Мысли вслух на 2 Кор 10:1

Свои отношения и своё общение с братьями из Коринфской церкви Павел характеризует парадоксальной фразой. Он пишет: лицом к лицу с вами я робок, а издали отважен. При этом Павел упоминает кротость и снисхождение Христа, которые, можно думать, обусловливают и его собственную кротость в общении с братьями. Тут, конечно, можно было бы заметить, что при встрече с человеком лицом к лицу нередко случается, что слова, которые готовился ему сказать, оказываются неподходящими или ненужными, и тогда говоришь совсем не то, что собирался и что, как казалось издали, непременно сказал бы при встрече.

Личная встреча всегда меняет внутреннее, духовное и психическое, состояние человека: ведь издали мы редко в состоянии вспомнить человека таким, каков он есть, чаще всего ведя внутренний диалог не с ним собственно, а с тем его образом, который сложился в нашем сознании. При встрече же образ зачастую оказывается мало похож на реального человека, и тогда, если мы хотим общения именно с реальным человеком, а не с нарисованной нами картинкой, приходится заменять те, готовые слова другими, более подходящими.

В случае же, когда речь идёт о христианах и об общении во Христе, в том духовном пространстве, где именно Он определяет качество общения, разрыв между картинкой и реальностью может оказаться ещё больше. В самом деле: грех у всякого христианина вызывает лишь отторжение и неприятие. Иное дело конкретный человек, этот грех совершающий: человека ведь можно любить даже несмотря на его грехи.

В нашем падшем мире, однако, любить на расстоянии очень непросто — если, конечно, под любовью понимать отношения, которые необходимо поддерживать, а не переживаемые человеком эмоции. Издали грехи кажутся столь велики, что они как будто бы совершенно заслоняют собой грешника, так, что издали обычно кроме слов обличения на ум ничего не приходит. Иное дело лицом к лицу: тут начинаешь видеть именно реального, живого человека, которого любишь.

Издали кажется совсем несложным ударить по греху вместе с грешником, лицом к лицу же понимаешь, что бить по площадям — не дело и что помочь человеку избавиться от греха совсем не так просто, как казалось издали. Тогда-то на смену отваге и решительности приходит та самая кротость и даже робость, о которой пишет апостол: работа ведь предстоит почти ювелирная, и сделать её надо вместе со Христом так, чтобы помочь, а не навредить.

Говоря о себе и о своём служении, Павел стремится развеять некоторые бытовавшие среди христиан Коринфа заблуждения насчёт своей личности. Он, вероятно, не без иронии, говорит о себе подобные слова. Как видно, апостол иронизирует здесь по поводу тех высказываний, которые звучали в коринфской церкви и, вероятно, дошли до него, когда он был в Македонии. Можно предполагать, что высказывания эти звучали из уст тех, кого Павел, не называя имён, обличал в своём первом послании коринфским христианам. Обличаемым, вероятно, придал смелости тот факт, что апостол решил не упоминать в послании их имён; они, как видно, приписали его нерешительности Павла и надеялись, что при встрече с ними лицом к лицу апостол не решится обличать их открыто перед всей церковью.

Павел же объясняет свою мнимую робость совершенно иначе. Он прямо говорит, что целью его является не победа в споре и не публичное торжество над обличителями, ведь он не стремится быть победителем в обычном человеческом смысле слова. Такие победы Павлу ни к чему: он, по собственному его выражению, «воинствует не по плоти». Он, конечно, мог бы и при личной встрече быть не менее жёстким, чем в своих посланиях. Но целью апостола была не демонстрация своей власти над умами, а решение тех задач, которые стояли перед коринфской церковью. И на проблемы как коринфской церкви в целом, так и отдельных её членов он указывает не ради упрёка как такового и уж конечно не ради самоутверждения, а потому, что иначе проблемы эти не разрешить.

Вполне возможно, что и сдержанность апостола, которую некоторые принимали за робость, была вызвана именно тем, что он боялся повредить излишней резкостью. В самом деле, резкие слова, прочитанные на бумаге, даже если эта бумага — письмо, адресованное самому читающему, всё же воздействуют на душу не так болезненно, как те же слова, сказанные при личной встрече. Между тем, именно первая реакция, вызванная резкой душевной болью, нередко мешает читающему или слушающему воспринять смысл обращённых к нему слов, который боль затмевает. А тогда слова обличения могут оказаться уже не лекарством, а смертельным ядом, который, вместо того, чтобы духовно исцелить человека, может его разрушить. И для Царства в таком случае этот человек может оказаться потерян, в лучшем случае на время, в худшем навсегда. Неудивительно, что апостол оказывается очень осторожен в словах, особенно при личной встрече: ведь его задача не разрушение Царства, а его созидание.

