Мысли вслух на Гал 1:10

Все первые церковные общины включали в себя как обратившихся ко Христу евреев, так и недавних язычников. А евреям, как и прежде, трудно было сесть за один стол и преломить хлеб с необрезанными. Можно думать, что тут не всегда речь шла о религиозности в чистом виде. Вполне возможно, что в принципе, теоретически многие из тех евреев, которые настаивали на обрезании, готовы были признать, что обрезание само по себе для христианина непринципиально.

Но именно и только вообще, в принципе. Когда же дело касалось конкретной церковной жизни, те же самые люди вполне могли настаивать на том, чтобы все были обрезаны, просто по обычаю, ради мира в общине, для того, чтобы не смущать новообращённых евреев. Казалось бы, ничего страшного тут нет. Собственно, так бы оно и было, если бы в конце концов обрезанные не начали настаивать на духовной значимости обрезания как такового. А вот с этим апостол уже не мог смириться.

Вообще говоря, Павел не требовал ни от кого никакой религиозности, равно как и не настаивал на обязательном её отсутствии. Сам он был и всегда оставался иудеем, но он прекрасно понимал, что религиозность сама по себе не помогает и не мешает в христианской жизни. Если, конечно, она не становится самоцелью или если ей не приписывается духовная значимость, которой она на самом деле не имеет. Однако в Галатийской церкви, судя по словам Павла, именно это и произошло.

На обрезание тут стали (очевидно, под влиянием местных учителей-евреев) смотреть как на нечто обязательное не только для евреев, но и для принявших Христа недавних язычников. Обрезание начинает переосмысляться как обряд собственно христианский и потому для христиан обязательный, распространяется мнение, что необрезанные не спасутся и в Царство не войдут. И тут апостол, естественно, не мог не вмешаться — не потому, что был принципиальным противникам обрезания (такого трудно ожидать от еврея, который от своего еврейства отказываться отнюдь не собирался), а потому, что любое религиозное обусловливание духовной жизни христианина он считал её искажением или умалением.

Апостол Павел пишет письмо Галатийским церквам, которое мы начинаем читать сегодня, в связи с малоприятной ситуацией. Некие неназванные люди смутили галатийцев сообщением, что возвещаемая апостолом Павлом свобода во Христе — иллюзия, и нужно идти к Богу тернистым путем ветхозаветного законодательства. Не то важно, говорили они, любишь ли ты Бога и людей, а то, правильно ли ты ради Бога моешь посуду и соблюдаешь прочие ритуалы. Поэтому в самом начале послания апостол говорит о том, что Христос отдал Себя Самого за грехи наши. Это означает, помимо прочего, что возвещаемое апостолом — не религия. По определению, религия — это наш человеческий путь воссоединения с бесконечно далеким Богом. И дело даже не в том, что закон, как и все остальное в человеческой религиозности, не является таким путем (об этом апостол подробно пишет римлянам). Он противопоставляет своим оппонентам тот факт, что Бог Сам уже прошел разделяющий нас путь, Сам преодолел эту дистанцию.

Нельзя не присоединиться к удивлению апостола о том, как легко наша человеческая природа склоняется под иго безликого закона, отодвигая себя от слишком приблизившегося Бога. Такова психологическая разница между верой и религиозностью. И это важно иметь в виду, потому что каждый из нас нуждается в том, чтобы проверять себя: в вере ли ты живешь или в религии.

Снова Павел напоминает нам о том, Кто — главный, Кто — на первом месте. Ведь так часто мы действительно ищем благоволения у людей и делаем что-то, чтобы о нас говорили хорошо. Но Павел говорит ясно и жёстко: «Если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым». Мы-то всё пытаемся совместить несовместимое: угодить и Богу, и людям. Поступить по сердцу, но при этом всем вокруг нравиться. Мы боимся человеческого осуждения. Мы оглядываемся: а что скажут? Что подумают? Павел не оглядывается. Он выбрал путь, он знает, что идёт по пути, предназначенному, для него Богом. Всё остальное неважно. Кто бы что бы ни говорил — мы будем рабами Христа, только если откажемся от мысли нравиться всем и каждому.

