников Иоанна были свои, более-менее традиционные для евангельской эпохи, представления о Мессии, быть может, с некоторым ессейским оттенком, ведь и сам Иоанн был, вероятнее всего, связан с общиной Кумрана, ессейской по характеру. А Иисус оказался на такого Мессию совершенно не похож, что и вызывало у многих отторжение (ст. 31 – 32). Впрочем, у самого Иоанна, как видно, нет сомнений в истинности слов Иисуса и Его мессианства (ст. 33 – 36). Но даже ученики пророка, судя по их реакции на успех проповеди Иисуса, сомневались в Нём. Иоанн, разумеется, меньше всего хотел заслонить собой Христа и дорогу в Царство. Но те, кого пугала дорога или Призывающий, всё же сумели использовать его для того, чтобы скрыться от пришедшего в мир Мессии и остаться при своём.

Рассказ о том, как некие люди сообщили Иоанну, что Иисус крестит и все идут к Нему, помещён сразу после упоминания о споре учеников Иоанна с иудеями. В этом эпизоде можно увидеть стремление противников, скорее всего из числа фарисеев, вбить клин между Иоанном и Иисусом. Но Иоанн твёрд в поддержке Иисуса, мало того, он свидетельствует о том, что действовать Иисусу дано с неба.

Почему же тогда сам Иоанн не стал прямым последователем и сподвижником Иисуса? Это трудный вопрос, но, должно быть, Иоанн помнил слова Христа о том, что «надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф. 3:15) и мог относить их к разделению обязанностей в служении Богу. Можно также предположить, что, ощутив важность Личности Христа и Его миссии по вдохновению свыше, разумом Иоанн не сразу осознал значение Его прихода в мир во всей полноте. (Да и кто способен постичь всю Его полноту?).

Трудно определить, где в этом отрывке заканчиваются слова одного Иоанна и начинаются слова другого, они неразрывно переплетены и взаимосвязаны. Похоже, что мысли, вкратце высказанные Иоанном Крестителем, евангелист Иоанн далее раскрывает и излагает своими словами. Среди сказанного особенно важно напоминание о том, что слова Пришедшего с небес качественно выше любой самой возвышенной человеческой мудрости. Эти слова нельзя назвать принципиально новыми и неожиданными, но напоминание о них важно в связи со свидетельством о том, что таким Пришедшим явился Иисус. Неожиданно звучат слова о том, что принимающий Его свидетельство запечатлел, что Бог истинен, то есть, буквально, поставил печать, удостоверяющую истинность Бога.

Непривычно ощущать себя столь высокой инстанцией, но Господь оказывает непостижимое доверие нашему свободному выбору. Высоко Он хочет поставить человека, гораздо выше, чем мы способны вместить.

