Павел упоминает некоего человека, имевшего яркий духовно-мистический опыт, отчётливое переживание реальности духовного мира, который открылся ему в видении. По-видимому, апостол в данном случае говорит о самом себе, но в третьем лице. И говорит, что вот таким человеком он, Павел, мог бы похвалиться, а собой — нет. На первый взгляд, тут некое нарочитое самоуничижение, но при более внимательном рассмотрении оказывается, что всё сказанное апостолом вполне укладывается в его понимание собственного (да и всякого вообще) христианского служения.
Павел описывает не то, что он сделал сам, а то, что с ним произошло. Многим, наверное, духовный и мистический опыт кажется каким-то особым духовным достижением человека, показателем его духовной высоты. Между тем, это не совсем так. Конечно, в жизни ничего не бывает просто так, но всё же важно помнить, что любого рода опыт наподобие описанного апостолом относится не к тому, что человек делает, а к тому, что с ним происходит. От человека не зависит, что он увидит или почувствует: он увидит то, что ему покажут, и почувствует то, что ему дадут почувствовать.
Особой заслуги человека тут нет: ведь, когда дело касается опыта, подобного тому, который описал Павел, нам обычно не приходится выбирать, на что смотреть и что переживать. Между тем, Божья сила и дыхание Царства в этом случае проявляют себя вполне отчётливо. Тем самым апостол хочет сказать, что самые яркие страницы своей духовной жизни он переживал не благодаря собственным заслугам или достижениям, а просто потому, что сумел полностью довериться Богу и открыться Христу. У него как у человека достижений и успехов нет, а если и есть, то к тому главному, с чем связано его служение, они не относятся. А всё, что имеет отношение к его апостольскому служению, к его свидетельству, ему не принадлежит и никоим образом не может считаться чем-то им заслуженным.
Потому и говорит апостол о себе в третьем лице: он как бы ощущает себя другим человеком тогда, когда переживает нечто подобное тому, что он упоминает в своём послании. Открытое ему настолько ему не принадлежит, что происходящее с ним в этот момент он переживает, как происходящее с другим человеком. Таково и всякое христианское служение — ведь Божье дыхание и жизнь Царства не принадлежат по праву или по заслугам ни одному человеку, они могут быть лишь дарованы, и христианину приходится жить тем, что ему подарили, свидетельствуя о том, что ему не принадлежит.
Поэтому Павел и не думает ни о каком самоутверждении, в отличие от тех спорщиков, которых было так много в Коринфской церкви: самоутверждаться можно лишь на своём или на том, что таковым считаешь, а у апостола ничего такого не было. Но ему и не нужно было утверждать себя: ему вполне хватало той жизни Царства, которую он получил даром.