Слова Павла об «ином благовествовании» могут на первый взгляд показаться чрезмерно резкими и жёсткими, особенно в контексте упоминания им «ангела с неба». Если даже вестнику Божьему лучше не доверять, когда он несёт какую-то иную благую весть, то кому же тогда вообще можно доверять? Между тем, тут Павел иллюстрирует (вольно или невольно) на примере конкретной ситуации в Галатийской церкви один чрезвычайно важный закон духовной жизни, который можно было бы назвать законом духовной самотождественности. Причём закон этот работает и тогда, когда дело касается отдельного человека, и тогда, когда речь идёт о целой общине, большой или малой. Закон духовной самотождественности связывает полноту и достоверность полученного откровения с духовной цельностью человеческой личности.

Проблема наблюдателя, как известно, существует в самых разных сферах человеческой активности и проявляет себя по-разному в зависимости от того, чем занят конкретный человек. Но особенно остро она стоит именно в духовной жизни. Тут каждый может увидеть ровно столько, сколько может воспринять. Конечно, порой случается так, что кому-то открывается больше, чем может вместить видящий. Но тогда человек обычно или забывает впоследствии то, что ему было показано, или реинтепретирует увиденное, подгоняя его под собственный уровень восприятия. Достоверное становится недостоверным — не потому, что откровение было неполным или ограниченным, а потому, что сам человек не соответствует тому, что ему открылось.

Ведь достоверность откровения связана не только с Тем, Кто открывает, но и с тем, кто принимает. Чтобы открытая истина воспринималась как не подлежащая ревизии, сам человек должен быть внутренне тождествен себе и соответствен полученному откровению. А если соответствия нет, человек, получив откровение, нередко вскоре затем начинает искать ещё чего-то, что позволило бы «адаптировать» открытое Богом к привычному и знакомому человеческому уровню.

Так и появляются «иные благовествования», казалось бы, лишь дополняющие то, которое было услышано изначально, а на самом деле его искажающие или ограничивающие. И тут даже весть от Божьего вестника уже не будет воспринята адекватно: ведь она нужна не сама по себе, а как средство «адаптации» услышанного раньше. Вот об этой очень серьёзной духовной опасности и предупреждает Павел христиан Галатии, отсюда и резкость его выражений: слишком серьёзной была ситуация, чтобы говорить о ней мягко и обтекаемо.

Некие неназванные люди смутили галатийцев сообщением, что возвещаемая апостолом Павлом свобода во Христе — иллюзия, и нужно идти к Богу тернистым путем ветхозаветного законодательства. Не то важно, говорили они, любишь ли ты Бога и людей, а то, правильно ли ты ради Бога моешь посуду и соблюдаешь прочие ритуалы. Поэтому в самом начале послания апостол говорит о том, что Христос отдал Себя Самого за грехи наши. Это означает, помимо прочего, что возвещаемое апостолом — не религия. По определению, религия — это наш человеческий путь воссоединения с бесконечно далеким Богом. И дело даже не в том, что закон, как и все остальное в человеческой религиозности, не является таким путем (об этом апостол подробно пишет римлянам). Он противопоставляет своим оппонентам тот факт, что Бог Сам уже прошел разделяющий нас путь, Сам преодолел эту дистанцию.

Нельзя не присоединиться к удивлению апостола о том, как легко наша человеческая природа склоняется под иго безликого закона, отодвигая себя от слишком приблизившегося Бога. Такова психологическая разница между верой и религиозностью. И это важно иметь в виду, потому что каждый из нас нуждается в том, чтобы проверять себя: в вере ли ты живешь или в религии.

