Мысли вслух на Иер 30:1-31:26

Для человека, живущего через много столетий после катастрофы Плена и возвращения из него, в совершенно иной культуре, не всегда просто понять эту ликующую радостную весть о том, что «Бог помилует Свой народ». Не всегда можно понять такие представления о Боге, Который то уничтожает в гневе города и селения, то прощает их и возвращает их из плена. Но, так или иначе, все мы живем в этом мире, где тайна страдания сменяется тайной спасения. А это значит, что это ликование, этот веселых хоровод, в котором «вместе старцы и юноши», в котором «печаль превращается в радость», может стать выражением и нашей веры, нашего знания, что Бог любит, несмотря ни на что.

Теперь, когда народ Божий уведен в Плен, Иеремия больше не обличает их грехов, их отступничества от Бога. Теперь он утешает свой народ, обещая ему обновление и возвращение на родину. Земля обетованная всегда была предметом завета (союза, договора) Бога с Израилем. Он обещал дать ее Аврааму и его потомкам, затем Моисею и следовавшим за ним евреям. Святая земля в Библии — прообраз вечного единства человека с Богом, вечной жизни, неперестающей любви (Евр. 4). Теперь пророк подчеркивает, что земля будет возвращена народу не просто для обитания на ней, но для служения Богу, для углубления веры, для новой жизни с Богом.

В применении к нашей жизни, это может означать, что все, что дает Бог (в том числе — в результате скорбей и переломных моментов в жизни), должно служить нашей большей преданности Богу, укреплению веры, обновлению любви.

Сегодняшнее чтение позволяет нам лучше понять, в чём заключается наказание Божие, когда речь идёт уже не о судьбе отдельного человека, а о судьбе целого народа. Примечательно, что особенно отчётливо это видно как раз на примере исторической судьбы народа Божия. С одной стороны, Бог устами пророка говорит Своему народу, что разгром Иудеи и Иерусалима, который для евреев был, несомненно, исторической катастрофой, прямо связан с теми грехами, которыми была пронизана вся история допленного еврейства (ст. 12–15). С другой стороны, Бог ограничивает время бедствия, сообщая через Иеремию, что настанет день, когда Он простит Свой народ, и тогда время плена окончится (ст. 7–11, 15–22). При этом момент избавления от бедствия народа Божия становится моментом наказания для тех, кто прежде, во время наказания народа за грехи, выступал в качестве гонителей (ст. 16).

Ситуация напоминает качание маятника, при котором те, кто прежде были преследуемыми и гонимыми, становятся преследователями и гонителями. Но в чём же тогда смысл такого наказания? Если наказанием считать сам факт преследований или гонений, смысла действительно обнаружить не удастся. Но ситуация, как видно, оказывается не столь простой. Дело ведь не в одних войнах, захватах территорий и прочих подобного рода событиях как таковых.

К сожалению, в падшем мире такие события приходится считать не наказанием за грех, а нормой жизни, так что воевать вынуждены все народы, если только они хотят выжить и сохранить независимость. Наказанием, по-видимому, можно было бы считать поражение в войне, как это всегда и считалось у большинства народов древности (да и не только древности). Но в таком случае становится очевидным, что еврейский народ, учитывая его относительную малочисленность и положение еврейского государства в древнем мире, был просто обречён: выжить своими силами он не мог никак. И наказанием могло стать (и действительно становилось) само оставление его Богом на произвол судьбы. Собственно, во время разгрома вавилонянами Иудеи и Иерусалима происходит именно это: Бог не вмешивается в события, они идут своим чередом и заканчиваются закономерной в такой ситуации катастрофой. А вот когда время наказания заканчивается, происходит, как видно, нечто прямо противоположное: Бог вмешивается в ситуацию, и у Его народа снова появляется надежда на историческое будущее.

Многим кажется, что им жилось бы проще, если бы Бог оставил их в покое. Но вся история еврейского народа говорит об ином: если Бог оставляет кого-то в покое, будь то один человек или целый народ, для оставленных такое положение оказывается самым страшным наказанием, какое только можно придумать. К счастью для многих, так бывает реже, чем они о том просят. И это тоже одно из проявлений милосердия Божия и Его любви.

Пророчество Иеремии о будущем народа как бы дополняет то письмо, которое он написал депортированным в Вавилон жителям Иерусалима. В том письме он разрушает все надежды этих людей на скорое возвращение домой, предупреждая их о том, что плен будет долгим. И вот теперь звучит пророчество, дающее надежду. Пророчество о новой исторической и духовной эпохе, которая ожидает народ. Конечно, само собой ничего не произойдёт. Без покаяния, без переосмысления сделанного и раскаяния в грехах, без нового обращения к Богу ничего не получится. Но есть в пророчестве Иеремии о будущем народа и ещё один аспект, провиденциальный. Речь идёт о планах Божьих.

