Мысли вслух на Ис 54:1-17

Снова мы слышим от Господа слова поддержки для тех, чья жизнь очень долго не была благополучной. Господь говорит о многочисленных дарах, которые получат те, к кому Он обращается, и для нас могло бы быть соблазнительно, сконцентрировав внимание на дарах, свести к ним проявление Его милости и тем ограничиться.

Отрицать проявление милости в дарах и заботе, конечно же, не стоит, но точно так же не стоит забывать и о том, что Свою любовь Бог проявляет здесь к тем, кто прошёл через бедствия, падения и позор, причём по собственной вине, хотя даже не об этом теперь речь. И хотя бедствия были "временными неудачами", временность ведь может тянуться очень долго, а когда терпишь боль, время идёт ещё медленнее. Но бедствия проходят не потому, что механически "всё проходит", а потому, что Отец милостив к Своим детям, куда бы их не занесло.

Чаще всего, когда люди задумываются о Боге, Он ассоциируется у них с теми требованиями, которые им выдвигает: с заповедями, с моралью... Например, все мы знаем, что Бог требует от нас любви друг ко другу, прощения обид, верности в браке. Но наше отношение к Нему кардинально меняется, когда мы понимаем, что все эти требования Он прежде всего выполняет Сам! Он Сам сравнивает Себя с верным супругом, готовым принять неверную жену, с человеком, выкупающем из рабства своих братьев (таков может быть смысл слова «искупитель»), с отцом, строящим жилище для своих детей. Источник человеческой любви, справедливости, верности, милосердия — в Нем, именно Он, Который Сам исполняет Свою заповедь, может научить этому и нас.

Сегодняшнее чтение вновь возвращает нас к теме нового Израиля. Здесь пророк использует появившийся впервые у Осии образ оставленной мужем за неверность жены, которую после раскаяния муж принимает обратно (ст. 1–7;  2:1-23). Этот образ оказывается ключом к пониманию сегодняшнего отрывка: он объясняет саму возможность того, что произошло с народом. Речь идёт о неизменности союза-завета, которому Бог остаётся верен даже тогда, когда на верность народа рассчитывать никак не приходится (ст. 9–10).

Казалось бы, такой подход весьма далёк от каких бы то ни было представлений о справедливости. Можно было бы в этом случае говорить о любви, которая прощает всё, но такая слепая и всепрощающая любовь свойственна скорее падшему человеку, чем Богу: Его любовь всегда требовательна, она не мирится с несовершенством любимого, которого Бог всегда старается сделать как можно более совершенным.

Дело, по-видимому, в другом. Характеризуя отношения между Богом и человеком, библейские авторы чаще всего прибегают к такому понятию, как верность (в русском Синодальном переводе соответствующее еврейское слово переводится обычно как «вера»). А мера верности, как нетрудно догадаться, определяется мерой духовной глубины и цельности того, кто хранит верность. И потому человеческая верность оказывается по определению ограниченной и конечной, а верность Божия — абсолютной. И такая абсолютная верность не может исчезнуть даже тогда, когда другая сторона о верности забывает.

Перестать хранить верность Своему народу для Бога означало бы изменить Себе, а этого, естественно, случиться не может, ведь Бог не человек. И тогда Богу приходится долго и упорно работать со Своим народом, напоминая ему о заключённом союзе-завете, о взятых на себя и забытых впоследствии обязательствах, о том, что само существование народа зависит от его отношений с Богом. И прикладывать совершенно невероятные усилия для того, чтобы снова сделать Свой народ поистине Своим, снова и снова очищать его и освящать, и вести за Собой, пытаясь научить наконец ходить более-менее самостоятельно.

Для такой педагогики нужны бесконечные силы и бесконечное терпение, но у Бога есть и то, и другое. Будь всё иначе, пожелай Бог отказаться от раз заключённого завета — и судьба Его народа была бы совершенно иной. Но, к счастью для всех нас, Бог любви не может действовать иначе.