Мысли вслух на8 Ноября 2019

Первое распоряжение о восстановлении Иерусалима и Храма было издано ещё Киром Великим. Такое дело не могло быть частной инициативой какой бы то ни было общины, пусть и достаточно многочисленной, оно могло осуществиться лишь при поддержке властей.

Трудно сказать точно, чем руководствовался Кир, издавая свой указ. Возможно, он был частью проводимой им национальной политики на завоёванных территориях, сводившейся к тому, чтобы по возможности как можно меньше менять уклад и образ жизни местных жителей (политика, прямо противоположная той, которую проводили правители Ассирии и Вавилонии). Узнав, что часть депортированных ещё прежним правительством евреев не ассимилировалась, он решил дать им возможность вернуться на землю отцов.

Вскоре ему пришлось пожалеть о своём решении: репатрианты, преисполненные мессианских ожиданий, которые были для них неотделимы от идеи восстановления собственного независимого государства, доставили персидским властям немало хлопот, так, что строительство Храма вскоре после смерти Кира было приостановлено и возобновлено лишь в правление Дария.

По-видимому, Дарий не сразу решился дать разрешение на достройку Храма и восстановление городских стен: слишком свежи были воспоминания о волнениях, бывших во времена Кира, когда Иудеей правил Зоровавель. Но общая военная и политическая ситуация (обусловленная поражением в войне с Грецией) требовала укрепления побережья, и прежде всего в районе Палестины, ключом к которой была Иудея, без крепостных стен Иерусалима остававшаяся беззащитной.

Дарий принимает решение восстановить иерусалимские стены и разрешить завершение постройки Второго Храма: это бы вновь сделало Иерусалим религиозным центром яхвизма, вернув ему былую значимость и превратив в перспективе в крупный и населённый город. Палестина была в этот период частью Заречной сатрапии (области), куда, помимо неё, входила Финикия, а также — частично — Сирия и территория бывшего Сабейского царства (северная часть современного Йемена).

Естественно, администрация Заречной сатрапии принимала активное участие в деле, которое персидскими властями рассматривалось, как задача государственной важности. Так Бог использовал планы и замыслы людей для того, чтобы осуществить Свои и сделать Иерусалим духовной столицей яхвизма.

Говоря не о мнимых, а о вполне реальных тёмных силах, Иисус сравнивает освобождённого от власти тёмных сил человека с вычищенным и тщательно убранным домом, который, однако, отнюдь не находится в безопасности: ведь силы тьмы могут вновь овладеть таким человеком, подобно тому, как могут они снова овладеть домом, у которого нет хозяина. Надо заметить, что образ человека, как дома, в который могут проникать враждебные силы, свойствен иудейской традиции периода Второго Храма.

Гиллель, один из великих учителей этой эпохи, рассуждая о страстях и об их власти над человеком, говорит: «Страсть вначале заглядывает в твой дом, как прохожий, потом заходит в него, как гость, а в конце концов поселяется там, как хозяин». Как видно, мысль о захвате человека тёмными силами изнутри была учителям Торы евангельской эпохи не чужда, так же, как не чужда она была и их предшественникам. Но Иисус, говоря о человеке, освобождённом от власти тёмных сил, как об очищенном доме, имеет в виду, прежде всего, то Царство, силой которого Он освобождает тех, кто нуждается в освобождении. И, судя по Его словам, для человека в падшем мире есть только один выбор: между Царством и тем злом, в котором лежит мир. Получить же мир отдельно от этого зла, как видно, невозможно: даже тщательно очищенный дом без хозяина надолго чистым не останется. Конечно, такой ситуация была не всегда: до прихода в мир Христа можно было оставаться чистым, готовым к освящению, но не освящённым. Как видно, в нашу эпоху, в эпоху наступающего Царства, подобного рода промежуточные состояния становятся невозможными: ведь Царство теперь входит в мир, меняя его, и каждое действие в мире происходит теперь или в Царстве силой Божией, или в непреображённом мире силами того зла, в котором мир лежит после грехопадения.

Середины больше нет, и не потому, что Бог стал требовательнее, а потому, что исчезла существовавшая прежде иллюзия духовной «нейтральности» некоторой части творения, которая, казалось, не участвовала в духовном противостоянии. Оно и неудивительно: ведь начавшаяся в день Пятидесятницы история Царства — это финишная прямая истории, ведущая к полному преображению мира, после которого силам зла в нём места уже не будет. И каждому теперь приходится выбирать, на чьей он стороне. А освобождение от власти тёмных сил — лишь первый шаг на этом пути. Но отнюдь не последний.

И все же - сколько смирения в Павле: хотя мы знаем, как много он сделал для обращения язычников ко Христу, он словно извиняется за свое послание. Как будто он боится быть слишком назидательным, слишком поучительным. Потому что не в научении правилам жизни он видит свое призвание. Он видит свою роль, в том, чтоб обратить ко Христу, показать путь спасения - и отойти в сторону, дать действовать Духу Святому. В этом с его точки зрения роль благовестника - возвещать, но не учить, направлять, но не контролировать каждый шаг. И это нечто совершенно неожиданное как для современников Павла, так и для нас. Как-то очень привычно, чтоб авторитетный лидер не смущался давать советы, руководить жизнью, мы и сами часто подталкиваем их к тому, чтобы управлять нами. В принципе, ситуация, когда тебя ведут, когда все решено за тебя - очень уютная и безопасная. Не надо думать, не надо принимать решения, главное, соблюдать предписания. Командир всегда прав, если командир неправ, см. пункт первый.... Потому что таким образом всегда есть кого обвинить в своих несчастьях.

