Мысли вслух на3 Декабря 2019

Павел, очень серьёзно относившийся к своему служению и к своему свидетельству, всё же отнюдь не считал его истиной в последней инстанции. Он допускал, что даже вполне правильные вещи, о которых он пишет в своих посланиях, могут вызвать несогласие, и не считал это достаточным основанием для того, чтобы считать своих противников врагами Бога и Церкви. Ничего удивительного здесь нет. Ведь Павел, с одной стороны, человек Торы, а с другой — человек Царства. Как человек Торы, он прекрасно понимает, что единственное основание считать кого бы то ни было врагом Божиим — это открытое нарушение Торы, данных Богом заповедей. Когда дело касается таких нарушений, Павел не идёт ни на какие компромиссы. Когда же речь идёт о вещах важных, но напрямую с нарушением Торы не связанных, апостол не считает себя вправе отказывать несогласным в праве на духовную состоятельность. Конечно, несогласия могут быть, возможно даже отсутствие общения, когда противники разделяются и расходятся по разным собраниям, но они всё равно остаются братьями и членами той же самой Церкви Христовой. А как человек Царства тот же Павел прекрасно понимает, что для каждого человека абсолютно реален лишь один вариант духовного опыта — его собственный. Нельзя жить чужой духовной жизнью, можно только своей. Имитация чужой духовной жизни, конечно, возможна, но она духовно убивает человека. И Павел всё время старался сделать так, чтобы каждый нашёл свой собственный путь ко Христу и в Царство. На этом пути, разумеется, каждый совершал свои ошибки, иногда похожие на ошибки других, иногда нет. Но апостол признавал за ищущим Царства право на ошибку. Единственное, что было для него неприемлемо — лукавство и ложь, и, конечно, навязывание другим своего духовного опыта или своей религиозности. Тут он становился беспощаден, и неудивительно: для него всё это было абсолютно несовместимо с Царством. А в остальном Павел давал каждому свободу. Ту самую свободу Царства, без которой невозможно спасение.

Как видно, возвращение Спасителя, судя по Его собственным словам, будет для мира неожиданным. Впрочем, речь скорее приходится вести об ожидаемой неожиданности: не случайно Он Сам сравнивает ситуацию со всемирным потопом и с гибелью Содома. Почему же так получается? Ведь в новозаветных книгах достаточно говорится о дне возвращения Иисуса и торжества Царства. Как видно, дело тут не в недостатке информации. Дело, скорее, в том, насколько серьёзно мы к ней относимся. Сегодня уже ни для кого не секрет, что даже в христианской среде тему второго пришествия Христова многие воспринимают несколько неадекватно.

С одной стороны, современные христиане его боятся. Оно и неудивительно: ведь часто со вторым пришествием Спасителя ассоциируются ужасы и катастрофы. Конечно, Книга Откровения говорит и о катаклизмах, и о катастрофах, но заканчивается она всё же описанием нового неба и новой земли, а также нисходящего с небес Иерусалима — символа торжествующей Церкви. Однако завершение это многими игнорируется, и под апокалипсисом сегодня даже христиане чаще подразумевает не откровение (что и означает в переводе с греческого соответствующее слово), а последнюю и окончательную катастрофу, которая положит конец существованию человечества.

С другой стороны, не секрет также и то, что многих христиан сегодня устраивают те средневековые представления о посмертных наградах и наказаниях, о рае и об аде, корни которых надо искать не столько в Библии, сколько в традиционных египетских или греческих религиозных представлениях. Для многих христиан христианство стало связываться не столько с Мессией и грядущим торжеством Царства, сколько с достижением благого посмертия через исполнение тех или иных религиозных предписаний. При таком положении дел неудивительно, что возвращение Спасителя становится даже для «христианского» мира той самой ожидаемой неожиданностью. И, судя по словам Спасителя, ни о какой подготовке к встрече с Ним и с Царством речи быть не может: человек или живёт жизнью Царства, и тогда он «берётся», или не живёт, и тогда он «оставляется».

Оно и неудивительно: ведь жизнь христианина в Царстве — процесс длительный, это именно жизнь, меняющая человека порой небыстро, но неуклонно. И до возвращения Спасителя такие люди могут жить бок о бок с теми, кто к Царству отношения не имеет. А когда Он вернётся, начинать жить полноценной духовной жизнью будет уже поздно: ведь на то, чтобы укорениться в Царстве, тоже нужно время. Конечно, последний выбор можно сделать и в день Суда. Но тогда, вероятно, сделавшим его придётся спасаться, по образному выражению апостола Павла, как бы выпрыгивая из огня. Вариант не лучший, но лучше всё же так, чем никак.

Исаия показывает нам два качества Бога: истина и милость. Человечество, как это ему свойственно во всем, всегда пытается остановиться на чем-то одном. Каждый выбирает то, что ему больше нравится и не признает другой стороны. В Боге же есть баланс несовместимого. Истина свидетельствует нам о верности Бога своим обещаниям. Верность до буквального исполнения пророчеств, которое не всегда может видеть человек, будучи ограничен во времени и пространстве. Это то, что укрепляет наш щит веры, веры Богу. Милость же дает нам надежду на то, что если не нашлось на нас пророчества, то Он примет нас и без него.

