Мысли вслух на Лк 2:1-7

Лаконичное, в духе старинных летописей, упоминание о переписи начинается торжественно, с Августа, возвышающегося над земными царствами, а затем становится рассказом о людях скромного достатка, вынужденных ютиться в первом попавшемся закутке и даже не имеющих возможности положить роженицу и новорожденного в нормальную постель.

То, что в одном отрывке упомянуты столь контрастные события, как правление императора великого государства и рождение Младенца на окраине империи, наводило многих старинных комментаторов на попытки увидеть взаимосвязь этих событий, связать величие Царя Небесного с величием земных царей. Можно, однако, посмотреть на это и по-другому и увидеть несопоставимость ложного величия империй и подлинного величия. Христа, умалившегося с первых же секунд пребывания среди нас. Мария же, родившая в хлеву, уподобилась миллионам крестьянок, рожавших в поле. И сейчас, когда мы называем Марию Царицей Небесной, не стоит забывать, что Её Царство, как и Царство Её Сына, не от мира сего.

Осознать и понять произошедшее человеку невозможно. Не только потому, что сам факт Рождества, то, как все это происходит — это с человеческой точки зрения полный абсурд. Но еще и потому, что так человек получает возможность понять, как Бог любит. Его любовь к каждому — это одновременно и любовь отца к ребенку и любовь маленького ребенка к родителям. Строгость, ответственность, забота, самопожертвование сплавляется с нежностью, полным доверием и необходимостью быть все время рядом — вот как выглядит Его Любовь. Он хочет, чтобы мы держали Его на руках, не отпускали от себя и так Он даст нам все, защитит и даст нам мир. Он отдает нам себя и, как ребенок улыбается любой матери, так и Он любит нас такими, какие мы есть. И, отдавая нам на сохранение Свою жизнь, Он всего лишь доверяет нам так, как никто и никогда не будет нам доверять.

La Vielle de Noël

Еще ничего не началось. Уже все прошло.
Из края в край мягкою мглой свет заволокло.
Влагою истекает туман – то дождь, то снег.
Не различить ни долин, ни гор, ни озер, ни рек.
Беззвучно подкравшись, из края в край
все дали застит одна,
Без образа, без красок и без границ белесая пелена.
В двух шагах ничего не видать, и в талом снегу утопает след
Этой безвестной четы, для которой
в гостинице места нет.
На лице бездны сызнова тьма, как было
до начала времен.
Все никнет в истому небытия, в туман и сон.
Как под снегом ель, как в логове зверь, дремлет воля и разум молчит.
Может, и бодрствует сердце любви, однако сама она
спит да спит.
Тихо и глухо за часом час, отуманено око
и ум незряч –
Пока чуткая полночь не различит младенческий плач.

(С.С. Аверинцев, Женева, 24.12.1994)
La Vielle de Noël – канун Рождества (фр.)

В рассказе о рождении Иисуса Христа в яслях, о пещере, пастухах и ангелах — нет ничего сентиментального и умилительного. Зато есть много величественного и торжественного. Нас не должна смущать скромная обстановка сельского хлева и бедность гостей — это настоящий мессианский пир. На далекого предка Иисуса и самого знаменитого царя-помазанника (то есть, по-гречески, Христа) Давида здесь указывает все — и его родной город Вифлеем и занятие пастухов (Давид сам был пастухом у своего отца) и — поразительные параллели с Тем, Кто тоже будет Пастухом у Своего Отца: Он тоже рожден, чтобы быть Царем, Помазанником, Христом, Он тоже — как «меньший из братьев» чудом, силой Божьей сразит Врага и «снимет позор с Израиля (сравни с 1 Царств 17 или Псал. 151). Евангелист, зная всю последующую историю, сумел разглядеть славу в обыденной и бедной жизни семьи, застигнутой родами ночью, в хлеву. Мы тоже знаем эту историю: умеем ли мы видеть по-настоящему?

Сегодня мы совершаем особенное богослужение, так называемые Царские часы или часы Навечерия Рождества Христова. На Царских часах мы читаем несколько отрывков из Ветхого Завета, из послания к Евреям и рассказы евангелистов Матфея и Луки о Рождестве. В этой необычной службе самое важное — ее подчеркнуто пасхальный характер. В сущности, это почти точная копия тех Часов, которые совершаются в День Крестной Смерти Христа, в Великую Пятницу.

Царские Часы и Страстной Пятницы, и Рождества Христова были составлены патриархом Софронием Иерусалимским (ум. 644) в первой половине 7-го века; их глубокое сходство призвано обозначить начало и завершение спасительного действия Божьего — Рождество Христово и Его Крестную Жертву. Эти события открывают нам замысел Божий как спасительное прохождение Бога через наш мир, которое завершается торжеством Креста и Воскресения.