А если мы сами отвечаем за свои поступки - это риск, это опасность оказаться неправыми, опасность совершить ошибку, это постоянное принятие решения. И тем не менее, именно такими нас хочет видеть Бог. И об этом же, в частности, говорит Павел, адресуясь к римской общине - он уважает их, он хочет, чтоб они сами устраивали жизнь своей общины. Это не обязательно значит, что они обязательно были такими уж благостными, праведными и исполненными всякого познания. Но Павел видит в них, говоря современным языком, потенциал роста, потенциальные возможности - и доверял их Богу и самим себе.

Часто так бывает, что мы поучаствовали в обращении нашего друга ко Христу, на первых порах подсказали путь человеку, который искал и нашел Христа. Поначалу мы радуемся, но иногда мы начинаем контролировать его путь, беспокоиться, не заблудился ли этот человек, туда ли движется. Меж тем, апостол показывает нам путь благовестника - обратить и отойти в сторону, довериться Богу. Потому что не нашими силами произошла встреча человека с Богом, а значит, и не наше это дело - следить за его путем.

Теперь Павел обращается к своим соотечественникам с лестницы римской крепости. Чтобы лучше понять ситуацию, нужно увидеть, настолько невыгодна его позиция. Его, обвиняемого в отречении от Моисеева закона, видят в городе в компании «язычника» Трофима, обвиняют в осквернении Храма (что каралось смертью), и хотят наказать (заметим, что иерусалимские христиане из иудеев даже не упоминаются в этом эпизоде — видимо они не слишком симпатизировали позиции Павла). Но отряд римского центуриона (в глазах иудеев — захватчики, оккупанты) мешают осуществлению этого законного, по их мнению, суда. Они арестовывают Павла, тем самым обеспечивая его безопасность, и позволяют ему обратиться к народу.

Вполне естественно услышать от Павла слово в защиту христианства, описание его встречи со Христом, указание на то, что для иудея законно и праведно верить в Иисуса, поскольку Он — Мессия. Но говорить о помиловании язычников и призвании их к вечной жизни — только не здесь и не в этой ситуации, не с башни гарнизона этих оккупантов! Наверное, в сходной ситуации оказались христиане Советского Союза, которым на оккупированных во время Великой Отечественной войны территориях немцы разрешали открывать разоренные советской властью церкви и нести людям Евангелие — по милости врагов. Павел согласен уважать чувства своего народа, уважать их взгляды, обычаи (как мы видели в предыдущем чтении). Но Павел не может отречься от слов Господа Иисуса, от своего призвания — нести язычникам и врагам своего народа весть о прощении грехов и спасении по вере во Христа.

Сегодня мы читаем продолжение заповедей о святости. Только теперь они носят не повелительный, а запретительный характер. Считается вполне нормальным увидеть, скажем, в инструкции по пользованию стиральной машиной или биноклем пункты, говорящие о том, чего делать нельзя, что будет губительным для данного прибора. Проблем также не возникает, когда тренер запрещает спортсмену те или иные продукты или вредные привычки. Однако, когда дело касается нравственной жизни, у нас часто возникает протест — почему чего-то нельзя? Как может мне кто-то что-либо запрещать? Однако если мы поймем, что заповеди нравственного и религиозного порядка — это тоже описание определенного пути, по которому человек, ищущий Бога, призван идти, то мы увидим, что в духовной жизни также естественны ограничения того, что может быть губительным для наших с Ним отношений.

Как следует понимать крещение, совершённое Павлом в Эфесе во имя Господа Иисуса, надо ли считать его повторным, или же оно явилось завершением и восполнением Иоаннова крещения? Веками между христианами разных конфессий длятся споры о том, как надо понимать крещение, и конца им пока не видно. В трактовке многих христиан крещение, вводящее в Церковь, напоминает скорее крещение покаяния, заповеданное Иоанном. Но вот мы видим, что для Павла крещение во имя Господа Иисуса не сводится к омовению грехов, оно — нечто большее, хотя и включает в себя освобождение от отвергаемых грехов.

Заметим, однако, что о повторном крещении в книге Деяний больше нигде не говорится. Тем не менее, если на Корнилия и его близких Святой Дух сошёл до крещения, то здесь для Его схождения оказалось необходимым повторное крещение. Но не забудем, что Корнилий, ешё не будучи крещён, уже принял Христа. Приняли ли Христа в полноте ученики, знавшие только Иоанново крещение, понять трудно, но то, что они Его приняли после встречи с Павлом, сомнений не вызывает.

Далее мы видим ещё одну попытку использовать Имя Иисуса в практических целях вне веры, закончившуюся плачевно для заклинателей. Они не признавали Иисуса Господом и даже не задумывались, Кто Он, Тот, Которого Павел проповедует. Но отсутствие веры лишает защиты от сил духовной тьмы, с которыми и сыновья Скевы, и многочисленные современные чародеи, колдующие при свечах и иконах, но не имеющие подлинной веры в Спасителя, неосторожно пытаются иметь дело. Казалось бы, они противодействуют демоническим силам, но без Христа подобное противостояние оказывается "борьбой нанайских мальчиков".