Сегодняшнее чтение позволяет нам лучше понять природу того Царства, которое принёс в мир Иисус. Его слова о рождении свыше, как видно, вызывают у Никодима недоумение и непонимание (ст. 3 – 9). Говоря о рождении от воды и духа, Иисус, несомненно, имеет в виду крещение; но для Никодима, как для фарисея, оно могло быть лишь очистительным омовением, никак не связанным ни с каким «рождением свыше». Для Иисуса же омовение становится тем порогом, за которым лежит Царство. И неудивительно: ведь Он знает, что, входя в Царство, грешному человеку необходимо полное освобождение от греха, то новое качество жизни, которого не достичь одними человеческими силами. Не случайно Иисус говорит о духе, что он «дышит, где хочет»: Царство Божие только и возможно, как это дыхание, дыхание Бога составляет его основу, оно духовно в буквальном смысле и до конца. Для религиозного человека, каким и был Никодим, грех оставался всего лишь нарушением религиозной и нравственной нормы, от последствий которого необходимо очиститься; для Иисуса грех был искажением сотворённой Богом реальности, которому в Царстве места быть не может. Религиозный человек знает, что с грехом нужно бороться, а от последствий греха — избавляться, но полное избавление от греха кажется ему делом невероятным, а Иисус говорит именно об этом, и Никодим Его понимает, а понимая, недоумевает: нельзя же человеку заново родиться? При рождении, конечно, чист каждый, ведь все грехи и вся нечистота ещё впереди, она пристаёт к человеку по жизни; но как вернуться туда, в те первые мгновения жизни, когда греха и нечистоты ещё нет? Никодим, как видно, не понимает того, о чём говорит ему Иисус: человеку нужно заново родиться в Боге, духовно переродиться с тем, чтобы сама природа его изменилась и стала пригодной для жизни в Царстве. В нынешнем падшем состоянии человеку не избежать греха, даже если бы у него действительно появилась возможность начать жизнь сначала. От греха надо не очищаться постоянно, а избавиться от него раз и навсегда, иначе в Царство не войти. Но это человеку не под силу, и лишь дыхание («дух») Бога может ему помочь. И Иисус пришёл в мир именно для того, чтобы помочь ищущим Царства, а не для того, чтобы судить людей за их грехи (ст. 16 – 17). Что же до суда, то человека, как видно, осуждает не столько Бог, сколько его собственные дела (ст. 18 – 21). Логика проста: человек, искренне ищущий Царства и обретающий его, тем самым избавляется от греха и от нечистоты; тот же, кому Царство не нужно, всё равно никогда от них не избавится, ведь непреображённый мир пронизан ими так, что лишь полное его преображение может кардинально изменить ситуацию. А участвовать ли в этом преображении, искать ли Царства, или остаться в нынешнем положении, зависит лишь от самого человека.

Не удивительно, что слова Иисуса так шокировали Никодима. Ведь в его представлении, его место в Царстве грядущего Мессии было обеспечено ему одним фактом рождения от родителей-евреев, принадлежности к избранному народу. Но Господь говорит ему (и нам), что рожденное от плоти (то есть, от людей, пусть даже и евреев) — плоть, а чтобы войти в Царство Духа, необходимо родиться от воды (крещение) и Духа (дар Духа, который, по слову Господа, получает тот, кто верит в Него — Ин 7:38). Конечно, нам с вами легко посмеиваться над иудейским авторитетным учителем, который не понимает таких простых вещей, ведь мы-то знаем, о чем говорит Господь Иисус. Да, мы, слава Богу, в отличие от Никодима, понимаем, когда Учитель говорит «о земном»; но значит ли это, что мы поймем, когда Он заговорит «о небесном»? Если Он называет рождение от Духа — «земным», то что же тогда «небесное»? Наверное, нам все же не стоит сильно превозноситься над Никодимом, ведь рядом с Господом Иисусом мы всегда остаемся непонятливыми учениками...

Как это часто бывает, самое главное в сегодняшнем евангельском чтении — его прямой смысл. В происходящей ночью беседе с Никодимом, человеком немолодым и умудренным опытом, Господь говорит о новом рождении, о том, что для уверовавшего в Него человека может начаться новая жизнь. И эта жизнь, говорит Он, начинается в результате рождения от Духа Божьего, рождения свыше. Страшно и грустно, когда человек не живет этой жизнью, рожденной свыше, дарованной Духом. Но этот факт не должен служить к нашему унынию — напротив, прямое повеление Христа человеку: рождайся и живи. Как говорил Бог через пророка Иезекииля: не хочу смерти грешника, но чтобы обратился и был жив.

Из того, что Господь говорит о рождении свыше, с очевидностью следует еще один вывод. Это рождение зависит от тебя самого; воля Творца на твое рождение свыше уже есть и ясно выражена Господом. И это открывает для нас радостную, пасхальную сторону этих слов.

Церковь молода и полна сил — сил, которые вдохнул в нее Дух Господень. Спасенные прилагаются тысячами, совершается множество знамений, все верующие приняли дар Духа Святого и пребывают в страхе Божием, их жизнь — образец полноценной жизни христианина (см. Деян. 2:42). Ну просто не жизнь, а мечта… Но мечта — это что-то, по большей части, недостижимое, что-то придумывающееся для отвода совести. Мол, это идеал, несовместимый с реальностью. А то, чем живут первые христиане, это как раз настоящая реальность. Которая реальнее того, в чем живем мы сейчас. И в беседе с Никодимом Господь говорит именно про это новое бытие — про Царство Божие, которое внутри них и посреди них (см. Лк. 17:21, Мф. 18:20). Через покаяние, через крещение от воды и Духа, через рождение свыше мы можем войти, точнее, даем Христу возможность привести нас в эту другую жизнь (см. Ин.3:13). Может быть, мы сами этого еще не заметили, но Он уже сделал все. Нам остается лишь в это верить, как ни во что другое. Верить, чтобы постепенно осознавать, что же с нами произошло…

