Мысли вслух на Мк 3:4

Суббота — это день, посвященный Богу, день, в который заповедано не делать никакого своего дела, а делать только дела Божии. Что такое свое дело? Ну, например, работа. А что такое дело Божие, то есть дело, угодное Богу? Для ответа на этот вопрос нужно или прямо спросить у Него Самого, или хорошо знать, какой Он. Конечно, проще не работать и вообще запрещать то, что похоже на работу. Фарисейская интерпретация закона шла именно этим путем, поэтому Иисуса все время обвиняли в нарушении заповеди субботы за Его исцеления. А Он пытается обратить людей к живому Богу, Его вопрос означает: люди, каков ваш Бог? Он благ или зол? В чем Его воля — в спасении или погибели? Знаете ли вы вашего Бога? Эти же вопросы обращены и к нам. Фарисеи в ответ смолчали. А что ответим мы?

На первый взгляд, вопрос о шаббате и о том, как его соблюдать, кажется вопросом сугубо ритуальным, и все дискуссии на эту тему между Иисусом и упрекающими его фарисеями нередко представляются нам сегодня лишь спором о тонкостях Торы, которые к нашей христианской жизни никакого отношения не имеют. Но так может казаться лишь до тех пор, пока мы не задумываемся о том, что такое шаббат. Для нас сегодня ответом на этот вопрос является синагогальный календарь, шаббат для нас, как правило, ассоциируется с субботним днём, который в еврейском календаре был и остаётся седьмым, а нами сегодня нередко воспринимается, как шестой. А между тем изначальный смысл шаббата был в том, чтобы отделить для Бога некую часть отпущенного нам времени, освятив её и полностью посвятив богообщению, так, чтобы присутствие Божие раскрылось в шаббат настолько полно, насколько это доступно участвующим в праздничном собрании и в праздничной жертвенной трапезе. И тогда встаёт закономерный вопрос: а что, если в мир пришёл Тот, Кто несёт в себе полноту Божию и полноту Царства, так, что само Его присутствие освящает каждого, кто готов Ему открыться? Не станет ли каждое Его действие, через которое открывается эта полнота, тем освящением, которого искали участвующие в шаббате? А если несущий Царство в мир им не интересен, того ли они ищут, того ли ждут от шаббата? Не выродился ли он для них в пустую формальность, в голый ритуализм, духовно уже ничего никому не дающий? Отношение к тому, что делает Иисус, и становится показателем подлинности духовной жизни тех, кто оказывается рядом с Ним. И дело тут даже не в формальном принятии, ни в каких-то исповеданиях веры. Дело в том, ощущают ли те, кто говорит о себе, что они ищут Бога и хранят покой шаббата, дыхание того Царства, которое вошло в мир, или видят лишь формальное нарушение ритуала. От ответа на этот простой практический вопрос зависит для отвечающих всё. В том числе и надежда на спасение.

Чем объяснить поведение фарисеев в этом отрывке? — первый вопрос. Параллельно ему — второй: а чем объяснить поведение Иисуса? Современному читателю Евангелия, воспитанному на ценностях гуманизма, легко увидеть в фарисеях этакие «исчадия ада». Сами мы безоговорочно на стороне Иисуса — и разве это не значит, что мы намного лучше их, даже если по жизни не особенно часто вспоминаем о Боге? Вдумаемся...

Фарисеи были религиозной партией с преданием, основанным на скрупулезном исследовании Закона Моисея. Многие вещи казались им самоочевидными, например, что человек с иссохшей рукой за что-то наказан Богом. Принять тот факт, что духовность может исходить из какого-то иного источника, равносильно потере всего. И если чудо исцеления в субботу налицо — оно было плодом «другой» какой-то духовности... уж не сатанинской ли?

Теперь вглядимся еще раз в наш эпизод. Вот, я свидетель очевидного чуда... Оно вторгается в мой привычно-объяснимый мир, разрушая его. Что мне легче: в ликовании сердца склониться перед случившимся с кроткой благодарностью или отвернуться, бормоча, что чудо совершено «силою веельзевула»?