И тут становится особенно ясно, что, если и есть у народа какое-то будущее, какой-то шанс на новую историческую жизнь, то только потому, что Божий народ остаётся частью Его плана. Будь оно иначе, история еврейского народа завершилась бы там же, в Вавилонии, после разгрома Иудеи, как завершилась в Ассирийской империи после разгрома Северного Царства история десяти еврейских племён из двенадцати за два с небольшим столетия до Вавилонского плена. Такова особенность падшего мира: грех там абсолютен, а праведность относительна.

Будучи однажды совершённым, грех, будь то одного человека или целого народа, влечёт за собой такую цепочку следствий, которую невозможно прервать в рамках этого падшего мира. С приходом Христа ситуация меняется кардинально, но во времена Иеремии до Его прихода оставалось ещё почти шесть столетий. В такой ситуации шанс на новую историческую жизнь для народа даже после покаяния и обращения был возможен лишь как Божье чудо, как Его непосредственное вмешательство в ход событий. Но чудо возможно лишь в ответ на обращение, о чём и напоминает Иеремия своим современникам.

Мы часто склонны воспринимать отношения с Богом по принципу «преступления-наказания» или «кнута и пряника». То есть, если мы будем себя вести хорошо, то Бог нам поможет в жизни — даст нам хорошо прожить эту жизнь, а потом возьмет к Себе в рай; если же мы напакостим в этой жизни — Он нас накажет. Этот принцип религиозных отношений восходит к седой древности. Таким во многом было нравственное богословие израильтян в период до Плена (и, почему-то, большинства христиан прошлого и настоящего). Еще можно было объяснить, что Израиль пошел в изгнание за грех идолопоклонства, но почему же в плену оказались лучшие, наиболее преданные Господу люди? Эта тайна открывается пророку Иеремии (и другим пророкам): Господь не работает кнутом и пряником. Он руководствуется только отеческой любовью к Своему народу (и вообще, ко всем людям). Он попускает плен лишь для исправления народа, для очищения его от язычества, но, при этом, любит Израиль вечной любовью, которая не зависит от их «поведения и прилежания». Бог Библии — Бог безусловной любви, Бог — любовь.

Сегодняшнее чтение вновь возвращает нас к теме промысла Божия и исторических судеб народов. Бог говорит прямо, что возвращение народа на землю отцов станет реальным лишь тогда, когда народ Божий станет народом Божиим по существу, а не только по названию (ст. 1). Но возможным такое развитие событий становится лишь потому, что у Бога со Своим народом существуют совершенно особенные отношения, называемые на библейском языке союзом, или заветом. Потому-то и говорит Он о «вечной любви», которая связывает Его с изгнанниками (ст. 2–3). Эти отношения и делают возможным всё дальнейшее: возвращение народа, его последующее процветание на земле отцов (ст. 3–5) и даже само пришествие Мессии. Но и народ тоже меняется, ведь завет предполагает вполне определённое развитие отношений и их духовное углубление.

Выделение остатка, о котором говорили многие пророки, тоже является частью этого развития, и потому возвращается на землю отцов уже остаток, который и становится новым народом (ст. 6–9). При таком видении событий становится ясно, что речь идёт уже не о замыслах человеческих, а о планах Божиих. В истории становятся отчётливо различимы два пласта: собственно исторический и провиденциальный, связанный с осуществлением Богом Своего замысла и о Своём народе, и обо всём человечестве в целом. Само собирание рассеянного по миру народа оказывается смыслом исторического процесса и целью существования мира (ст. 8–12).

На первый взгляд, такой подход сужает историческую перспективу пророка (а для нас он сужает историческую ретроспективу). Но по сути он очень точно отражает провиденциальный смысл исторического процесса. Ведь исторический процесс, протекающий в падшем мире, оказывается во многом стихийным, и, хотя у Бога, конечно, есть Свой замысел для каждого народа (так же, как и для каждого человека), реализуется он достаточно редко, прежде всего потому, что со множеством людей, если это множество, как нередко бывает в падшем мире, превращается в безликую массу, а иногда и в толпу, реализовать его, не нарушая свободы исторического выбора конкретного народа, оказывается намного сложнее, чем реализовать замысел о конкретном человеке. Потому-то Бог, создав Себе народ, и устанавливает с ним особые отношения: иначе ни с каким народом ничего не сделаешь. Но тогда не приходится удивляться, что исторический путь именно этого народа оказывается для Бога центром всех Его планов и замыслов, касающихся судеб человечества: иначе поставленной задачи избавления человечества от греха и преображения мироздания не решить. Так судьба одного конкретного народа становится определяющей в истории человечества.

