Мысли вслух на14 Ноября 2017

И сегодня, и во все времена много говорилось и говорится о праве еврейского народа на данную ему Богом землю. В самом деле: всякому, кто внимательно и непредвзято прочтёт Библию, станет вполне очевидно, что земля Израиля принадлежит лишь одному народу, народу Божию, которому Бог её отдал… во владение? В безусловную собственность? И здесь начинается та историческая коллизия, о которой немало сказано всё в тех же библейских книгах.

Уже Пятикнижие, по сути, отрицает безусловное и неограниченное право народа Божия на данную ему Богом землю. Тора прямо связывает право народа на владение землёй с соблюдением заключённого прежде с Богом союза-завета. Говоря строго, речь идёт не о владении, а о потенциально бессрочном пользовании, которое, однако, может быть ограничено вплоть до полного лишения народа полученной им от Бога земли в случае нарушения им заключённого союза. Но парадокс ситуации заключается в том, что данная Богом Своему народу в пользование земля Самим Богом обозначается как земля священная.

По общему смыслу традиционного библейского понимания святыни, священного, освящённого святыня может принадлежать только Богу и тем, кого Бог освятил, как освятил Он Своим присутствием Свой народ. Только освящённый Богом народ может владеть освящённой Богом землёй, только такое единство народа и земли может быть духовно адекватным. Потому-то и не может никакой другой народ быть настоящим, полноценным хозяином земли, приготовленной Богом для Своего народа. Но это, разумеется, само по себе не означает, что она не может оказаться во власти какого-нибудь другого народа, как всякая другая земля в падшем мире, раздираемом войнами и борьбой за территории. Однако произойти такое может лишь в том случае, если народ Божий нарушит условия заключённого с Богом союза и перестанет быть народом Божиим в той мере, в какой его нарушает. Бог не отворачивается от Своего народа даже тогда, когда народ отворачивается от своего Бога.

Но право на святыню он теряет, и в пределе утеря такого права означает разрушение Храма — дома Божия, Самим Богом освящённого, — и утрату земли, то изгнание, о котором и напоминает пророк своим соплеменникам. И тогда земля приходит в запустение: ведь отдать её другому народу Бог не может, а Его собственный народ оказывается духовно не готов к тому, чтобы стать настоящим её хозяином и хранителем. Земля превращается в пустыню и ждёт своего часа. Ждёт, когда предназначенный ей Богом народ вновь станет её достоин.

Для Павла его апостольское служение действительно было не просто главным делом жизни, но и самой жизнью. В этом, впрочем, и не было ничего удивительного, если вспомнить, что такое жизнь христианина вообще и жизнь апостола в частности. Жизнь каждого христианина становится свидетельством с того самого момента, когда он становится христианином. По-другому, собственно, и быть не может: ведь христианин — человек Царства, а жить в Царстве и скрывать это невозможно. Но служение апостола заключается в том, что он является не только человеком Царства, но и человеком Церкви. Конечно, такое можно сказать о каждом христианине, но главной и единственной задачей апостола является именно созидание Церкви, как тела Христова. А такая задача неотделима от постоянного общения с теми людьми, которые через тебя пришли в Церковь. Именно этим Павел, как видно, и занимается всю свою жизнь. Он нигде не задерживается подолгу, ведь задача апостола — не задача предстоятеля церковного собрания или церковного администратора, задача апостола — духовная поддержка отдельных людей и церковных общин, которые в такой поддержке нуждаются. А вместе с тем служение апостола — это ещё и зримое проявление единства Церкви не только на уровне конкретной церковной общины, но и на уровне Церкви в Целом. Как известно, в первохристианский (так же, как и в раннехристианский) период Церковь представляла собой общинное движение, благополучно обходясь без жёсткой централизованной структуры. В первохристианский период в Церкви существовал совет старейшин (пресвитеров), который и решал общецерковные дела. А вот связь между отдельными церковными общинами на низовом уровне осуществляли именно апостолы. Собственно, Церковь (например, на первом в истории Церкви соборе) представляли апостолы и пресвитеры: первые как люди, знавшие церковную ситуацию, что называется, из первых рук, а вторые — как наиболее авторитетные представители церковных общин. Не случайно Павел говорит о желании когда-нибудь прийти к своим единоверцам и довести до полноты их веру: для апостола это была самая естественная задача. Так и жила первохристианская Церковь, опираясь не на структуры, созданные людьми, а полагаясь на посланных Богом служителей, помогающих ей оставаться телом Христовым.

Притча о рабе ничего не стоящем  — типичная палка о двух концах. С одной стороны, кто этот раб? Тот, кто выполнит все, что велено. Велено нам очень многое: любить Бога, ближнего, любить друг друга, как Иисус любит нас. И тот, кто все это выполнит до конца, может считать себя "рабом ничего не стоящим". То есть величайшие святые могут быть названы только так, что уж говорить о простом человеке в повседневной жизни. С другой стороны, даже самое мелкое усилие выполнять заповеди кажется нам достойным отдельной похвалы и благодарности со стороны Бога. Любая мелочь достойна оплаты по самому высокому тарифу. И примириться с тем, что исполнение всего, оказывается, не считается чем-то экстраординарным, очень трудно.