Говоря о своей силе, Павел характеризует её не как силу человеческую, а как силу Божью, которая дана ему на разрушение «мысленных крепостей» и для противостояния всему, что превозносится перед Богом. Это апостол утверждает, комментируя распространившееся, судя по его словам, представление о нём как о человеке, который силён в письмах, но слаб при встрече с оппонентами лицом к лицу. Судя по упоминанию «мысленных крепостей» и превозношения, речь, по-видимому, идёт о неких спорах и диспутах, быть может, публичных, имевших место в Коринфской церкви. И о превозношении в таком контексте Павел говорил едва ли случайно: можно думать, что участники этих споров и диспутов уже достаточно давно и далеко вышли за те границы, внутри которых ещё можно было говорить о поиске истины и подлинной духовной жизни. Вероятно, в то время, когда апостол писал коринфским христианам своё послание, их споры и диспуты имели целью в первую очередь самоутверждение и отстаивание собственной правоты, шла ли речь об отдельных людях или о каких-то внутрицерковных группах.

Павел, несомненно, хотел прекратить эти бессмысленные и духовно вредные споры. Но речь, разумеется, не шла о том, чтобы прекратить их, используя власть или авторитет: такой власти у Павла не было, а авторитет его готовы были признать отнюдь не все. Он мог действовать лишь как христианин, Божьей силой и дыханием Царства, которым жил. Нередко именно Божья сила и дыхание Царства оказываются в спорах между христианами решающим аргументом.

Если бы все христиане жили полной жизнью того Царства, которое им открыто, дыхание Царства было бы для них единственным аргументом всегда и во всех случаях. Но поскольку полноценная христианская жизнь даже среди христиан встречается не так уж часто, нередко споры и диспуты между христианами разворачиваются по законам мира сего, и тут уже главной целью становится именно самоутверждение — если не своей личности, то своей школы, своих идей и взглядов, своей позиции.

Но если спорящие всё же не совсем закрыты к действию Божьего дыхания, то появление человека, живущего полноценной христианской жизнью, может изменить ситуацию, заставив их иначе посмотреть и на самих себя, и на свои споры. И тогда вполне может оказаться, что спорить не о чем потому, что спор шёл о вещах, не столь уж важных с точки зрения духовной жизни.

Главное — отказ от самоутверждения, являющегося пружиной многих споров и диспутов, в том числе и среди христиан. Зачастую бывает достаточно убрать эту пружину для того, чтобы споры утихли, а затрачиваемые на них силы и энергия оказались бы направлены на духовную жизнь как таковую, на осознание и выстраивание отношений с Богом и людьми. Вот такую перемену в их церковной жизни и хотел бы принести Павел коринфским христианам.

При переходе к 10-й главе этого послания тон Апостола резко меняется. Возможно, он получил новые сведения о ситуации в коринфской общине, которые заставили его вновь призывать Коринфян к послушанию.

Павел употребляет довольно резкие выражения, он занимает очень жесткую позицию по отношению к тем, кто подрывает его авторитет в общине и ставит под вопрос его призвание Апостола Христова. Проследите, как он употребляет военную терминологию в стихах 3-6. Действительно, «в посланиях он строг и силен», и грозит быть таким же и «на деле лично» (10-11). Что же отличает Апостола Павла от лидера какой-нибудь тоталитарной секты? И можем ли мы оправдывать его строгостью наши жесткие слова и действия, направленные против братьев?

Во-первых, оружие Павла — «сильные Богом»: он действует не от себя и не по своей инициативе. Можем ли мы сказать это о себе? Во-вторых, он пленяет «всякое помышление в послушание Христу». Очень важно, что Павел требует послушания не себе, но Богу. Как часто поводом для нашей жесткости бывают лишь личные мотивы! И, наконец, в-третьих, Павел «хвалится», то есть, настаивает на своем авторитете только «по мере удела, какой назначил нам Бог в такую меру, чтобы достигнуть и до вас». Он уважает свободу коринфских христиан. Его цель — свободное послушание Богу тех, кого он «достиг благовествованием Христовым». Но послушание Богу одновременно является и условием авторитета Апостола в общине (6). Он не узурпирует власть в коринфской церкви, даже именем Христа. И если нам бывает необходимо проявить строгость по отношению к братьям или сестрам, нам нужно учиться у Апостола Павла сочетать ее с любовью и уважением к ним.