Новость дня на 16 Февраля 2022

Почему в ответ на вполне уместные вопросы («как воскреснут мертвые? и в каком теле придут?», 35), Павел называет вопрошателя «безрассудным»? Вероятно, это риторические вопросы. Тот, кто их задавал, не ожидал ответа, а утверждал: «Мертвые не могут воскреснуть в прежнем теле; их тела принадлежат другим — умерший стал травой, траву съела овца, овцу съел человек». Мысль о воскресении тела была для греческих философов непонятной и безумной (ср. Деян 17:32; 1 Кор. 1:22-23).

Разумеется, до конца понять «физику» воскресения мы сможем, видимо, лишь после того, как воскреснем (ср. Ин 16:12). Мы не понимаем и более простых вещей. Как из семени получается растение? Ученые могут ответить на этот детский вопрос лишь в общих чертах. Примечательно, что Апостол Павел говорит о новом теле, сравнивая воскресение с прорастанием зерна.

Его слова наполняют сердце радостью и благодарностью: нынешние тела, которым предстоит лечь в землю — тленные (т.е. подверженные распаду), слабые, уничиженные; а наши воскресшие тела будут нетленными и сильными; они будут подобны «славному телу» (Флп 3:21) воскресшего Христа.

Тленные тела не могут войти в Царство Божие (50); поэтому верующие, которые доживут до пришествия Христа, обретут новые тела. Это произойдет со всеми одновременно — «вдруг» (греч. «эн атомо»), то есть буквально в «неделимый» («атом») момент времени. Очевидно, об этом же событии — встрече воскресших и преображенных детей Божьих с воскресшим Спасителем — пишет Апостол в 1 Фес. 4:16-18.

Говоря о воскресении мёртвых, Павел подчёркивает, что речь идёт не об одномоментном событии, а о процессе, в который вовлечено всё человечество с самого момента прихода в мир Спасителя. В самом деле, Матфей в своём евангелии упоминает о том, что первых воскресших видели в Иерусалиме в день распятия. И если прежде о воскресении говорили, как о чём-то, ожидающем человечество в будущем, то Павел говорит о нём, как об уже идущем духовном процессе. Не случайно он говорит о посеве, который происходит в его время: ведь и Царство тоже начало преображать мир в его времена, сразу же после Пятидесятницы. Но результаты этого процесса станут видимы всем лишь тогда, когда он завершится.

Суть же и смысл его апостол описывает, как изменение качества человеческой природы из непреображённого в преображённое. Именно в этом смысле он говорит о теле «душевном» и о теле «духовном». Вероятно, под «душевностью» Павел имеет в виду в данном случае не то, что можно было бы подумать, имея в виду смысловые коннотации соответствующего греческого слова, а то, что подразумевает его еврейский эквивалент: жизненную силу, благодаря которой человек не умирает, не уходит в мир теней, а остаётся в мире живых.

Такая жизненная сила, с чем бы она ни связывалась в разных ветхозаветных книгах, остаётся началом сугубо природным, какой, впрочем, является и всякая психическая жизнь тоже. Говоря о «душевном теле», апостол имеет в виду естественную, природную жизнь человека во всей её полноте и во всех проявлениях, как физических, так и психических. Эта-то жизнь и «сеется» свидетелями Царства, несущими его в мир.

Образ посева тут вполне уместен: ведь и Сам Иисус, говоря о Царстве, не раз прибегал к образу сеятеля и посева, имея в виду то вхождение Царства в мир, которое невозможно без активного участия в этом процессе его обитателей: ведь именно они и становятся теми самыми свидетелями, без которых ни о каком расширении границ Царства в нашем преображающемся, но ещё не преображённом мире не может быть и речи. И, пока мир ещё не преображён до конца, речь может идти лишь о природной жизни со всеми её ограничениями, столь выразительно описанными апостолом.

Свидетели Царства ведь тоже преображаются так же, как и все прочие люди, с той лишь разницей, что, став частью Царства уже теперь, они включились в процесс, который для остальных, находящихся пока вне его, ещё впереди. Когда же преображение мира завершится, в день возвращения Спасителя, завершится и их преображение, и тогда их новая природа, ставшая частью до конца раскрывшегося Царства, станет явно и ясно видимой для всех.

Продолжая разговор о всеобщем воскресении, Павел, как бы полемизируя с неким неизвестным нам оппонентом, делает особый акцент на том, что воскресение невозможно без качественного изменения человеческой природы, которое на библейском языке называется преображением. По-видимому, многие из недавно обратившихся ко Христу язычников смотрели на воскресение ещё по-язычески, и у них возникал вполне резонный вопрос: не будет ли воскресение чем-то противоестественным, неким движением вспять, как если бы, к примеру, река вдруг потекла бы к истоку вместо устья (ст. 35)? Отвечая на этот вопрос, апостол указывает на то, что смерть не завершение пути и начало деградации, а лишь один из этапов того духовного движения, которое завершается полным преображением человека, идущего за Христом и приобщившегося к жизни Царства (ст. 36 – 38). Весь сотворённый Богом мир имеет отношение к тому, что называется «славой», под которой в Библии подразумевается присутствие Божие, хотя мера этой «славы» у каждого творения своя (ст. 39 – 41). Всё может быть преображено и будет преображено в конце времён, а мера славы определит место и качество каждого творения Божия в новом, преображённом мире. У человека же в Царстве свой, особый путь. Преображение человека предполагает прохождение через смерть и её преодоление (ст. 42 – 44).

Путь человека в этом отношении подобен земному пути Самого Спасителя, Который тоже прошёл через смерть для того, чтобы Царство могло войти в наш, ещё не преображённый мир. Говоря о «душевном теле», апостол, очевидно, имеет в виду ту непреображённую и повреждённую грехом человеческую природу, которая живёт преимущественно естественной, природной жизнью, оттесняющей на второй план жизнь духа. Но такое состояние человека является временным, ведь Бог с самого начала сотворил человека с тем, чтобы дать ему Царство во всей полноте. Грехопадение отсрочило и замедлило решение этой задачи, но не отменило её, и земной путь человека лишь тогда имеет смысл, когда он направлен к Царству и завершается в нём (ст. 45 – 49). А преображение человеческой природы — необходимый этап этого пути, ведь природа, в том числе природа человеческая, в её нынешнем состоянии для Царства не годится и в него не войдёт (ст. 50). Царство не какая-то особая христианская форма посмертного бытия, как, вероятно, думали некоторые христиане Коринфа, а полнота жизни, открывающаяся человеку в конце пути после преображения и обновления. Жизни, доступной каждому уже в этом, преображающемся, хотя ещё и не преображённом до конца, мире.