Новость дня на 23 Августа 2020

Для Павла лесть («ласкательство») и корысть оказываются вещами взаимосвязанными. Конечно, в принципе, если иметь в виду жизнь и законы непреображённого мира, ничего удивительного здесь нет: каждому известно, что лестью порой можно добиться немалых выгод. Но ведь речь идёт о Церкви, притом о Церкви первохристианской, где грех и зло падшего мира всё же не имели ещё такой власти, как в церковных структурах последующих веков. Так что же имеет в виду апостол? Речь, вероятно, идёт о характере той проповеди, которая звучала из уст апостола. В самом деле, в Церкви, к сожалению, уже и в те времена были проповедники, желавшие понравиться своим слушателям и ставившие это целью своей проповеди. Но добиться этого можно разными способами: аудиторию можно очаровать или шокировать, главное, привлечь её внимание к себе. А затем и наступает момент получения той самой выгоды. И вовсе не обязательно материальной: ведь главная выгода, главная корысть тут — власть, та власть над душами, которой не даст никакой формальный авторитет, никакая структура, никакие полномочия. Иногда за такую власть её обладатели готовы даже немного пострадать (но не до смерти, конечно, иначе игра теряет смысл). А уж во что такую власть над душами конвертировать — зависит лишь от её обладателя. Нет нужды много говорить о том, что к свидетельству такая проповедь не имеет ровно никакого отношения. И страшна она не только тем, что проповедующий так фактически нарушает первую заповедь, ставя себя на место Бога (хотя вслух, разумеется, такой проповедник никогда ничего подобного не скажет), но ещё и тем, что провоцирует такое же нарушение со стороны тех, кто подобного рода проповеди слушает. В сущности, вся такого рода активность представляет собой самое настоящее духовное извращение, человекопоклонство под видом христианской проповеди. Павел же, как видно, свидетельствует о себе, что он никогда ничего подобного себе не позволял. Надо признать, что это чрезвычайно трудная для свидетеля задача: ведь сделать центром собственной проповеди себя самого легко, такая подмена вполне может остаться незамеченной для самого проповедника, по крайней мере, вначале, а когда она всё же обнаружится впоследствии, ему, скорее всего, будет очень непросто признаться себе и другим в том, что произошло. Уберечь от этого может лишь полнота погружения в жизнь Царства и полное доверие к Тому, Кто принёс это Царство в мир. Так, как и было свойственно Павлу.

Продолжая вспоминать свидетельство своё и своих сослужителей в Фессалониках, Павел обращает внимание на некоторые его черты, сделавшие это свидетельство успешным. Он, в частности, упоминает о двух вещах: о своей и своих спутников искренности и о том полном доверии, с которым они отдали себя в руки своих фессалоникийских хозяев, принявших их после гонений, постигших проповедников в Филиппах (ст. 1 – 2). Проповеднику, распространяющему новое учение, которое он искренне считает истинным, нередко бывает трудно удержаться от того, чтобы привнести в свою проповедь нечто своё, будь то его собственные идеи или обычное, столь свойственное человеку желание покрасоваться или самоутвердиться за счёт того интереса, который его проповедь вызывает у слушателей. Павел же, как и его спутники, судя по свидетельству самого апостола, никогда не пытался ни проповедовать каких-либо собственных идей или взглядов, ни кривить душой или лукавить с тем, чтобы угодить слушателям (ст. 3 – 5).

Это было безусловно важно, и не только потому, что лукавство, прямое или косвенное, было бы прямым нарушением девятой заповеди, но и потому, что оно свело бы на нет свидетельство, от которого осталась бы лишь чисто человеческая проповедь, проповедь идеи, а не свидетельство о Христе и о Царстве. В самом деле, свидетельствовать о Царстве можно лишь тогда, когда его видно, когда оно стоит за словами свидетеля так же, как стоит за ними Христос, если только свидетель остаётся свидетелем Христовым, а не проповедником одних лишь собственных идей. Именно поэтому всякое привнесение свидетелем Христа и Царства в своё свидетельство чего-то своего, человеческого неизбежно приведёт к искажению его свидетельства, а такая фальшь обычно замечается слушателями тем быстрее, чем искреннее они сами ищут в духовной жизни того настоящего, что составляет её основу, даже если они ещё не знают, что это такое.

Не менее важным условием для успешного свидетельства является и та открытость, о которой говорит апостол, упоминая, что они готовы были разделить со своими слушателями не только благую весть, но и свою собственную жизнь («душу») (ст. 6 – 9). Этот момент был принципиально важен не только потому, что без такой открытости трудно ожидать полной искренности в отношениях, но ещё и потому, что без неё не может идти речи ни о каком опыте совместной жизни в Царстве: ведь оно, отнюдь не нивелируя человека, вместе с тем уничтожает все разделяющие людей преграды, включая те, которые с точки зрения нашего, ещё не преображённого мира являются не только допустимыми, но даже и прямо необходимыми. Отказываясь от них в пользу предельной открытости, Павел и его спутники давали будущим новообращённым наглядный пример отношений Царства, притом отношений, в которые они включали своих будущих братьев. Так апостол и его сослужители преподавали будущим новообращённым наглядные примеры жизни и отношений Царства, давая им возможность заранее почувствовать духовный вкус той жизни, которая ждала их в случае обращения.

Напоминая о своём служении в Фессалониках, Павел особо подчёркивает тот факт, что он никогда не пользовался своим положением апостола для того, чтобы добиться чего-то от тех, кому проповедовал. И речь идёт не только о каких-то личных выгодах: Павел, как видно, вообще не пытался, что называется, «давить авторитетом». Тут проявился очень важный принцип христианского свидетельства, которому апостол следовал всегда: свидетельство должно быть ненавязчивым. И дело не только в том, что любое навязывание христианства может обернуться формализмом в религиозной жизни появившейся в результате такой проповеди общины.

Дело в самой сути духовной жизни вообще и христианской жизни в частности. В самом деле: духовная жизнь целиком сводится к отношениям — отношениям человека с Богом и с другими людьми. А отношения невозможно передать, о них можно лишь рассказать и познакомить другого с тем, с кем знаком сам. Но установить отношения и поддерживать их придётся тому, кто их ищет, никто другой за него этого не сделает.

Тут процесс глубинный, внутренний, к которому ни у кого, кроме Бога и самого устанавливающего отношения, доступа нет. И давить тут бесполезно: чужой авторитет в данном случае делу не поможет. Зато он легко может «помочь» в другом: в навязывании человеку некой идеологии, к примеру, религиозной. Христианство при желании не так уж сложно превратить в религию, хотя такое превращение будет означать его духовное вырождение.

Но когда речь идёт о чужом авторитете, о лидерстве в обычном смысле слова, при котором лидер показывает путь и определяет, во что верить и как жить, духовное вырождение христианства (да и всякой духовной жизни вообще) практически неизбежно. Подлинный духовный учитель поэтому всегда ненавязчив, он лишь помогает человеку увидеть и услышать Бога, когда человек уже готов Его увидеть и услышать. Таким было и свидетельство Павла о Христе: он помогал встретиться с Ним тем, кто был готов к встрече и хотел её, но он не собирался никого никуда вести и не собирался никому указывать, как им жить со Христом. Каждый сам должен был установить с Ним свои отношения и найти свой путь в Царство.