С другой стороны, что значило для человека с иссохшей рукой, страдавшего уже много лет, подождать еще один день? Что стоило Иисусу подождать еще один день и не искушать фарисеев? Ведь, в самом деле, однодневное промедление на фоне целой жизни роли не играет. Но, видимо, не так для любви Божией. Можно ли отсрочить нежданную встречу? А подождать любить? Встретившиеся в данном евангельском тексте Врач и больной могли ли помедлить раскрываться навстречу друг другу? Дело не в революционности Иисуса, не в нарочитой провокационности Его поведения. Дело всего лишь в том, что Его любовь — настоящая.

Иногда поведение Иисуса может показаться прямо вызывающим. Зачем, казалось бы, надо было Ему исцелять человека с сухой рукой именно в шаббат и именно в синагоге? Это ведь было прямым и очевидным вызовом не только конкретно и именно фарисеям, но и вообще устоявшимся уже к тому времени представлениям о нормах и правилах шаббата, в частности, и о тех ритуальных запретах, которые были с ним связаны.

Обычное правило было таким: помощь человеку в шаббат, включая помощь медицинскую, оказывалась в той форме и в том объёме, какой был необходим по жизненным показаниям. Если бы, к примеру, сухая рука исцелённого человека непосредственно угрожала его жизни, никто не упрекнул бы Иисуса за исцеление. Если, однако, прямой и непосредственной угрозы жизни не было, лечение в шаббат не производилось и откладывалось до его окончания.

Можно кстати заметить, что, например, в медицинских учреждениях Израиля этими правилами руководствуются и сегодня: в шаббат проводятся лишь необходимые плановые медицинские мероприятия и оказывается необходимая по жизненным показаниям экстренная помощь. Ситуация с исцелённым Иисусом человеком явно была другой: наличие сухой руки его жизни никак не угрожало, и исцеление поэтому вполне можно было отложить до окончания шаббата. Иисус же, как мы видим, этого не делает и исцеляет человека именно в шаббат.

На первый взгляд такое исцеление может показаться демонстративным и потому вызывающим нарушением шаббата. На самом же деле всё обстоит прямо противоположным образом. В данном случае ведь речь идёт не о медицинской помощи, а об исцелении. О явлении Царства и его силы. То есть о том самом, ради чего и существует шаббат как таковой.

В евангельские времена много спорили о связанных с шаббатом ритуальных нормах и предписаниях, и за ограничениями нередко забывали главное: шаббат — не день ритуальных запретов, а день, который надо провести в Божьем присутствии. Иисус же как раз и стремится вернуть шаббату его подлинный смысл. В самом деле: может ли шаббат быть самим собой больше — не по форме, а по сути — где бы то ни было, кроме Царства? Войти в Царство и означает войти в покой шаббата — притом в полноте, какая нигде больше немыслима.

Именно это и предлагает Иисус тем, кто стал свидетелями совершённого Им исцеления — они фактически оказались на пороге Царства, все, сколько их там ни было. Но многие из присутствующих Царства вовсе не заметили — зато очень хорошо аметили нарушение связанных с шаббатом религиозных предписаний. Вот этот акцент на внешнем в ущерб сущностному, на религии в ущерб Царству и был главной помехой на пути в Царство для религиозных людей. Помехой, которую надо было преодолеть — или отказаться от пути в Царство вовсе. Тут уже каждый выбирает своё. И несёт все последствия своего выбора.

В сегодняшнем рассказе Иисус затрагивает сам смысл заповеди о субботе. Она была дана народу Божьему для того, чтобы приучить его посвящать свою жизнь Богу. Для начала — один день в неделю. В связи с этим Господь спрашивает фарисеев, что означает это посвящение — в том, чтобы просто ничего не делать в субботу (а иногда бездействие — это злодейство), или в том, чтобы делать добро? Этот вопрос напрямую обращен и к нам. Войдя в Новый завет с Богом, мы посвятили Ему всю свою жизнь — все дела, слова, мысли, все аспекты нашего бытия. Что же означает это посвящение? И каким оно должно быть? И как сделать так, чтобы жизнь оказалась посвящена не исполнению заповеди о субботе (в нашем ее понимании), а Самому Богу, Который есть любовь?

