Мысли вслух на11 Сентября 2019

Каждый день мы узнаем о катастрофах, терактах и страданиях. Мы пугаемся, негодуем, сопереживаем. Как страшен мир и как ужасны дела людей — одно из наших основных впечатлений в жизни. Но, судя по этому слову апостола Павла, вовсе не негодование является тем отношением к миру и к жизни, которого ждет от нас Господь. Спросим себя: а часто ли мы молимся, а тем более — благодарим «за всех человеков... и за всех начальствующих»?

Ответственность христианина, как указывает апостол Павел, должна распространяться на каждого человека, на всех, кто принимает решения, касающиеся судеб людей и народов. Очень легко осуждать тех, кто творит зло, очень легко, привычно и в удовольствие ругать правителей, особенно если они и впрямь небезупречны. Но созидается ли что-нибудь от нашего осуждения и негодования? Не на стороне ли сил разрушения мы оказываемся?

Апостол призывает нас быть на стороне единственной созидательной силы в этом мире — Божественной благодати, включить в свое сердце весь мир и молитвенно предстательствовать о каждом человеке перед Богом. Не осуждая никого, а разделяя ответственность. Нужно иметь в виду, что апостол говорит это во времена цезарей, когда «цари и начальствующие» прямо враждебны вере Христовой. И все же апостол призывает христиан и в этой ситуации к духовному созиданию.

Личность Ирода Тетрарха, упомянутая в Евангелии, симпатичной не показалась бы ни историкам, ни современникам.

Это был мелочный, жестокий и подозрительный тиран с достаточно ярко выраженными садистскими наклонностями, типичный представитель вырождающейся династии, который при всём этом сохранял формальный статус римского союзника, доставшийся ему в наследство от отца — и потому Рим, несмотря на многочисленные жалобы местных жителей и отчёты прокураторов Иудеи, не мог полностью лишить его власти, отдав ему Галилею, которой, по-видимому, римским властям было не так жаль, как Иудеи. Всё сказанное не мешало Ироду обладать своеобразными понятиями о том, что сам он считал и называл честью. Он был хвастлив, но, раз поклявшись в присутствии свидетелей, считал для себя унизительным не сдержать данную клятву.

Этим и воспользовалась Иродиада — она, судя по евангельскому рассказу, ненавидела Иоанна куда больше самого Ирода. Ироду было достаточно, чтобы Иоанн молчал или, по крайней мере, чтобы его обвинения не звучали публично; Иродиада хотела ни больше ни меньше как избавиться от пророка, казнить его. Своего мужа она знала хорошо — трюк с танцем дочери сработал так, как было задумано. Похоть и хвастовство могут быть совершенно убийственным сочетанием — и Ирод нехотя делает то, чего делать не собирался.

Он, однако, был если не религиозен, то, по крайней мере, суеверен. Услыхав об Иисусе, он решил, что это Небо наказывает его за убийство Божия человека. Ирод жил в постоянном страхе и посреди множества страхов — неудивительно, что он стал суеверен до нелепости. Когда личность распадается, даже самые нелепые и невозможные вещи могут показаться совершенно реальными. Так было и с Иродом: он ненавидел и боялся Иоанна при жизни, вместе с тем невольно его уважая, а, казнив пророка, стал бояться его тени.

Иисус замахивается на самое драгоценное. «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо!» — говорит Он. А ведь это самое большое желание многих из нас... Мы действуем с оглядкой на других. Мы можем позволить себе небольшую (или большую) подлость — но только если никто этого не увидит. Зато сделать шаг вопреки общепринятому мнению мы боимся. Почему? Потому что мы хотим, чтобы все люди говорили о нас хорошо! Вот от этого и предостерегает Господь. Ведь в такой ситуации исчезает главное — объективная истина, честность. Если мы честны — мы по определению не можем нравиться всем. А вот если немножко подстраиваться здесь, там, везде... то вполне можно добиться того, чтобы о нас все говорили хорошо. И тогда — горе нам. Потому что тогда мы — не в Истине.

Предлагаемое нам сегодняшним чтением пророчество, на первый взгляд, всё проникнуто духом ненависти и мести к извечному врагу Иудеи — Идумее, столица которой до вавилонского нашествия находилась на упоминаемой в отрывке горе Сеир. Конечно, евреям было в чём упрекнуть своих соседей: Идумея действительно воспользовалась тяжёлым положением Иудеи, поучаствовав вместе с вавилонской армией в разграблении соседней страны.

