Мысли вслух на 2 Кор 8:1-9

Господь, говоря о любви к врагам, знает, как это сложно для человека. Вероятно, именно поэтому Иисус и оставляет такую заповедь. Нередко мы видим врагов в тех, кто ими совсем не является. И что же в таком случае произошло бы, если бы Господь не оставил нам этой заповеди? Мы, считая себя в полном праве ненавидеть врагов, ненавидели бы этих людей, совсем не желающих нам зла… Но, естественно, заповедь любви к ближнему и врагу дана нам не только для предотвращения подобных ситуаций. Мир на земле, несмотря ни на что, возможен лишь путем умиротворения сердца каждого человека, на этой земле живущего. А если в сердце есть злоба и ненависть, даже если она «справедлива», мира в таком сердце нет… Да и простить все, включая, к сожалению, неизбежное причинение боли, может лишь любовь, которая «все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13:7).

Выйдите на улицу и опросите первых 10-20-30 встречных, возможно ли это. Какой будет результат? Всякому хочется быть чадом Божьим, наследником Того, Кто Всемогущ, Всеведущ и всем обладает. Но для этого еще нужно быть любящим всех и всемилостивым (см. Мф. 5:48). Нет, человекам это невозможно. Неужели Иисус дает нам принципиально неисполнимые заповеди? Ответ парадоксален: да. Но Он же дает нам и возможность их исполнить, потому что Он — Тот, Кто, уже будучи Сыном Божьим, их исполнил. Значит, невозможное стало возможным в Нем и через Него, и совершенство достижимо.

В своих посланиях Павел нередко обращается к теме взаимопомощи между христианскими церквами. И в послании христианам Коринфа он упоминает о той помощи, которую получил от церквей Македонии во время своего служения в этой провинции (ст. 1 – 6). Речь, как видно, идёт не только о пожертвованиях, но и об участии македонских христиан во всех делах Павла, предполагавших содействие его миссионерской деятельности в Македонии. И апостол, разумеется, не случайно подчёркивает, что его македонские братья отдали самих себя Богу и ему самому как служителю Божию (ст. 5). Для него, как видно, именно такое отношение к служению и является подлинным отношением жителей Царства.

С точки зрения нашего, ещё не преображённого мира вложить всё, что имеешь, включая самого себя, можно лишь в абсолютно надёжное, гарантированно беспроигрышное предприятие, каких в падшем мире не бывает. И если человек решается посвятить себя чему-то без остатка, он, очевидно, действует уже не по законам мира сего, а по законам Царства. Но если в других делах в некоторых случаях в отношении самоотдачи и возможна известная половинчатость, следующая принципу «не класть все яйца в одну корзину», то в деле свидетельства о Христе и о Царстве она невозможна и неприемлема. Тут требуется всё или ничего.

И всё же, парадоксальным, на первый взгляд, образом, полная самоотдача не означает в данном случае того, что отдающий себя теряет всё. Готовность отдать всё оборачивается своей противоположной стороной: она оказывается вовсе не такой обременительной, как могло бы показаться. Когда каждый готов отдать всё, что имеет, выясняется, что в плане материальном «всего» от него никто не требует, напротив, в этом отношении в конечном счёте устанавливается некоторое равновесие, при котором никто ни в чём не нуждается, хотя, очевидно, особенно и не роскошествует (ст. 11 – 15). Но дело не в одном лишь справедливом распределении материальных благ. Для апостола, как видно, такая взаимопомощь церквей является не чем иным, как проекцией отношений Царства на материальную сферу. Ведь только в Царстве, отдавая всё, получаешь неизмеримо больше того, что отдал. И то, что законы Царства могут определять отношения людей в нашем, хотя и преображающемся, но ещё не до конца преображённом мире, было зримым доказательством того, что Царство действительно, по слову Спасителя, «приблизилось», приблизилось настолько, что может определять уже и отношения людей в нашем мире, если только сами люди этого захотят.

Во всех основанных им общинах Павел собирал помощь для братьев Иерусалимской церкви. Коринфяне еще с прошлого года желали принять участие в служении святым (верующим) в Иерусалиме (4). Теперь же, когда Тит по просьбе Павла готов прийти в Коринф и дать братьям возможность осуществить желаемое, Павел в своем письме к ним уделяет внимание этому вопросу, давая правильный настрой на предстоящее служение.

Упоминая церкви в Македонии, которые «доброхотны по силам и сверх сил» в служении святым, усердием македонских братьев Апостол испытывает искренность любви Коринфян. На примере тех, кто среди великого испытания скорбями преизобилует радостью (2), Павел открывает Коринфянам, как им сделать свой дар угодным Богу.