И о том, зачем происходит Рождество, свт. Софроний пишет так: «Как происходящие от рода Давидова, в Вифлееме некогда записывалась со старцем Иосифом Мариам, нося во чреве бессеменный Плод, когда же настало время Рождества, не было никакого места поселиться, и пещера показалась Царице прекрасной палатой. Так Христос рождается, чтобы воскресить падший прежде образ Свой». Значит, Рождество — начало Крестного пути, и именно так подходит к нему Церковь.

Каждый евангелист описывает Рождество Христово по-своему, обращая внимание на те события, которые видятся ему наиболее важными. Лука среди событий Рождества особое внимание уделяет тем знакам, которые давал Бог, указывая на мессианство Иисуса. И первым из этих знаков было откровение, полученное пастухами, находившимися неподалёку от Вифлеема (ст. 8). Смысл откровения был вполне понятен. Появившийся перед пастухами ангел прямо говорит им, что ожидаемый народом Мессия родился, а ликующая небесная радость подтверждает значимость происходящих событий (ст. 9–14).

Казалось бы, пастухи не самые подходящие люди для того, чтобы услышать первыми весть о родившемся Мессии. Они не обладали ни властью и авторитетом, ни знаниями. Если бы они захотели рассказать об увиденном, им бы поверили в последнюю очередь, если бы поверили вообще. На первый взгляд может показаться, что таких людей события духовной жизни касаются мало, ведь они совсем не похожи на религиозных активистов, какими были, например, фарисеи, совершенно уверенные, что они, конечно же, встретят Мессию раньше других.

Но Христос, как видно, приходит к каждому, а не только к тем, кто ведёт интенсивную религиозную жизнь. Он приходит к тем, кто Его ждёт и кто готов Его принять. А это далеко не всегда зависит от религиозной активности человека. Парадоксальным образом иногда такая активность может даже помешать. Пастухи люди простые, и реакция на полученное откровение у них тоже простая: пойдём, посмотрим (ст. 15)! А когда, придя в Вифлеем, они увидели там младенца Христа, они просто, как умели, рассказали об увиденном (ст. 16–18). И пошли назад, прославляя Бога за рождение обещанного Мессии (ст. 20).

Достаточно сравнить этот простой рассказ-свидетельство с теми богословскими спорами, которые будет вызывать у тех же фарисеев и у учителей Торы почти каждое слово и каждый поступок Иисуса, чтобы понять, почему откровение о рождении Мессии получают именно пастухи. Будь на их месте учёные раввины, Дева Мария, скорее всего, ещё очень нескоро дождалась бы свидетельства о рождении Христа, которое было для неё так важно (ст. 19): ведь прежде, чем признать кого бы то ни было Мессией, нужно было тщательно исследовать дело. Но Богу чаще бывают нужны свидетели, чем богословы. Он не нуждается в том, чтобы мы анализировали и оценивали Его дела. Ему вполне достаточно того, чтобы от нас о них услышали другие.

Для кого рождается Спаситель? Вы уверены, что для вас? Весь мир заранее отрекся от Христа, предоставив Ему, новорожденному Младенцу, лишь кормушку для скота. Первыми подданными нового Царя оказываются простые пастухи. Но Христос рождается не только для тех, кто готов принять Его — Ангел недвусмысленно возвещает: радость будет всем людям. По человеческому разумению, мир всегда делится на хороших и плохих, на достойных и недостойных спасения. Но стоит на мгновение открыться небу, как слышится хор небесного воинства: Христос — для всех.

Каждый, кто хотя бы раз читал евангельский рассказ о Рождестве, наверняка задавал себе вопрос: почему весть о рождении Мессии в первую очередь была открыта пастухам, людям не только необразованным, но, возможно, и вовсе неграмотным? Ведь рядом был не только Вифлеем, но и Иерусалим. Конечно, Ирод хотел разузнать о родившемся Мессии всё, что можно, с тем, чтобы Его убить. Но ведь Иерусалим — это не только Ирод, это тысячи глубоко религиозных, верующих людей, большинство из которых ожидали Мессию с нетерпением, надеясь, что Он придёт ещё при их жизни. И всё же первыми об ожидаемом многими событии узнают те, кто с точки зрения богословской и вообще религиозной был к нему подготовлен меньше всего. Почему же так? Ответом на этот вопрос стало всё земное служение Иисуса, его постоянные споры с фарисеями, именно глубокая религиозность и богословская образованность которых стала для них камнем преткновения на пути в Царство. Очень вероятно, что, если бы увиденное пастухами открылось какому-нибудь собранию членов фарисейского братства, Мария так и не дождалась бы гостей, принесших ей благую весть. Ведь прежде пришлось бы дать богословскую оценку увиденному, а это дело долгое, оно вполне могло бы растянуться на месяцы, если не на годы. Пастухам было проще: они не думали о богословских тонкостях. Они просто радовались благой вести о давно ожидаемом событии, а потом так же просто отправились посмотреть на новорожденного Мессию, о котором узнали. И стали первыми вестниками Христа и Царства.