Мысли вслух на Мф 26:17-35

Сегодняшнее чтение, посвящённое описанию событий в Гефсиманском саду, продолжает тему предательства и отступничества, хотя и с иной, несколько неожиданной точки зрения. Начинается оно словами Иисуса, предупреждающего Своих учеников о том, что в эту ночь все они отступятся от Него (ст. 31–32). Неудивительно, что слова Учителя вызывают у учеников, и в первую очередь у Петра, бурный и решительный протест, сопровождающийся клятвами верности до конца (ст. 33–35). Но события той ночи доказали правоту слов Иисуса. Были и спящие ученики (ст. 40, 45), и всеобщее бегство (ст. 56).

На первый взгляд, может показаться, что апостолы обещают хранить верность Иисусу сгоряча, в момент того эмоционального подъёма, когда невозможное кажется возможным. Но такое предположение едва ли основательно: ведь большинство апостолов были взрослыми, зрелыми людьми. Они, конечно, прекрасно понимали, что происходит и на что они идут. Но они, по-видимому, никак не ожидали, что всё окончится так быстро и так катастрофически. Вполне возможно, что ученики Иисуса были действительно готовы умереть с Ним, но они, вероятно, думали, что речь идёт о смерти в бою, что в эту ночь начнётся наконец та мессианская война, которой ждали тогда в Иудее все, включая и апостолов. Доказательством тому служит попытка Петра: он хватается за меч в надежде, что время пришло и нужно, как во времена Маккавеев, лишь нанести первый удар, который станет знаком и призывом ко всеобщему восстанию (ст. 51). Но реакция Самого Иисуса (ст. 52–54) оказалась настолько неожиданной, что апостолы растерялись: как же быть дальше? Если не будет никакого восстания, никакой мессианской войны, то чего же тогда хочет Учитель? Бессмысленной смерти, их и Своей? К такому повороту событий апостолы были совершенно не готовы.

В сущности, здесь проявилась, только в иной форме, та же проблема, которая привела к предательству Иуду: Учителя заслонили от духовного взора учеников их собственные представления о Нём. Трудно сказать с уверенностью, как именно представляли себе ученики наступление Царства. Ясно одно: то, что произошло в ту ночь, в их представления никак не укладывалось. Они, конечно, не стали предателями, как Иуда, но и довериться Учителю до конца, настолько, чтобы остаться с Ним даже тогда, когда, по их понятиям, Он стал действовать совершенно нелепо и бессмысленно, они тоже не смогли. Они хотели и готовы были хранить верность Учителю, но такому, который соответствовал бы их представлениям и ожиданиям, а не такому, каким Он был на самом деле. А когда оказалось, что их Учитель не такой, каким они ожидали Его увидеть, они растерялись. Они не знали, как относиться к такому Учителю. И в критический момент эта растерянность подвела их.

Но, несмотря на всю серьёзность ситуации, в данном случае нельзя всё же говорить о предательстве, ведь предательство — шаг вполне осмысленный, это следствие сделанного человеком выбора. Здесь же никакого осмысления и никакого выбора не было, ведь апостолы едва ли за те короткие минуты ареста успели осмыслить всё, что происходило в их сердцах. Это была обычная спонтанная реакция, совершенно неконтролируемая, и, вероятнее всего, апостолы лишь спустя довольно значительное время начали понимать, что произошло той ночью. И всё же неготовность учеников сыграла свою роль: в критический момент Учитель остался один.

Сын Человеческий умирает не только телесно. Его вольные страдания включают в себя разрыв с самыми близкими людьми — с учениками. Помните, Он назвал тех, кто слушает и исполняет Его слово Своими братьями, сестрами и матерью? И вот теперь приходит час, когда эта Его семья оставляет Его. На фоне общего смятения и страха, когда все, «оставив Его, бежали», еще больнее читать об уверениях в верности Петра, о дремоте троих ближних учеников, о предательстве Иуды. В число ближних или дальних учеников, большой семьи Господа Иисуса входим и мы с вами, верующие и неверующие. Одни — Его братья по плоти (став человеком, Он породнился с каждым из нас), другие, признав своим Отцом Отца Иисуса — по духу. Каким-то непостижимым образом наши собственные проявления неверности, дремоты, предательства присовокупляются к тем, что произошли в ту страшную ночь.

Одиночество — для многих это самое страшное слово на свете. Через одиночество проходит и Иисус, причем в самый страшный и трагических момент Своей жизни. Евангелист подряд описывает серию предательств: разочаровавшийся Иуда оказывается способен продать Учителя за деньги, Петр и другие ученики дают пустые обещания остаться с Ним до конца, затем они же не могут поддержать Его в Гефсимании, затем снова Петр обнаруживает полное непонимание происходящего, когда пытается защитить Иисуса мечом, затем — бегство учеников, затем предательство бывших слушателей проповедей Иисуса, затем отвержение лидерами Его народа. В этой последовательности от Иисуса отворачиваются все, кто имел к Нему хоть какое-то отношение — Он остается один, без друзей, без последователей, без легионов ангелов, без сияющей славы Отца. Он проходит человеческий путь.