Своё послание христианам Галатии Павел начинает с упрёка за то, что они, как видно, легко и быстро отказались от того, о чём свидетельствовал им Павел (ст. 6 – 7). И в своих упрёках апостол оказывается предельно жёстким, исключая всякую возможность для христианина оставаться христианином в том случае, если он примет то извращённое благовестие, которое принесли галатам некие не названные в послании по имени проповедники (ст. 8 – 10). На первый взгляд отношение Павла к «иному благовествованию» может показаться чрезмерно жёстким. В самом деле, почему бы не допустить существование в церкви разных точек зрения на основополагающие вещи?

Но Павел, как видно, смотрит на дело иначе, и не потому, что он обеспокоен отсутствием формального единомыслия в галатийской церкви. Для него, как видно, христианство — не поиск истины, а сама истина, не вопрос, а ответ. В поисках истины можно выдвигать различные предположения и разные варианты ответов на основополагающие вопросы, но когда она найдена, искать больше нечего и предполагать тоже нечего, потому, что истинный ответ всегда однозначен и никогда не бывает предположительным.

Конечно, в нашем, ещё не до конца преображённом мире посредством нашего, ещё не до конца преображённого ума мы не в состоянии увидеть истину во всей её полноте, ведь и Христа, и Царство можно видеть лишь духовным зрением. Но Павел говорит и действует, как житель Царства и свидетель Христа, он свидетельствует о Том, Кто является ответом, а не о собственных духовных и интеллектуальных поисках. И дело не в том, что способность к духовному или интеллектуальному поиску плоха сама по себе. Дело в том, что неуместно задавать вопросы, когда перед тобой живой ответ. Такая позиция может свидетельствовать лишь о неискренности поиска или о заблуждении, о неготовности увидеть истину, которая открывается так, что, восприми ищущий это откровение правильно, ему уже не придётся больше ничего искать. И апостол не хочет, чтобы, уйдя от Христа и Царства, которые открылись им как подлинная реальность, его галатийские братья снова оказались бы в положении ищущих, так, как будто им ничего никогда не открывалось. Такой откат назад был бы настоящей духовной катастрофой, он означал бы утрату Царства с совершенно неясными перспективами последующего возвращения туда. А этого Павел, конечно, допустить не мог: ведь созидание Царства было смыслом жизни и служения апостола.

Как видно, Павел всё же советовался с другими апостолами по поводу своего служения (ст. 1 – 2). Судя по тому, что вопрос стоял об обрезании, Павел всё же поставил его перед Церковью с тем, чтобы он не вносил в церкви расколов и разделений (ст. 3 – 5). Но для самого Павла это была не столько санкция на проповедь того, что он проповедовал о религии вообще и об обрезании в частности, сколько свидетельство самой Церкви, которое было для него так же непреложно, как и всякое другое свидетельство. Он не ждёт никаких подтверждений духовной подлинности своего служения от людей, хотя бы этими людьми были сами апостолы (ст. 6). Но апостолы, как видно, подтвердили подлинность служения Павла (ст. 7 – 10).

Здесь апостол раскрывает нам очень важный принцип духовной жизни и духовного служения: его уникальность и неповторимость. Потому и оценка чужого служения оказывается делом далеко не простым. Всякое откровение всегда неповторимо и до конца понятно лишь тому, кому предназначено. И для оценки его подлинности нужно уметь увидеть чужое откровение глазами того, кому оно дано, а это дело далеко не простое. Иное дело ситуация, когда человек живёт не своим откровением, а чужими идеями и мнениями, относительно которых ему кажется, будто мнения эти являются его собственными. Тут всё куда однозначнее. Потому и Павел довольно жёстко оценивает попытки галатийских христиан следовать проповедникам, которые опираются не на опыт откровения, а на свои человеческие построения. Нельзя мешать человеку делать дело Божие. Но можно и нужно предостеречь его тогда, когда он пытается заменить дело Божие делами человеческими.

В этой главе апостол Павле рассказывает о Иерусалимском соборе, подробно описанном в книге Деяний. На нем обсуждали, как поступать с язычниками, которые сразу уверовали во Христа и не знали Закона. В честности, нужно им совершать обрезание и выполнять все положения Закона, действительные для иудеев. Свидетельство Павла и Варравы об обращении язычников, их твердость в отстаивании своих взглядов и послушание Церкви, показывают нам, как решались возникающие проблемы у первых христиан. Внимание к чужому мнению, общее обсуждение происходящее и принятие решения, вот основные пути для разрешения спорных вопросов.