Вопрос о шаббате, о его соблюдении и нарушении в евангелиях возникает постоянно. Оно и понятно: проблема соблюдения шаббата была в иудаизме одной из основных. Целые трактаты были написаны комментаторами Торы с обоснованием того, что именно можно делать в шаббат, а чего нельзя, в каких случаях то или иное действие будет нарушением шаббата, а в каких оно допустимо.

К примеру, относительно лечения консенсус сводился к пониманию, что в шаббат можно и нужно спасти человека от смерти, если она ему угрожает, а значит, можно и нужно провести медицинские процедуры, необходимые, выражаясь современным языком, по жизненным показаниям, процедуры экстренные, без которых больной умрёт. Если же такой срочности нет, с лечением можно не спешить: ведь это — тоже работа, а работа в шаббат запрещена.

Ради спасения жизни шаббат нарушить можно, а вот ради немедленного излечения — нет. Случай с сухоруким человеком был как раз таким, когда можно было не спешить: смерть ему не грозила — он ведь уже прожил таким образом не один год, а значит, исцелить его можно было и по окончании шаббата. Иисус же смотрит на шаббат совершенно иначе, возвращая ему его изначальный смысл. Изначальный же смысл шаббата состоял отнюдь не в ритуальных ограничениях и запретах, а в том, чтобы провести день в Божьем присутствии, посвятив его богообщению целиком и без остатка.

Все запреты и ограничения в конечном счёте были направлены на то, чтобы выключить человека из той повседневной «текучки», которая сильно затрудняет богообщение, а порой делает его просто невозможным. Между тем исцеление, совершённое Иисусом, именно и являло собравшимся ту полноту Царства, которая открывала возможность богообщения, прежде народу Божию неизвестную. И вот теперь оказывалось, что ритуальные запреты, понятые чисто формально, начинали препятствовать богообщению вместо того, чтобы ему помогать.

Иисус не случайно задаёт окружающим Его людям вопрос о спасении «души», о спасении жизни. Исцеляя, Он приобщает исцеляемого Им человека к полноте жизни Царства — а Ему заявляют, что, поступая так, Он нарушает шаббат. Так что же такое тогда шаббат — полнота богообщения или система запретов ради запретов? На этот вопрос каждый должен был ответить себе сам.

Почему не в субботу? Как понять это? Покой для Бога. Покой ради молитвы – это понятно. Но вот есть эта ранимость и хрупкость стеклянной розы, которая лежит, лежит, лежит… а вдруг сейчас проедет машина и раздавит её, превратит в осколки. Вроде бы, проходит все: и снегопад, и ветер, и луна, сменяются картины неба. Но вот хрупкость этой розы – это что-то особое и драгоценное. Нам кажется, что, раз эта роза пережила так много: и ветер, и снегопад, и метель, - то ничего с ней не станется за субботу. Но она хрупкая, она стеклянная. И так душа каждого человека. Нам кажется, что Иисус, Господь наш, Он с каждой душой вот так — как с хрупкой стеклянной розой. Которой, если коснулся, надо согреть и положить в надежное место, чтобы никакая машина ее не раздавила, и это место – Его руки. Как только коснулся… и что если это суббота? А молитва – это дыхание.

В Послании к Евреям апостол объясняет на языке еврейского закона и в образах закона, что Иисус - Сын Божий. И что Он наравне с Отцом участвовал в сотворении мира. И в словах Христа из Евангелия мы слышим смиренное и при этом абсолютно жесткое напоминание, что Он есть господин субботы. И в субботу Он исцеляет. И спрашивает: должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить? И не слышит ответа. Этот вопрос обращен и к нам. Непривычно определять день в неделе для совершения добрых дел. Для того чтобы навестить больных, навестить родителей, бабушек и дедушек. Уделить свое время делам мира и внимания. И если такое отношение станет практическим и постоянным, то Он позволит этому дню быть важным и полезным для исцеления наших сердец и укреплении нашей веры.