В сегодняшнем отрывке из Евангелия от Матфея поражают две вещи. Во-первых, то, что Иуда Искариот, задумавший предать Иисуса, пришел к первосвященникам, не зная, какое вознаграждение они дадут. Им двигало не только желание денег, а точнее, какой-то определенной суммы, но и что-то другое. Кто знает, что это было? Непринятие учения Христа и понимание, что собственное сердце закрыто от Учителя? Может быть, досада на то, что Мессия не хочет завоевывать власть силой, а значит, на то, что сам Иуда не может повоевать, поддерживая Его? Нам остается только гадать, но одно понятно, что в тот момент все собралось в один большой ком, который стоило только легонько подтолкнуть… И немаленькая сумма — тридцать сребренников (впоследствии на них купили кусок земли, см. Мф 27:3-7) играет роль этого толчка. И вторая вещь, которая удивляет в рассказе о тайной вечере — это то, что Иисус практически напрямую говорит о том, кто Его предаст. Любой, казалось бы, мог проследить, чья рука в данный момент в блюде и попробовать остановить злодея. Да и сам Иуда, поняв, что Иисус все знает, мог бы остановиться. Но ком уже не просто катится, он летит с горы, совершая написанное пророками.

С этого момента повествование Евангелия начинает неуклонно двигаться к своему смысловому центру — к истории смерти и Воскресения Иисуса. Эти события всегда понимались христианами, как осуществление нового жертвоприношения, которое Христос совершает за весь мир. Слово «жертва» давно уже вышло из употребления в живом языке в своем изначальном, религиозном смысле. Однако, трудность заключается не только в древних религиозных реалиях, но и в самом характере этой самоотдачи. Христос отдает Себя как бы в ответ на жест ученицы, вылившей на Него драгоценное ароматное масло. Для постороннего наблюдателя (которого здесь представляет Иуда) отдать самое ценное для другого — абсурд и дикость. Его больше удовлетворила бы «жертва» милостыни нищим, когда отдается ничтожно малая часть того, что имеешь. Отдать все, отдать себя — реальность, «запредельная» для Иуды и, наверное, для многих из нас. Но еще большая тайна — в том, что страдающий и гибнущий Христос становится для учеников хлебом и вином — пищей, питающей их жизнь, которая теперь неразрывно связана с Учителем.

Символически помазанный благовониями еще до Своего погребения, Господь в ночь перед смертью, на пасхальной вечери, в хлебе и вине отдает Самого Себя в пищу ученикам. Так Он показывает им и нам, что Его смерть — не случайна и не напрасна. Еще во время Своего общественного служения Он говорит ученикам страшные слова, смутившие многих следовавших за Ним: «Кто будет есть (буквально — грызть, жевать — очень выразительный глагол) Мою плоть и пить Мою кровь, тот будет во Мне, а Я — в нем». Его воплощенность, Его телесность стала неразрывной связью Бога и человека, и в эту последнюю ночь участниками этой связи становятся ученики, принимая в хлебе и вине божество и новое человечество Христа.

Сегодняшнее чтение включает описание и предательства Иуды, и Тайной Вечери, которая была не чем иным, как Пасхальным седером — ритуальной трапезой, совершаемой во время праздника еврейской Пасхи. Но сквозной темой отрывка оказывается тема предательства: уже в первых стихах евангелист упоминает о готовящемся аресте и казни Спасителя (ст. 3–5), о которой прекрасно знает и Сам Иисус (ст. 1–2). Рассказ об омовении ног (ст. 6–12) евангелист излагает как эпизод, непосредственно связанный с предательством Иуды (ст. 14–16). И даже при описании Тайной Вечери тема предательства оказывается центральной, о нём говорит Иисус (ст.21, 23–24), его опасаются, как бы не будучи уверены в себе, ученики (ст. 22), а самым драматичным моментом этого описания становится диалог между Иисусом и Его предателем (ст. 23–25).

По-видимому, евангелист видел в факте предательства Иуды нечто важное не только для самих апостолов, но и для каждого, кому было адресовано его евангелие, иначе такое внимание к фигуре, мягко говоря, весьма одиозной едва ли было бы объяснимо. Очевидно, священному автору важно было показать причины того, что произошло. Не случайно он связывает решение Иуды предать Учителя с событием, вызвавшим вопросы не только у Иуды, но и у других учеников — с помазанием Иисуса миром. Это действительно могло показаться многим излишней роскошью, к которой в религиозных кругах Иудеи всегда относились насторожённо и с осуждением, противопоставляя свою среду среде аристократической, где показная, часто вызывающая роскошь была делом обычным. По мнению большинства окружающих, Иисус, конечно, не должен был позволять женщине делать то, что она сделала (ст. 8–9). Не удивительно, что и ученики Иисуса недоумевали, ведь все они были детьми своего времени и своей среды.

Но недоумевали многие, а на предательство решился один Иуда. Что же заставило его решиться? Ответ на этот вопрос нетрудно найти в описании Тайной Вечери: Иисус говорит о предательстве, и апостолы, совсем не уверенные в себе, с испугом и надеждой спрашивают: не я ли? Такая реакция вполне понятна и объяснима; необъяснимым, на первый взгляд, оказывается лишь вопрос самого предателя: не я ли? Впрочем, одно вполне естественное объяснение напрашивается само собой: Иуда проверяет Иисуса. Сможет ли этот Учитель, видящий сердца людей, узнать того, кто замыслил выдать Его властям? Но тогда становится ясно и другое: решиться на такую проверку мог лишь тот, в чьём сердце сомнение поселилось уже давно, и теперь он хочет лишь убедиться в своей правоте. И тут реальность открывается ему такой, какая она есть: он получает доказательство, что Учитель знает. Знает — и не прогоняет его вон. Даёт последний шанс, шанс перестать быть предателем. Шанс раскаяться. Но для такого раскаяния Иуде надо было полюбить Иисуса — не как вождя, лидера движения, даже не как Мессию, а просто как человека. Тогда, наверное, он не возмущался бы так и не осудил бы женщину, помазавшую Иисусу ноги. Но такой любви к Иисусу у Иуды не было. И тогда он становится предателем — предателем Учителя и предателем Царства.