Как видно, были и среди фарисеев люди, искренне искавшие если не Царства, то, по крайней мере, той правды Божией, которая для них была важнее традиционных предубеждений, отпугивавших столь многих их единоверцев. Никодим, очевидно, был как раз из таких. Но, даже при всей искренности, понять Иисуса ему оказывается далеко не просто, хотя, по словам Самого Спасителя, Он сказал своему собеседнику нечто такое, о чём тот, считая себя учителем народа, не мог не знать. Речь идёт о духовном обновлении, которое Иисус определяет как «рождение от воды и духа». Конечно, каждый в Израиле знал, что такое очистительное омовение и для чего оно нужно. Но омовение традиционно связывалось именно с очищением от конкретного греха, или, вернее, от его последствий (от греха как такового очищались через раскаяние и обращение к Богу). Но при чём тут «рождение свыше», Никодим, как видно, понять не может. Для него родиться означает войти в мир, как входит в него всякий человек, выходя из утробы матери. А Иисус пытается рассказать ему о другом рождении, о рождении в Царство, которое Он принёс в мир. Конечно, для такого рождения действительно необходимо очиститься, очиститься в последний раз с тем, чтобы избавиться от всего, что несовместимо с новой жизнью. Но главное — дыхание Божие, которое охватывает каждого, приобщающегося к жизни Царства. Без этого дыхания не будет ни обновления самого человека, ни приобщения к новой жизни. Но для Никодима, похоже, всё сказанное Иисусом настолько странно и непонятно, что Тот в конце концов просто меняет тему, сказав: если Я сказал вам о земном, и вы не верите, как вы поверите, если Я заговорю с вами о небесном? В самом деле, прежде, чем узнать что-то о «небесном», о жизни Царства, совершенно необходимо было понять, как в это Царство входят. Но такое понимание оказывается Никодиму практически недоступно, несмотря на всю его религиозность и все его знания. Впрочем, здесь, наверное, нет ничего странного: ведь эти знания касались нашего, ещё не преображённого мира. Мира, который слишком мало похож на Царство, чтобы не имеющий опыта новой жизни мог понять её законы.

В беседе с Никодимом проявляется удивительная логика Иисуса, отвечающего как будто не тот вопрос, который прямо сформулирован, но дающего именно тот ответ, который на самом деле необходимо услышать вопрошающему. Никодим готов принять, что Иисус пришёл от Бога, в подтверждение он ссылается на совершаемые Иисусом чудеса (в другом варианте перевода - знамения). В ответ Иисус переводит внимание собеседника на новую жизнь, которую Он предлагает всем людям.

Поначалу Никодиму трудно понять, что такое рождение свыше, он представляет его себе наподобие физического. Впрочем, всегда ли и мы, вроде бы способные понять его духовный смысл, видим рождение свыше отличающимся от физического рождения? Возможен важный вопрос: можно ли рождение свыше утратить? Те, кто уверен, что нельзя, повторяют аргументацию Никодима о невозможности вернуться в материнскую утробу...

Но Дух дышит, где хочет, Он шире наших о Нём представлений, и поэтому Он в силах возродить и поднять любого упавшего. Он же даст силы, чтобы не падать.

Сын Человеческий, сшедший с небес, назван сущим на небесах. Назван в настоящем времени, хотя речь идёт о Его нахождении на земле в настоящем времени. Объяснять это можно тонкостями языка и сохранностью первоначального текста, но можно здесь и увидеть раскрытие единства Сына и Небесного Отца. А если учесть слова, сказанные Христом о Духе, придётся признать, что в беседе с Никодимом была приоткрыта тайны Троицы.