Мысли вслух на16 Марта 2019

Вторая половина стиха 18 — это очень известные слова. Может быть, самые цитируемые во всем Ветхом Завете. Конечно, ведь Иисус включил их в Свою формулу главной заповеди закона. Но как же много людей до сих пор бегут от ее простого и ясного смысла, подобно тому законнику, который, желая себя оправдать, спрашивал: «А кто мой ближний?» (Лк. 10:29).

Вот классический пример. Человек говорит (или думает): «Написано «как самого себя». А разве я умею любить себя? Значит, мне нужно сначала научиться этому!» — и начинает любить себя. И так попробует, и эдак. Посмотрит со стороны: «Ну, как я себя люблю? Нет, еще недостаточно, надо еще». И опять давай себя любить. Так до ближнего дело и не доходит.

А ведь первая половина стиха показывает, что речь не идет ни о какой саморефлексии. Разве кто-нибудь из нас себе мстит? Злится (например, на собственные ошибки) — может быть, но не имеет злобы — наверняка. И апостол Павел в послании к Ефесянам (5:29) говорит о том же: «Никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее».

На первый взгляд, вопрос о шаббате и о том, как его соблюдать, кажется вопросом сугубо ритуальным, и все дискуссии на эту тему между Иисусом и упрекающими его фарисеями нередко представляются нам сегодня лишь спором о тонкостях Торы, которые к нашей христианской жизни никакого отношения не имеют. Но так может казаться лишь до тех пор, пока мы не задумываемся о том, что такое шаббат. Для нас сегодня ответом на этот вопрос является синагогальный календарь, шаббат для нас, как правило, ассоциируется с субботним днём, который в еврейском календаре был и остаётся седьмым, а нами сегодня нередко воспринимается, как шестой. А между тем изначальный смысл шаббата был в том, чтобы отделить для Бога некую часть отпущенного нам времени, освятив её и полностью посвятив богообщению, так, чтобы присутствие Божие раскрылось в шаббат настолько полно, насколько это доступно участвующим в праздничном собрании и в праздничной жертвенной трапезе. И тогда встаёт закономерный вопрос: а что, если в мир пришёл Тот, Кто несёт в себе полноту Божию и полноту Царства, так, что само Его присутствие освящает каждого, кто готов Ему открыться? Не станет ли каждое Его действие, через которое открывается эта полнота, тем освящением, которого искали участвующие в шаббате? А если несущий Царство в мир им не интересен, того ли они ищут, того ли ждут от шаббата? Не выродился ли он для них в пустую формальность, в голый ритуализм, духовно уже ничего никому не дающий? Отношение к тому, что делает Иисус, и становится показателем подлинности духовной жизни тех, кто оказывается рядом с Ним. И дело тут даже не в формальном принятии, ни в каких-то исповеданиях веры. Дело в том, ощущают ли те, кто говорит о себе, что они ищут Бога и хранят покой шаббата, дыхание того Царства, которое вошло в мир, или видят лишь формальное нарушение ритуала. От ответа на этот простой практический вопрос зависит для отвечающих всё. В том числе и надежда на спасение.

В Торе нередко говорится о Божьем народе как о народе особом, который Бог любит особенно и к которому относится тоже по-особому. У некоторых читателей Библии это вызывает недоумение, а порой и возмущение: выходит, у Бога есть какие-то любимчики, к которым Он относится не так, как к прочим? Значит, и Он не беспристрастен? Между тем, слова Торы не относятся ни к еврейскому, ни к какому бы то ни было другому народу. Звучит странно, но это так. Слова Торы относятся к народу Божьему.

Таким народом в истории человечества стал народ еврейский — тут сомнений нет. Но Бога еврейский народ интересует особенно именно как народ Божий, а не как один из множества существовавших тогда на земле семитских народов. А Божьим народом надо стать. И надо им быть. Вот к этому Бог и призывает Свой народ. Он устами Моисея говорит: ты дал сегодня Мне обещание и взял на себя ответственность за его исполнение. И Я беру на Себя ответственность и даю тебе обещание, которое исполню. Но лишь при одном условии: ты будешь Моим народом не на словах, а на деле.