Неудивительно, что правители Идумеи радовались: ведь им удалось наконец, пусть и чужими руками, покончить со старым врагом, который, как им казалось, никогда уже не оправится от нанесённого поражения (ст. 10). Впрочем, торжество было недолгим: скоро вслед за Иудеей пришёл черёд Идумеи, захваченной Вавилонией и навсегда исчезнувшей с политической карты.

Но дело, очевидно, не в одном лишь желании пророка увидеть врага поверженным, а свой народ отомщённым. И, быть может, даже не в несправедливости как таковой, хотя, без сомнения, поведение правителей Идумеи для Иудеи было фактически ударом в спину. Но ведь Идумея и не была союзницей Иудеи, так что говорить о какой-то особой злокозненности или, тем более, о предательстве в данном случае не приходится.

Конечно, радоваться несчастью соседей нехорошо, но история, увы, знает немало подобных случаев, и уж, во всяком случае, не знает ни одного примера, когда бы соседи побеждённых не воспользовались их слабостью, если только имели к тому возможность. Дело, как видно, в другом: поступив так, как они поступили, правители Идумеи посягнули не только на законы нравственности, но и на Бога (ст. 10).

Казалось бы, идумеи, не принадлежавшие к народу Божию и бывшие язычниками, и не должны были бы принимать в расчёт Бога евреев. Но, судя по приведённым в тексте словам, это было всё же не совсем так. По-видимому, своё торжество над Иудеей они рассматривали и как торжество своего бога над Богом евреев, ведь евреи потерпели поражение, несмотря на то, что считали себя народом Божиим. А если так, значит, у каждого народа свой бог и своя выгода, и нет никакой единой для всех справедливости, есть лишь интересы своего народа или племени, и защита этих интересов оказывается в глазах защитников высшей справедливостью.

Национальный и племенной эгоизм существовал во все времена, подобного рода коллективный эгоизм так же удобен падшему человеку, как и эгоизм индивидуальный, но, в отличие от последнего, его куда проще оправдать как в собственных глазах, так и в глазах окружающих. Лекарством же от такого эгоизма становится порождаемая им национальная катастрофа: ведь конфликт интересов неизбежно ведёт к войне, в которой побеждает сильнейший, а история не знает народов и государств, не терпевших поражений. Конечно, даже поражение само по себе не может быть гарантией духовного исцеления, но оно, по крайней мере, способно заставить задуматься и начать переоценку национальных ценностей. А такая переоценка может стать и первым шагом на пути к обращению.

Для слушателей евангелиста Матфея закон Моисея — не просто свод непонятных правил и установлений. Матфей приводит слова Господа Иисуса о том, что «скорее прейдут небо и земля, чем одна черта из закона» (Мф. 5:18). В чем же тогда состоит противостояние Христа и фарисеев? Похоже, для фарисеев закон — это набор заповедей, делая которые, человек может угодить Богу, стать к Нему ближе, исполнить Его волю о человеке. Таков подход вообще всякого религиозного сознания, для которого суть отношений Бога с человеком заключается в совершении неких действий, которые Бог предписывает людям исполнять. Знакомый подход, не правда ли? Что же говорит о законе Христос? В Его толковании любовь к родителям оказывается выше подаяния на храм, чистота сердца — важнее чистоты рук. Вот к чему направлен Моисеев закон. Тогда, чтобы жить по закону Божьему? нужно быть более внимательным к сердцу, к отношениям с Богом и людьми, чем к исполнению законов или правил.

Когда Иона объявил о себе, что бежит от лица Господня, то люди, бывшие на корабле, устрашились страхом великим. Они не знают, в чём дело, каковы причины, побудившие Иону так поступить, но одно то, что этот человек может быть на такое способен, повергает их в ужас. Само стремление уйти от Бога воспринимается как нечто чудовищное даже теми, кто ещё не знает Его.

Но вот мы видим, что Иона готов к самопожертвованию, и в его готовности можно увидеть не только стремление остановить бурю и искупить свою вину, приняв наказание за грех противления Богу. Теперь в спокойствии Ионы можно увидеть надежду на Бога, это уже не спокойствие безалаберности. Иона преодолел страх и готов идти, куда бы Господь ни направил его.

Следствием этих событий явилось то, что спутники Ионы, столкнувшись с реальностью последствий богопротивления, обратились к Господу и дали Ему обеты. Даже последствия нашей греховности Господь в силах не только исправить, но и повернуть во благо.