Сердце его радуется, видя усердие Македонян, которые дали больше, чем от них надеялись получить: «они отдали самих себя, во-первых, Господу, потом и нам по воле Божией», — пишет Апостол (5). Эта полная отданность Богу обогатила глубокую их нищету: «если есть усердие, то оно принимается смотря по тому, кто что имеет, а не по тому, чего не имеет» (12).

Невольно вспоминается бедная вдова, положившая в храмовую сокровищницу две мелких монеты (Мк 12:42-44). Другие, богатые, клали много, но именно бедная женщина порадовала сердце Иисуса, так как из любви к Богу положила все, что имела, — все пропитание свое.

Такая искренняя любовь и отданность Богу делают всякое пожертвование угодным Ему.

«Ибо, если возлюбите любящих вас, какая вам награда?» Есть такая удивительная святая, мать Тереза Калькуттская. Нам порой непросто бывает приобщаться к молитвенному опыту святых, ибо мы другие. Но вот есть у нее такие слова, которые сразу проникают в сердце. И хотя они обращены к человеку, она, конечно, обращала их к самой себе, все-таки хочется назвать это молитвой, ибо их можно произносить только в присутствии Бога. Поэтому так и назовем это, молитва. И когда думаешь о ней, кажется, она возникла как отклик на сегодняшнее чтение. Вот, что она однажды написала. «Люди неблагоразумны, нелогичны и заняты собой. Люби их, несмотря на это. Если сделаешь что-то доброе, тебя упрекнут в эгоизме и тайном умысле. Делай добро, несмотря на это. Если ты чего-то добьешься, ты обретешь ложных друзей и настоящих врагов. Трудись, несмотря на это. Добро, которое ты делаешь, уже завтра будет забыто. Делай добро, несмотря на это. Порядочность и открытость поставят тебя под удары. Несмотря на это, будь порядочным и открытым. То, что ты с трудом созидал много лет, превратиться может в руины за одну минуту. Созидай, несмотря на это. Твоя помощь действительно необходима, но когда будешь помогать людям, они могут наброситься на тебя за это. Помогай, несмотря на это. Ты отдашь миру все, а тебе выбьют зубы. Несмотря на это, отдай миру все».

Призывая Своих учеников и последователей быть «совершенными, как Отец Небесный», Иисус тем самым продолжает и доводит до логического завершения традицию, восходящую ещё к допленным временам. Именно тогда, в написанной ок. середины IX в. до н.э. второй части Книги Левита, появляется регулярно повторяющийся призыв Бога «будьте святы, потому, что Я свят». Этот призыв предполагал, что, однажды освятившись у алтаря Божия, человек затем сохраняет состояние освящённости, пребывая в нём постоянно. Послепленная традиция, связанная с понятиями внутренней Торы и «живой Торы», без которых праведность была немыслима, была связана со стремлением осуществить то, к чему призывал автор второй части Книги Левита. Как видно, и Иисус призывает Своих учеников и последователей к тому же самому, хотя несколько другими словами. Но Он главным признаком полноты праведности и полноты освящённости считает любовь, притом любовь не только к друзьям и вообще к тем, кто нас любит, но и к врагам. Конечно, о любви к врагам кое-что говорит и Тора, а послепленный иудаизм любовь к врагам считает одним из признаков праведности. Но ни собственно Тора, ни послепленная традиция не требуют от человека любви к врагам, как чего-то абсолютно необходимого. Иисус же, очевидно, ставит вопрос именно так. Что это: требование полноты праведности, которая прежде была идеалом, а теперь должна стать нормой? Наверное, да. Но почему? Только из желания видеть Своих учеников и последователей лучшими в мире людьми? Наверное, всё же не поэтому или, по крайней мере не только поэтому. Скорее уж из желания видеть их жителями Царства. А в Царстве нужно быть именно совершенным. И не потому, что другими там брезгуют, а потому, что в Царстве имеет смысл только быть совершенным или совершенным становиться. Иначе там делать нечего: ведь по-другому к полноте жизни Царства не приобщиться. А без этого и само пребывание в нём теряет всякий смысл.

Призывая Своих учеников быть совершенными, как совершен Отец Небесный, Господь Иисус Христос заново открывает для нас возможность быть подобными Богу. Это означает для нас восстановление того богоподобия, к которому был призван человек от начала мира, и которое мы утрачиваем в результате греха. И это богоподобие, главным образом, заключается в том, чтобы прощать врагов и делать им добро.

Сам Господь всей Своей жизнью и Крестной смертью явил нам, что это такое. И для нас важно понимать, что смысл новой и истинной жизни, к которой Он призывает нас, именно в этом. Что бы мы ни искали в вере и в религии — утешения или решения проблем, возвышенности или иллюзорного бегства от мира, общения с Невидимым или премудрости — в конечном итого Бог приводит нас именно к этим словам Сына Своего. Наверное, мы можем из этого заключить, что в этом-то и состоит суть христианства.