Всё, что Я тебе обещаю, возможно лишь при одном условии: нормальных отношений со Мной. Может показаться, что Бог привязывает к Себе Свой народ теми благами, которые обещает в обмен на послушание. Но дело всё-таки в другом. Дело в том, что сами эти блага невозможно получить вне контекста тех отношений, которые связывают Бога с Его народом и с каждым, кто к Его народу принадлежит. Они — часть процесса этих отношений, они возможны лишь в том духовном пространстве, которое с ними связано и ими определяется.

В пространстве, которое можно было бы назвать пространством Завета. Вот там, в пространстве Завета, и становится еврейский народ народом Божьим. Там происходит встреча с Богом. Туда приходит Мессия. Там открываются двери Царства. Там происходит всё, что называют иногда историей спасения. Туда и зовёт Бог Свой народ с тем, чтобы ему быть и оставаться Его народом. И получить обещанное народу Божьему. Вначале землю. А потом — Мессию и Царство.

В Библии много историй о том, как вера проходит через испытания. Их содержание во многом сходно: следование Божьему обещанию неожиданно приводит к совершенно противоположному результату. В этом рассказе попытки Моисея исполнить задание, данное ему Богом, задание по спасению народа из рабства, приводят лишь к ужесточению принудительных работ. Моисей и те, кто был готов ему поверить, не могут следовать дальше «на автопилоте», когда все идет как по маслу и можно только удивляться, как Бог все здорово устроил. Нет, им приходится встать перед очередным выбором: либо все это было обманом (или самообманом), либо Бог будет верен Своему обещанию и не оставит их в рабстве. Получается, что вера — это выбор в пользу Бога, а испытанная вера — это выбор в пользу Бога, вопреки всему...

Противостояние близится к развязке. Для библейского автора в гибели египетских первенцев и в спасении израильтян совершенно ясно виден «перст Божий», Господь Сам проходит по Египту, поражая и спасая. Нам предоставляется нелегкая задача — как-то соотнести катастрофу с вмешательством Бога в историю, зная, что Он несет жизнь, а не смерть, и в то же время зная, что это Его голос, Его обращение к людям. Не случайно мы вспоминаем о Боге именно в ситуации катастрофы и ужаса. Бог Израиля — грозный, страшный Бог: Он ведет Свой народ к победе, поражая и наказывая его врагов, а в случае неверности Его гнев оборачивается и против израильтян. Увидеть в этом Боге Бога любви, прощения, самопожертвования — это не просто задача «оправдания Библии», сведения в ней концов с концами, а задача увидеть в этом страшном и прекрасном мире присутствие одновременно Бога-Вседержителя и Бога свободы и любви. Это потребует от нас умения принимать парадоксальную истину, а значит — и собственной внутренней цельности.

Господь - единственная надежда, и если отказаться от неё, то никто не сможет быть заступником. Желание избавиться от врагов является совершенно естественным, но мы видим, что просящий о заступничестве не настаивает, что достоин поддержки по причине собственных заслуг, наоборот, он называет себя бедным и нищим. У нас нет оснований относить слова о бедности к социальному положению просящего, и вовсе не потому, что Давид был царём, в конце концов, во время преследований со стороны Саула Давид многое испытал, нужда была ему знакома. Но когда мы стоим перед Богом, нам нечего Ему предъявить, всё, что мы могли бы назвать своими заслугами, рядом с Ним выглядит исчезающе малой величиной. Да и вообще, всё, что мы имеем, получено нами от Творца.

Но осознав свою нищету, мы оказываемся открытыми для Бога и становимся способными принимать Его бесчисленные дары. И тогда мы становимся подлинно богатыми.