Мысли вслух на15 Апреля 2019

Слова Спасителя о сокровище и сердце затрагивают один из главных вопросов духовной жизни. Что такое духовная жизнь? Чем определяется духовное состояние человека? Говоря библейским языком, состоянием его сердца. Что же такое это сердце, от которого столько зависит? Почему ещё до прихода Христа прозвучал призыв возлюбить Бога прежде всего сердцем, всем сердцем, а уж потом и всей душой, и всеми силами? На языке Библии сердце — средоточие человека, его духовный центр.

Творя человека, Бог вдувает ему в ноздри дыхание жизни, и человек оживает, обретает душу. Душа — это человеческая природа, то специфическое, что делает человека человеком. Нечто подобное есть и у животных: благодаря своим душам животные обладают определённой биологической идентичностью.

Но душа человека особенная: ведь она появляется вследствие воздействия на природу Божьего дыхания, которое, по замыслу Бога, и должно было полностью определять жизнь человека. До грехопадения так оно и было. Впоследствии, после падения, ситуация изменилась: душа человека оказалась связана с кровью так же, как и душа животных.

Природная составляющая в человеке возобладала над духовной. Но даже после падения воздействие Божьего дыхания на человеческую природу не прекратилось полностью, иначе человек просто превратился бы в животное, став ещё одной разновидностью обезьян. Именно оно, это дыхание, даёт нам возможность осознать себя, узнав о своём собственном существовании.

Животные себя не осознают; для нас, людей, самосознание — психологическая аксиома, мы знаем о том, что мы есть, и это знание для нас является чем-то само собой разумеющимся и не нуждающимся в доказательстве. Но это лишь начало. Можно пойти дальше, и тогда мы обнаружим в глубине своего «я» ту систему ценностей и жизненных приоритетов, которая и определяет качество нашей жизни. Вот это духовное «я» Библия и называет сердцем. Духовное «я» проявляет себя, прежде всего, через волю.

Волевой акт — начало всякого выбора и всякого решения. А выбор делается и решение принимается соответственно исповедуемой человеком (на деле, конечно, а не на словах) системе ценностей и приоритетов. Вот эти ценности и приоритеты и есть то «сокровище», о котором говорит Спаситель: ведь сокровищем нашим становится как раз то, что оказывается для нас абсолютно и безусловно важным. Так и оказывается наше сердце там, где его сокровище. А за сердцем — и душа, и силы, и вся жизнь. Словом, мы сами.

Сегодня мы читаем весьма хорошо известную историю о том, как Иаков хитростью выманил у своего отца Исаака благословение, по человеческим законам «полагавшееся» старшему сыну, Исаву. Она продолжает еще более известный рассказ бытописателя о продаже первородства за чечевичную похлебку. Иаков обманывает своего отца, чтобы получить его благословение, чтобы стать наследником завета с Богом. Обращаясь к Моисею, Господь называет Себя: «Я — Бог Авраама, Исаака и Иакова». Но по законам, по крайней мере — по человеческим законам, должно было бы звучать: «Бог Авраама, Исаака и Исава».. В чем же дело? Неужели Бог одобряет обман собственного старого полуслепого отца, в результате которого Иаков становится наследником завета? Неужели?..

Такого рода смутительные вопросы появляются у большинства людей, читающих эту историю. Но Бог не может одобрять неправды, и, надо полагать, не обман находит в действиях Иакова Божье благословение. Наиболее разумным представляется предположение о том, что есть главное качество Иакова, отличающее его от Исава: ему, Иакову, этот завет нужен позарез. Исаву же, насколько можно судить по рассказу бытописателя, Бог и завет, в сущности, безразличны. Блага, причитающиеся по завету, еще могут заинтересовать его, он подходит к завету прагматически. Иаков же решается даже на обман, лишь бы не быть отторгнутым от завета с Богом. Возможно, мы призваны подражать не тому, как Иаков добивается благословения, а тому, насколько сильно оно ему нужно.

Ведь «по праву» мы, конечно, должны считаться участниками Нового завета: по праву крещения, еще по какому-нибудь праву.Но, включая этот отрывок в число чтений Великого Поста, Церковь, возможно, предлагает нам простую мысль о том, что, если полагаться на то, что принадлежит по человеческому праву, можно лишиться всего. Бог приветствует не таких, как Исав! Ему нравится Иаков (конечно, с поправкой на то, что ложь противна Ему)! Потребность в Боге — вот главное, чему мы здесь могли бы поучиться.