Говоря об эпохе ожидающего народ после покаяния и нового обращения процветания, Иеремия снова и снова повторяет, что и это процветание, и сама возможность какого-то исторического будущего для народа связана только с действием Божьим, с Его промыслом. Это Он Сам оказывается искупителем Своего народа. То еврейское слово, которое на русский переводят обычно как «искупитель», обозначает освободителя, выкупающего из рабства своих соплеменников. В таком же смысле Искупителем называют и Мессию. Когда дело касается греха, то под искуплением имеют в виду обычно избавление от его последствий. В древности повсеместно царила уверенность, что однажды совершённый грех, да и вообще всякое зло необратимы в смысле своих последствий. На Востоке эта уверенность породила представление о кармических зависимостях, которые как раз и были связаны с однажды совершённым грехом как его последствия.

Избавиться от таких последствий было невозможно: все попытки сделать это порождали лишь ещё большее зло. Яхвизм, правда, допускал возможность избавления от последствий совершённого греха, и для этого существовали специальные очистительные ритуалы, основой которых были омовения и особые жертвоприношения. Но даже они могли помочь избежать последствий совершённого греха лишь в том случае, если грех был совершён ненамеренно. В случае же намеренного греховного поступка его последствия тяготели над человеком всю жизнь, даже если потом он искренне раскаивался в том, что сделал.

Такова была власть зла в падшем мире до прихода Христа. Здесь же речь шла о целом народе, сознательно выбравшем в известный период своей истории путь греха. О массовом отступничестве, если не формальном, то фактическом. Конечно, народ Божий в этом отношении повторил в своей истории путь всего человечества, во время грехопадения тоже сознательно изменившего Богу и выбравшего путь греха. Но проблема от этого не становилась меньше. Требовалось особое вмешательство Божье, чтобы Его народ смог избавиться от последствий своей прошлой исторической жизни.

Но это было возможно лишь в контексте общего плана спасения человечества. Новая историческая жизнь народа не только имела смысл, но и была возможна лишь в контексте грядущего прихода Мессии. Это был аванс, выданный Богом Своему народу в счёт грядущего искупления всего человечества. Конечно, вряд ли кто-нибудь понимал эту ситуацию отчётливо не только во времена Иеремии, но и позже, в послепленную эпоху. И тем не менее связь между искуплением народа Божьего и искуплением человечества достаточно очевидна. Они — элементы единого плана и единого духовного процесса. Без одного не было бы и другого. Но начать надо было именно с народа Божьего, что и было открыто Иеремии.

Пророк говорит от имени Израильского народа, именно этому народу явился Господь и открыл ему Свою любовь и благоволение. Но, конечно же, это не только описание случившегося события, но и пророчество, которое можно и нужно понимать в духовном смысле. Через пять с лишним веков после пророка Иеремии Бог явит Свою любовь ко всем людям в том, что придет в этот мир Сын Божий, чтобы принести благую волю — спасение. Заметим, что и в случае народа, и в случае каждого отдельного человека Божие благоволение не является следствием какой-то праведности, каких-то заслуг, но исходит только из вечной любви Божией. Еще важно увидеть, что благоволение «простирается» к нам, а не навязывается, и, чтобы оно стало для нас реальностью, его нужно принять.

В сегодняшнем чтении из книги пророка Иеремии Господь говорит, что Он соберёт Свой народ, но из Его слов можно сделать вывод, что именно Он его и рассеял. Мне представляется такая картинка: народ Божий — как горсть зёрен в Его ладонях. Зёрна эти ссорятся между собой и громко заявляют, что не желают лежать в горсти и вообще сами знаю, что им следует делать и как жить. И Господь раскрывает ладони, и зёрна рассыпаются по земле. Но, поскольку Бог не посадил их, а именно отпустил, он лежат на камнях, где прорасти никак не могут. И когда непослушные зёрна понимают, что они вроде бы получили «свободу», которой сами хотели, но на самом-то деле они просто потеряны и страшно одиноки, — тогда Господь вновь собирает их в Свои руки, чтобы посадить там, где Он и собирался их посадить. И теперь, узнав все «радости» ложной свободы, они принимают Его помощь с благодарностью. Что-то похожее происходит и с каждым из нас...

Сегодня пророк говорит о будущем новом завете со Своим народом. Этот завет будет основан на непосредственном знании Господа, на личной вере и на личной ответственности каждого перед Богом. Эта смена завета со старого (ветхого) на новый не происходит автоматически. Если мы сегодня говорим о себе, как об участниках нового завета, заключенного через Иисуса Христа, то это, к сожалению, не значит, что мы уже постигли и воплотили в жизнь те новозаветные принципы, о которых говорится в этом пророчестве Иеремии. Многие христиане еще живут не своей, а чужой верой, говоря: «Я верю в то, во что верит Церковь», или «Пусть иерархи отвечают перед Богом за все церковные проблемы». Каждый день нам необходимо прорываться к собственному сердцу, чтобы самим любить, верить, доверять Богу, брать на себя ответственность за себя и за ближних. Это несовместимо с потребительским отношением к Богу или к Церкви. Это требует личного, личностного знания Бога и Его воли.