Заповедь Христа любить своих врагов, обидчиков и гонителей — возможно, одна из самых трудно исполнимых для нас заповедей. Конечно, можно сказать, что, мол, я всех люблю, всем все прощаю и у меня нет врагов. Но мало кто может это сказать искренне. Ведь врагом человеку может быть кто угодно. Даже самые близкие. На самом деле, в первую очередь больше всего напряжений возникает именно между близкими людьми. Именно они ранят больнее всего, именно от них приходится терпеть самые тяжелые гонения. Возможно, поэтому Господь в другом месте сказал: «Враги человеку — домашние его» (Мф.10:36). И все-таки Он призывает нас любить врагов — и ближних, и дальних. И мы пытаемся молиться и благословлять не тех, кто нам нравится, кто делает нам «приятно», а тех, кого любить труднее всего, — тех, кто причиняют нам боль. Кто-то может назвать этот подход мазохистским, но это не так. Это то, что христианство может противопоставить мазохизму — смирение и кротость, заповеданные нам не потому, что так легче жить, но потому, что это неотъемлемая характеристика Самого нашего Господа. Мы не обязаны следовать Его образу действий, но если мы хотим понять, что такое настоящая любовь, настоящее счастье, то научиться прощению врагов нам придется.

Трудно усвоить то, что здесь сказано. Здесь нам даны те самые заповеди, над которыми противники христианства веками привыкли издеваться. Не станем отрицать, что и самим христианам нелегко их усвоить.

Но обратим внимание на то, что Христос нигде не говорит о непротивлении злу. Ведь и Он Сам в пустыне совсем недавно противился искушениям, то есть тому же злу. Речь здесь идёт о непротивлении злому, то есть человеку, одержимому злом. Но зло — та болезнь, которой заражены все мы, и от которой Христос хочет нас исцелить.

В обыденном восприятии слова о подставлении правой щеки слишком долго казались ещё одним названием слабости и капитуляции. Но почему-то мало кто замечает, что во многих ситуациях для подставления щеки требуется мужество. Например, мы вправе сказать, что человек, выходящий безоружным навстречу врагам, будь то парламентёр, пытающийся вступить в переговоры о перемирии, или же тот, кто идёт заменить собой захваченных заложников, подставляет вторую щёку ради спасения людей. И вообще любой человек, пытающийся прекратить вражду, тем более закоренелую, рискует быть побитым обеими сторонами. Однако такие попытки не прекращаются.

Если вдуматься, здесь нам предложены самые нормальные правила поведения: не зацикливаться на себе, не жадничать, прощать обиды. Но эти заповеди усилены призывом не лелить людей на своих и врагов. По сути, Господь призывает нас приступить к прекращению вражды и ненависти.

И здесь Иисус раскрывает перед нами высоту, на которую мы призваны подняться. Не просто к соблюдению заповедей или к благочестию Он призывает учеников, этого мало — мы должны стать совершенными, как совершен наш Небесный Отец!

Конечно, мы привыкли считать себя слабыми грешниками, но ни грехи, ни слабости не должны владеть нами, ведь Христос пришёл именно для того, чтобы избавить нас от них.

То, что здесь Христос предлагает нам, для большинства людей всё ещё кажется невыполнимым. Но если мы хотим выполнять только то, что в наших силах, то нас и на это не хватит.

Иногда при чтении Нагорной проповеди может показаться, что, объясняя Тору, Иисус изменяет и даже отменяет некоторые её нормы и положения. В самом деле, как иначе понять, к примеру, запрет мести (ст. 38 – 42) или развода (ст. 31 – 32)? Между тем, ситуация с этими нормами ветхозаветного Закона не так проста. Конечно, Тора и в самом деле допускает месть (Исх 21:23–25; Лев 24:19–20) и развод (Втор 24:1–3). Но эти нормы едва ли следует считать указаниями и руководством к действию. Ведь, например, в случае нанесения телесных повреждений той же Торой предусмотрены и другие варианты возмещения ущерба (Исх 21:18–19). Очевидно, принцип «око за око и зуб за зуб» является скорее ограничительным, это своего рода дань нормам обычного права, которые были распространены у евреев ещё до появления Торы. Месть в те времена вообще была распространена повсеместно, а принцип «око за око и зуб за зуб» был призван ввести её в известные границы. Идеалом был бы, конечно, отказ от мести вообще, но идеал этот оставался недостижимым не только во времена Моисея, но и во времена гораздо более поздние. А Иисус предлагает именно полный отказ от мести, без всяких скидок на человеческую слабость (ст. 39 – 41). Речь идёт именно об отказе от мести, в данном случае от мести за публичное оскорбление, которым считалась данная при всех пощёчина. То же и с разводом: Сам Иисус прямо говорит о том, что право на развод есть не что иное, как уступка человеческой греховности, человеческому «жестокосердию» (Мф 19:7–8), и Сам Он таких уступок делать не намерен. Эта бескомпромиссность может показаться жёсткой до жестокости, если забыть о главном, о том, что целью Иисуса является, ни много ни мало, сделать Своих учеников и последователей подобными Отцу Небесному (ст. 45). Но такое подобие возможно лишь в том случае, если отношения человека и к Богу, и к другим людям являются отношениями любви, притом такой любви, которая не признаёт ни исключений, ни компромиссов (ст. 43 – 48). Очевидно, без такой любви в Царство не войти. А Спаситель призывает нас изгнать из нашей жизни всё, что может помешать нам войти в Царство.