Сегодняшнее чтение позволяет нам яснее увидеть то влияние, которое оказывает религиозность на душу и сознание человека. Начинается рассказ с упоминания о празднике Суккот («праздник Кущей»), на который собираются пойти в Иерусалим братья Иисуса (ст. 2 – 3). Суккот был одним из четырёх главных праздников иудейского религиозного года, и в Иерусалиме ожидалось, как всегда, большое стечение паломников. Неудивительно, что братья Иисуса, не верившие в Его мессианство, хотели, чтобы Он во время праздника провозгласил Себя Мессией публично и дал те доказательства Своего мессианства, которых у Него уже не раз требовали окружающие (ст. 3 – 5). Очевидно, братья Иисуса ожидали увидеть Мессию таким, каким Его представляло себе большинство верующих евреев евангельских времён — Мессией-царём, провозглашающим независимое еврейское государство и изгоняющим римлян. Неудивительно, что Иисус отказывается от такой демонстрации (ст. 6 – 8). Он всё же приходит в Иерусалим, но тайно, стараясь не привлекать к Себе внимания (ст. 9 – 10). А в городе между тем о Нём идут самые разные толки: одни считают Его человеком Божиим, другие — обманщиком (ст. 11 – 12). Но все с опаской оглядываются на тех, кого евангелист называет «иудеями», как видно, имея в виду духовных лидеров Синагоги и фарисейского движения (ст. 13). А Иисус между тем вновь говорит собравшимся на храмовом дворе людям о главном — о Своей миссии (ст. 14 – 18). И ещё — об истинном значении субботы, смысл которой был давно утерян за многочисленными ритуальными предписаниями (ст. 19 – 24). И тогда кое-кто из присутствующих узнаёт в Говорящем того, кого уже обвиняли в нарушении закона о субботе, в нарушении, за которое наказывают смертью. А может быть, Он и прав? Ведь никто, как будто бы, не собирается применять к Нему никаких санкций. Но не может же Он быть Мессией, ведь Мессия должен появиться как-то совсем иначе (ст. 25 – 27)? Здесь перед нами, как на ладони, все те вопросы, которые порождает религия в сознании человека, оказавшегося лицом к лицу со Христом и с тем Царством, которое Он принёс в мир. Таких чудес, как Он, ещё никто никогда не делал и, наверное, не сделает (ст. 31), но… но почему Он пришел не так, как говорит о Нём религиозная традиция? И почему Его не принимают религиозные лидеры? Где истина — в религии, отвергающей Его, или в той очевидной реальности Царства, которая столь ярко о Нём свидетельствует? Каждый отвечал для себя на этот вопрос сам, и от ответа на него зависело принятие или отвержение Спасителя и Царства, которое Он принёс в мир.

Наконец-то Израиль достиг Земли Обетованной, земли, в которой течет молоко и мед. Эта земля свободы от рабства и сказочного изобилия есть образ Небесного Царства, в котором жизнь по Божьей правде приносит удивительные плоды. Как важна решимость в достижении этой земли! Как важно не испугаться возможных препятствий и испытаний! Ведь с Божьей помощью мы сможем все преодолеть и войти в землю, которую Он приготовил для нас, и найти там Его любовь и благословение. Важно только искать этого Царства, а без этого страхи и трудности быстро сумеют нас сломить.

Говоря о христианской жизни, Иаков связывает её с днём возвращения Мессии и торжества Царства. Оно и понятно: ведь христианство имеет смысл только в таком, как его иногда называют, эсхатологическом контексте. Как говорит другой апостол, Павел, обращаясь к христианам: если вы только в этой жизни надеетесь на Христа, то вы самые несчастные из людей. И Иаков тоже это прекрасно понимает. Он знает, что есть проблемы, в рамках нынешнего порядка вещей неразрешимые в принципе.

Мир лежит во зле, и измениться он может, лишь став частью того Царства, которое принёс в мир Спаситель. Но христиане только тем и отличаются от остальных людей, что живут жизнью этого Царства уже сейчас. Тут не какие-то попытки убежать от мира и от жизни, не желание затушевать вполне реально существующие в них проблемы, а процесс укоренения в новой жизни, принесённой Христом.

Христиане — не люди, бегущие от жизни и от проблем, а люди, поставившие своей главной задачей научиться жить жизнью Царства уже здесь и сейчас. И апостол призывает читателей своего послания не забывать об этой главной задаче. Всё остальное — лишь средства. Иногда спрашивают: заменяет ли молитва с возложением рук и помазанием маслом обычную медицинскую помощь? Однозначного ответа на вопрос нет. Может заменить, а может и дополнить. Но дело-то ведь не в том, можно ли одно заменить другим, и даже не о том, как именно одно дополняет другое.

Дело в том, что даже такое очевидно несовместимое с жизнью Царства состояние человека, как болезнь, можно ввести в контекст этой жизни. И не только можно, но и нужно. Конкретная форма — лишь конкретная форма, не более. Вопрос в том, считаем ли мы, что зло мира сего надо побеждать методами только мира сего, или на него нужно воздействовать также и силой того Царства, жителями которого мы являемся как христиане.

Это всё тот же вопрос цельности жизни: остаёмся ли мы жителями Царства, когда страдаем, например, во время болезни, или страдание и болезнь овладевают нами настолько, что о новой открывшейся нам жизни мы забываем и вовлекаемся в круг бесконечного противостояния той среде зла, в которой пребывает падший мир. И вот тут, если говорить о болезни, не так важно, поможет ли молитва с возложением рук исцелиться. Вопрос в том, станет ли болезнь центром нашей жизни или останется её периферией. Так же, как и физическая смерть, которая во всяком случае неизбежна. И ещё в том, умрём ли мы вместе со своей смертью или останемся жить жизнью Царства, где смерти места нет.