Сегодняшнее чтение посвящено одной из важнейших тем пророческой проповеди — теме Нового, мессианского, завета. Уже Исайя Иерусалимский связывал выделение остатка с мессианской перспективой, считая остаток мессианской общиной. Иеремия, как видно, разделяет этот взгляд: для него возвращение народа из плена означает не только формирование остатка, но и кардинальное обновление отношений между Богом и Его народом, которое Исайя относил к мессианской эпохе. Начинается оно с формирования в народе нового типа религиозности, который сегодня мы назвали бы персоналистическим (ст. 29–30).

До плена религиозное сознание народа было в значительной мере коллективистским, отдельная личность нередко растворялась в народе, разделяя его судьбу, а представление о том, что дети отвечают за грехи отцов, было общераспространённым. Иеремия же указывает на то, что наступят времена, когда всё будет иначе, когда перед Богом за свои дела каждый будет отвечать сам. Это было чрезвычайно важно, ведь речь шла об отношениях человека с Богом, где никакому коллективизму места нет: отношения Бога с каждым человеком совершенно уникальны, и никто не может полноценно общаться с Ним, прячась за других. Особенно же актуально звучало сказанное на фоне того, что говорил Иеремия о Новом завете.

Под Новым заветом пророк подразумевает, прежде всего, кардинальное обновление отношений между Богом и Его народом. Если раньше Тора («закон») была выбита на камне, то теперь она будет написана в сердце каждого (ст. 31–33). Ситуация, как видно, меняется принципиально: прежде Тора была законодательством, с которым каждый должен был соотносить свою жизнь и свои поступки; теперь она становится чем-то внутренне присущим человеку, не только становясь основой для отношений человека с Богом, но и полностью определяя его духовную жизнь. Не случайно эта внутренняя Тора не требует уже познания и изучения в традиционном смысле слова (ст. 34): ведь теперь каждый получает тот духовный стержень, который позволяет выстроить собственные отношения с Богом, узнав Его лично.

Такое личное богопознание обновляет человека, и потому пророк с полным основанием мог назвать подобного рода отношения Новым союзом, или Новым заветом. Очевидно, для Иеремии Новый завет связан не с новой религией, а с новым качеством отношений между Богом и народом Божиим, которое превращало его в народ-общину. Ведь в общине каждый сохраняет свои неповторимые отношения и с Богом, и с людьми, а единство общины перед Богом не разрушает этой неповторимости. Только так и может человек войти в Царство: ведь для Царства одинаково важны отношения каждого как с Богом, так и с ближним.

Говоря о будущем народа и о мессианской эпохе, Иеремия использует такое понятие, как новый союз (новый завет) Бога со Своим народом. Тот союз-завет, что был заключён на Синае, разумеется, при этом не отменяется, он остаётся в силе, хотя народ условия того союза давно нарушил: Тору, данную как основание Синайского союза, народ нарушал неоднократно. Но теперь речь идёт уже не о Торе, выбитой на камне, а о Торе, написанной в сердце.

Вот она-то, эта Тора, написанная в сердце, и станет основанием нового, мессианского союза-завета. Уже после Вавилонского плена эти слова пророка были осмыслены заново, и в послепленном иудаизме появилось понятие внутренней Торы, а позже и живой Торы. Внутренняя Тора была уже не внешним ограничителем для человека, юридическим или моральным, а внутренним императивом, духовным и нравственным. Следование внутренней Торе было связано уже не только и не столько с самоограничением, сколько с выстраиванием своей внутренней жизни, а затем и жизни внешней, в соответствии с нормами Торы.

Это была работа аскетическая в собственном смысле слова, когда под аскезой понимается не самоумервщление, а организация своего внутреннего мира, а потом и своей внешней жизни вокруг духовного стержня, которым и была внутренняя Тора. В идеале только внутренняя Тора и должна была определять жизнь человека. В таком случае человек становился живой Торой, и в его жизни больше не оставалось места греху, а богопознание становилось его обычным состоянием, как и говорил Иеремия. Конечно, для падшего человека живая Тора оставалась недостижимым идеалом.

Иисус не случайно говорит о Торе, которую Он пришёл не разрушать, а довести до полноты. Первые христиане видели во Христе единственный на земле пример живой Торы, а уподобление Христу понимали как путь внутренней Торы, завершающийся в Царстве тем, что идущий путём Христа сам становится живой Торой, подобно своему Учителю. Так раскрылось с приходом Христа откровение, когда-то данное пророку за шесть столетий до Его рождения. Но оно и неудивительно: ведь смысл всякого подлинного откровения раскрывается до конца лишь в Царстве, ради которого оно и было дано.