Надо сказать, что слова Христа о том, что "истина сделает вас свободными" очень хорошо иллюстрируются этим текстом. Казалось бы, Павел, фарисей и ученик Гамалиила, должен был быть против обращения язычников вообще. И вот он свидетельствует тем, кто не знает Единого Бога. Он должен был бы отстаивать букву Закона, но он настаивает на том, что главное для обращения – это принять Христа распятого и воскрешено, получить Святого Духа. И первым среди двенадцати апостолов, поддержавших его, назван не Петр, как всегда, а Иаков. Это тот самый Иаков, который, будучи христианином, продолжал так неукоснительно исполнять все положения закона, что иудеи называли его праведным. Такая свобода во внешних проявлениях уверовавших возможна только, когда посреди них живет и действует Святой Дух.

Всё-таки апостола Павла отличает поразительное дерзновение, которое иногда хочется назвать наглостью. Ну посудите сами, что он говорит: после того, как Бог открыл ему Сына Своего, он «не стал советоваться с плотью и кровью»! Вообще-то прямая дорога к созданию секты — общаться с Богом только напрямую, игнорировать Церковь... Стоп. А разве Павел игнорирует Церковь? Нет, и ещё раз нет. Он именно приходит в Церковь, входит в неё, начинает проповедовать Христа — не отдельно от Церкви. Чего он не ищет — так это человеческого учительства и одобрения. Для него достаточно призвания Божия, и ему не обязательно идит к апостолам за подтверждением своего призвания. Он входит в ту общину, которая есть, потом идёт проповедовать... В сущности, не пытаясь связаться с апостолами, он не пытается и получить дополнительный авторитет. Ему не нужно подтвержение от человеков.

Говоря о собственном духовном пути, Павел не случайно подчёркивает, что он, будучи в своё время ревностным приверженцем иудаизма, стал впоследствии свидетелем Христа, Который послал его благовествовать язычникам (ст. 13 – 17). По-видимому, тем самым апостол отвечал на возможные упрёки в том, что он и сам резко изменил свои взгляды по основополагающим вопросам духовной и религиозной жизни. Если так, почему бы христианам Галатии не сделать того же самого, тем более, что изменения в их мировоззрении были куда менее радикальными по сравнению с теми, которые пережил Павел? Но апостол сразу же отмечает принципиально важный момент в том, что касается его духовного пути: абсолютную искренность своих исканий. Если он был вначале ревностным сторонником иудаизма, то не потому, что хотел быть «как все», а потому, что был искренне убеждён в правильности перед Богом того, как он жил и как верил.

Именно эта искренность и помогла ему встретить Христа и обрести Царство. Но одной встречи на Дамасской дороге было недостаточно, теперь нужно было решительно менять свою жизнь с тем, чтобы стать свидетелем Христовым. Павел и тут оказался верен себе, он не стал искать никого, кто подтвердил бы истинность его откровения, он просто отправился делать то дело, которое Бог ему поручил (ст. 15 – 19). Такая искренность является залогом и духовной трезвости, и духовной безошибочности. Духовно искрений человек никогда не станет искать обходных путей в духовной жизни с тем, чтобы избежать проблем, найти способ жить в Царстве полегче, искать компромиссов там, где они недопустимы. Вероятно, те проповедники, извращающие благовестие, о которых говорит апостол, настаивали на строгой обязательности для всех христиан соблюдения иудейских религиозных предписаний. И вызвано это было, скорее всего, желанием избежать конфликта с Синагогой, который в ином случае становился неизбежным. Очевидно, такие «духовные поиски» не имели никакого отношения ни к духовности, ни к подлинному поиску. Они могли лишь отдалить человека от Царства, о чём не устаёт напоминать Павел.