И еще обращает на себя внимание некоторая странность в логике бытописателя. Разве не могли бы оба брата наследовать благословение? Разве на мог бы Исаак благословить обоих? В конце концов, разве не мог бы Бог через Исаака благословить обоих? Вероятно, на все эти вопросы можно было бы ответить утвердительно. Но Исаак не робот. Его представления о завете и наследовании благословения не могут быть изменены «мановением руки». Он не пассивное звено в передаче благословения, и Бог нисходит до того, чтобы обращать на это внимание. Возможно, с иной точки зрения позиция Исаака покажется «слишком узкой». Но Бог применяется к ней настолько, насколько это возможно. Это поразительный факт, о котором необходимо помнить, чтобы не преувеличивать роль своих представлений.

Увидев, как Мария помазала Христа миром, Иуда практично предлагает жертвовать расходуемые подобным образом средства на социальные нужды. Евангелист отмечает, что Иуда в этот момент уже задумал предательство, но, окажись мы в тот момент рядом, большинству из нас, пожалуй, аргументация Иуды показалась бы убедительной, до такой степени его рассуждения соответствуют повседневному «здравому смыслу». Реакция других апостолов, не ставших предателями, была сходной. Но то, что совершила Мария, было проявлением любви, превышающей и нарушающей привычный ход повседневности, воспринимаемой как незыблемая норма.

Практичность же оказывается соблазном, и даже необходимость социального служения, оправданная сама по себе, может стать предлогом для совершения зла и отвержения любви. Христос вовсе не отвергает необходимость практического служения, Его слова о том, что нищих всегда имеете с собою, как раз и указывают на необходимость помогать нуждающимся, а вовсе не отрицают милостыню, как некоторым хотелось бы истолковать. Не отвергает Он и хозяйственное служение Марфы. Но без любви социальные программы вырождаются, и не в этом ли корень крушения социальных экспериментов ХХ века?

В Евангелии мы можем найти множество рассказов о чудесных исцелениях и изгнании бесов из разных людей. Эти чудеса обычно называются «знаками», «знамениями», то есть служат для того, чтобы нечто показать. Например, в сегодняшних рассказах чудеса должны проиллюстрировать исполнение пророчества Исаии о приходе Мессии, Который должен был «взять на Себя немощи и болезни». Для первых читателей Евангелия, знавших эти пророчества наизусть, намек был совершенно ясен — эти исцеления суть только начало дела спасения мира, которое Христос совершает в истории Своим добровольным страданием (Ис 53). Таким образом, контекст этого пророчества (и ссылки на него у Матфея) выводит нас за пределы конкретного чуда (которое, в общем-то, имеет к нам самим мало отношения) и вводит в историю спасения мира, где оказываются все события, в которых пророчество исполнилось и в нашей жизни, когда Христос спас нашу жизнь, исцелил наш недуг, победил зло вокруг или внутри нас.

Близость к Богу все преображает. Сорок дней и ночей пробыл Моисей в общении с Богом и все это время не ел и не пил. И не обессилел, а наоборот, исполнился какой-то новой силы, такой, что лицо его стало сиять лучами, потому что Бог говорил с ним. Слушая Бога, он наполнялся жизнью (см. Втор. 8:3; Мф. 4:4). Исполняя Его волю, записывая заповеди на скрижалях, он получал пищу и питье (см. Ин. 4:34). Созерцая славу Божию, он преображался в тот же образ (см. 2 Кор. 3:18). «Если же служение смертоносным буквам, начертанное на камнях, было так славно, что сыны Израилевы не могли смотреть на лице Моисеево по причине славы лица его преходящей, — то не гораздо ли более должно быть славно служение духа?» (2 Кор. 3:7).

То, что Господь должен находиться в центре нашей надежды, следует из сущности веры. Никто из людей, самых могущественных, не сможет с Ним сравниться, и это тоже очевидно. Можно принять и то, что Его милость к нам превышает всё, что мы могли бы представить, хотя понять это до конца и невозможно.

Труднее понять, как может надеяться на принятие Богом человек, признающий, что Господь его строго наказал, если войти во врата Его способны праведные. Разве могут быть праведниками наказанные за грехи?

Но не для того Он попускает грешникам вкусить возмездие за их беззакония, чтобы они так и оставались грешниками. Спасая их, Господь освобождает от греховного груза прежних лет, и человек, которому былое больше не будет вменено в вину, становится неотличимым от не спотыкавшихся праведников.

Для того и приходил на землю Тот, Кто сравнил Себя с камнем, отвергнутым строителями.