Разные люди очень по-разному реагируют на весть о Христе (не говоря уж о том, что и сама эта весть может быть услышана ими очень по-разному). Для прокуратора Феста — это безумство невинного иудейского узника, для царя Аргиппы — повод задуматься над смыслом родного предания. Для кого-то христианство — враг человеческой цивилизации, для кого-то — гарантия сохранения моральных устоев или политического строя. Это не мешает апостолу Павлу желать, чтобы все люди стали такими, как он (не считая цепи). Почему это так? Как могут уживаться вместе все разнообразные идеологии, которые люди всегда будут ассоциировать с христианством? Видимо, ответ кроется в его собственном «опыте веры» — в его рассказе о встрече с Иисусом на дороге в Дамаск. Об этой встрече сам Павел несколько раз говорит нам со страниц Нового Завета, и еще больше написано об этом в различных комментариях и исследованиях о Павле и его посланиях. Гораздо важнее для нас — еще раз перечитать его рассказ и понять, во что же он верил, и чего он хотел бы от нас.

Вторая глава книги пророка Малахии начинается новым обличением неверным священникам Израиля, уже не связанным с небрежностью в принесении жертв. Господь говорит, что «уста священника должны хранить ведение и закона ищут от уст его», следовательно, именно научение народа вменяется в обязанность священству. Однако во времена Малахии священники не только презрели эту обязанность, но и сами подавали пример в нарушении закона. Господь говорит на это, что для людей вообще и для левитского священства в частности источником достоинства может быть только исполнение воли Творца. И отсюда следует прямой логический вывод о том, что когда завет с «потомством Левия», со священством Израиля, нарушен, на долю неверного священства само собой приходится уничижение и позор.

Главным образом священство, по словам пророка, соблазняет народ «лицеприятем в делах закона». Господь вменял священникам в обязанность быть толкователями закона, разъяснять его суть и разрешать спорные вопросы в соответствии с духом закона и собственным опытом жизни и молитвы. Но вместо этого священники Израиля вели себя, как будто кто-то поставил их стражами, решающими, что можно, а что нельзя разрешить, исходя из влияния и положения каждого, приходящего к ним с вопросом. На практике это приводило к тому, что знатные и богатые получали разрешения не соблюдать те или иные положения закона, в то время, как людям бедным и незначительным вменялось исполнять их. За этой практикой кроется отношение к закону Господню как к необязательным человеческим установлениям, а не как к откровению воли Вседержителя о спасении людей. Именно здесь корень того, что Господь Иисус Христос назвал «бременами неудобоносимыми», именно здесь в религиозную жизнь вторгается своеобразная духовная коррупция, разъедающая основу основ жизни людей — их отношения с Богом. Ведь свои мнения священники обосновывали волей Творца, якобы выраженной в законе.

Далее пророк обращается к отношениям людей друг с другом, которые должны были бы строиться на основании братства людей перед Богом. Здесь одно из тех редких мест Ветхого завета, где пророк дерзает называть Бога не Творцом и Властелином, а Отцом людей. «Не один ли у всех нас Отец? Не один ли Бог сотворил нас?», спрашивает Малахия. Бог для него — Тот, Кто источает жизнь всем людям, от Кого берет начало душа каждого человека. Пророк остро ощущает призвание человека к богоподобию, и поэтому всякое проявление жестокости и неверности по отношению к людям для него — отречение от этого призвания. И, точно так же, непосредственная связь людей с Создателем в первую очередь для Малахии подразумевает верность в поклонении Единому Богу. Языческие культы и языческое отношение к вере отцов воспринимается поэтому как предательство самой жизни.

Хотя непосредственно слово пророка было обращено к древним израильтянам, перечитывая его, трудно отделаться от ощущения, что оно обращено к нам. Ведь даже от иных христиан в наше время можно услышать, что мы, мол, живём в постхристианскую эпоху, и звучат эти слова вроде бы вполне правдоподобно. Трудно даже перечислить, сколько обычаев, верований и суеверий наши современники переняли от востока, а уж если говорить о поклонении делу рук своих, то это мы также видим на каждом шагу. Пусть это не идолы в прямом смысле, а, скажем, новейшая техника, призванная служить человеку и облегчать его жизнь, но слишком часто всё наоборот, и служение ей поглощает все душевные ресурсы. Идолом может стать и экономика, призванная служить человеку, но наоборот, заставляющая его служить себе. И вот снова земли наполняются серебром, золотом и другими богатствами, которых люди ищут и находят, но при этом забывают о Том, Кто посылает земное благополучие. Но без Него всё это рухнет.

Много раз за последние десятилетия мы слышали и слова о мечах, перекованных на орала, впрочем, они обычно произносились без упоминания первоисточника. Но они так и не сбылись, ведь для этого необходимо, чтобы мы снова поставили Господа в центр нашего внимания. И только тогда сбудется и другое пророчество — о том, что все народы придут к Господу. Ведь Его слово обращено ко всем народам всех времён, Его правда и справедливость не ограничены ни временем, ни пространством.