Деяния Апостолов, Глава 2,  стихи 7-8

Описание проповеди апостолов в день Пятидесятницы многое нам объясняет: и в том, что касается откровения, и относительно боговдохновенности, и даже о жизни в Царстве. Как, в самом деле, могли апостолы говорить одновременно на том количестве языков, которое предполагает упомянутое в рассказе множество представленных на иерусалимской площади народов? Да и сами апостолы едва ли владели какими-нибудь языками, кроме своего родного арамейского да ещё, может быть, греческого. А их между тем слышат, как говорящих на множестве языков! Что же произошло? Говоря коротко: и говорящие, и слушающие, по-видимому, оказались в одном духовном пространстве, в пространстве Царства. А там, очевидно, слова для общения не нужны. Это не значит, что в Царстве словами не пользуются, они просто не являются там единственным средством общения, как в непреображённом мире. В Царстве, вероятно, возможно общение как непосредственный обмен смыслами, и происходит такое общение на надсловесном уровне. Но слово слишком важно для человека, даже в Царстве, чтобы от него отказаться, оно не только средство коммуникации, но и средство выражения и воплощения смыслов, в том числе и смыслов, открытых Богом. А воплощает каждый воспринятые им смыслы в слова своего родного языка: вот и получается, что каждый речь апостолов «слышит» (а точнее, воспринимает) на своём родном языке. Наверное, для Царства такая форма общения как обмена смыслами является основной. Но она встречается и в нашем непреображённом мире, особенно, когда дело касается откровения. На каком, в самом деле, языке говорит Бог? Ведь пророки, к примеру, буквально Его слышат, слышат сказанные Им и обращённые к ним слова! Наверное, Богу ничего не стоило бы облечь открываемые им смыслы в слова. Но Он, похоже, предоставляет это тем, кому их открывает, потому столько специфически человеческих черт в проповеди библейских пророков. Да и само св. Писание рождалось, судя по его жанровому и стилистическому разнообразию, именно так: Бог открывал смыслы тому, кому хотел их открыть, а те, кому Он их открывал, находили (быть может, и с Его помощью) слова для полученного ими откровения. Наверное, иначе не было бы смысла в откровении: ведь оно призвано не просто сообщить человеку о чём-то, чего он не знал прежде, оно призвано, в первую очередь, преобразить человека и ввести его в Царство. А без участия самого человека, как видно, ни то, ни другое невозможно. И Бог, общаясь с человеком, вовлекает его в Свою жизнь. В ту самую жизнь Царства, без которой спасение невозможно.

Со дня Пятидесятницы начинается новое время — время апостольской проповеди и действия Святого Духа в Церкви. Об этой главе, наверное, сказано и написано больше, чем обо всей остальной части Деяний, но здесь мы можем остановиться лишь на некоторых моментах. Когда мы говорим о Духе, мы должны понять, как Он, невидимый и непостижимый, проявляется в жизни человека и в жизни Церкви. Прежде всего, горение сердца побуждает апостолов, которые прежде боялись показаться на людях, выйти на площади Иерусалима и проповедовать Царство, явленное в Иисусе. В проповеди Петра мы видим чрезвычайную смелость (кто-то, наверное, сказал бы «оригинальность») в толковании Писания, особенно псалмов Давида — и это тоже дар Духа — видеть и воспринимать Божье откровение в Писании и современных событиях. Наконец, в последней части главы мы видим, как Дух умножил и преобразил апостольскую общину. Эти стихи (41-47) стоит еще раз внимательно перечитать, чтобы понять, на каких принципах Господь начинает строить Свою Церковь.

Сегодняшнее чтение рассказывает нам о том торжестве Царства, которое обещал Иисус Своим ученикам. И торжество это оказалось не чем иным, как нисхождением Святого Духа на апостолов, столь подробно описанным евангелистом (ст. 1 – 4). На первый взгляд, в этом описании присутствуют все традиционные элементы, характерные для ветхозаветной пророческой традиции: ведь и в древности действие духа Божия порой проявляло себя дуновением ветра (2 Цар. 5 : 22 – 24), а присутствие Божие, называемое обычно в Библии «славой», нередко напоминало огонь или свет (Исх. 40 : 34 – 38). Но теперь это присутствие затрагивает не только тех, кто находился в комнате. Оно распространяется и на тех, кто слушал апостолов на иерусалимских улицах. И они воспринимают проповедь апостолов так, как будто те говорят на родном языке паломников, приехавших в Иерусалим на праздник из самых разных стран (ст. 5 – 13). И дело, конечно, не в том, что у апостолов вдруг появились некие сверхъестественные способности к иностранным языкам. Ведь, даже будь оно так, на иерусалимских улицах в дни праздника Шавуот (Пятидесятницы) было представлено столько наций и языков, что апостолы не смогли бы проповедовать одновременно для всех, даже если бы каждый из них действительно заговорил бы на каком-нибудь иностранном языке: в приведённом евангелистом (очевидно, неполном) списке их явно больше двенадцати. Дело, по-видимому, в том, что слушавшие апостолов тоже оказались в Царстве, где никаких языковых барьеров нет. Здесь смыслы воспринимаются не через слово, а непосредственно, от сердца к сердцу, воплощение же их происходит уже в душе слушающего, который, естественно, выражает воспринятое словами родного языка. Так исполнились слова Спасителя о Царстве и о Духе, сказанные апостолам во время Вознесения (Деян. 1 : 8). Но Пятидесятница была лишь началом истории Царства, входящего в мир, и теперь апостолы прекрасно это поняли. Так, Пётр, с одной стороны, говорит о конце времён, который уже пришёл (ст. 14 – 21), а с другой — о той новой эпохе, которая наступила после воскресения Спасителя (ст. 25 – 36). Главный же смысл его проповеди заключается в том, что ещё не поздно обратиться и принять распятого и воскресшего Мессию, что, хотя последний день уже настал, врата Царства ещё отнюдь не закрыты, наоборот, они распахиваются настежь для каждого, кто готов войти (ст. 37 – 40). Такое свидетельство было крайне необычным: ведь с концом времён, согласно традиционным представлениям, связывался только Суд, ни о каком обращении речь уже не шла, раскаиваться в день Суда, как считалось, было поздно. А теперь оказывалось, что история спасения, в сущности, только ещё начинается, и шанс на него есть у каждого, даже у тех, кто оказался прямо или косвенно причастен к той смерти, которой Спасителю пришлось умереть на кресте (ст. 36 – 38). Так завершилась земная история и началась история Царства, входящего в мир.