Слова Христа о любви к врагам вызывают, наверное, больше всего споров и попыток истолкования. Кто-то отвергает их, отстаивая свое право на месть и ненависть к врагу, кто-то, наоборот, отвечает идеологией пацифизма и непротивленчества. Но кажется, что и там и там движущей силой является стремление обезопасить себя, утвердить собственную недосягаемость для врага — либо с помощью силы, либо с помощью равнодушия. А в Евангелии предлагается как раз поведение, построенное не на стремлении собственной безопасности, не на уходе в себя, а на активном ответе обидчику: «благословляйте, делайте добро, молитесь...». И речь, похоже идет не о пацифизме и не об умении терпеть боль и сносить обиды, а о гораздо более трудной науке — об умении любить.

Сегодняшний отрывок показывает, насколько всерьез нас воспринимает Бог. Здесь Иисус говорит о том, какими бы Он хотел нас видеть, без всяких скидок на нашу слабость, немощь. И нам остается, честно читая эти слова, только сокрушаться: «Этого я не могу. И этого не могу. И этого тоже». И так мы дочитываем до последнего, сорок восьмого, стиха и уже почти с облегчением выдыхаем: «Ну вот, я же говорил, что не могу!» Но, конечно, здесь и ответ на все наши «не могу». Только Бог может быть совершенным, и весь призыв Христа к нам — это: «Дайте место Богу в вашей жизни, и она станет совершенной!»

Псалом 145 прославляет Бога за Его милость к бедным, слабым, больным - к тем, кого презирают или забывают люди (князи и сыны человеческие). Но задумаемся: как чаще всего Бог помогает нам в наших нуждах? Конечно, через других людей! Ап. Павел, обращаясь к христианам Коринфа, призывает их помочь нуждающейся иерусалимской общине и тем явить Божье участие в их нуждах. То, что коринфяне лично не знакомы с братьями из Иерусалима, приближает их к исполнению потрясающей заповеди Христа (Мф. 5:43-48) и означает жизнь не по плоти, но по духу.

В яхвизме, в отличие от религиозных традиций сопредельных народов (особенно египтян), никогда не было развитого учения о бессмертии души. Собственно, там вообще не было собственного учения о посмертии — всё, что говорится о шеоле в той же Книге Псалмов, да и в других библейских книгах, по сути не является чем-то чисто яхвистским, будучи заимствовано из общесемитских представлений, которые в этом отношении мало отличалась от соответствующих представлений других народов. Шеол был миром теней, царством мёртвых, куда в свой черёд попадал каждый и где заканчивали свой земной путь все без исключения, независимо от того, какую жизнь они вели в мире живых. Ни о каком посмертном воздаянии яхвизм ничего не знает, по крайней мере, если судить об этом по библейским книгам.

Потому-то надежда на людей и оказывается тщетной: если язычник мог иногда рассчитывать на облегчение своей посмертной участи посредством особых жертвоприношений и очистительных ритуалов, то яхвист ни на что подобное надеяться не мог. Когда дыхание оставляет человека, и он покидает мир живых, никто из людей больше ничем ему помочь не может. Оставалась одна надежда: на Бога Авраама и Моисея, на то, что Бог сильнее смерти. Образ Яхве в псалме — это образ Бога, для Которого нет невозможного. С таким Богом не страшна даже смерть — хоть в самом шеоле, как принято было думать, Бога и нет, но ведь в конечном счёте мир сотворён Им, это Его мир, в котором в конце концов не останется ничего, Ему неподвластного.

Если же так, то шеол раньше или позже должен закончиться, исчезнуть, а смерть должна уступить место чему-то иному — иначе мир не будет Божьим Царством в полноте, до конца и по-настоящему. Если же шеол исчезнет, значит, все, кто был верен Богу, выйдут из него — не могут же верные Яхве исчезнуть вместе с миром теней. Так появляется в яхвизме тот духовный фундамент, на котором основана вера во всеобщее воскресенье — в день окончательного торжества Яхве и установления на земле Его Царства. Эта надежда и заменяла яхвистам веру в бессмертие души, тем более, что тут речь шла не о сохранении некой толики прежней жизни, а о новом её обретении во всей полноте.