Мысли вслух на 1 Петр 2:1-10

Пётр говорит о христианской жизни как о пути духовного становления каждого из христиан с непосредственным участием в этом процессе Самого Христа. Апостол не случайно говорит о слове и о «словесном молоке», которое в духовном смысле для становления христиан значит столько же, сколько физическое молоко для физического развития младенца.

Говоря о слове Божьем, в те времена имели в виду прежде всего Тору — не только как текст, естественно, но и как обращённое к человеку откровение. Речь идёт о том, что называлось тогда внутренней Торой — заповедями, которые воспринимались не как юридические или моральные нормы, а как непосредственно обращённые к человеку Божьи интенции. Это было действительно слово Божье — не услышанное от людей, от учителей или проповедников, а воспринятое непосредственно от Бога теми, к кому оно было обращено.

Внутренняя Тора становилась не просто духовным и нравственным императивом для человека, ей следующего, она создавала формы и рамки непосредственного богообщения, превращаясь во внутреннюю форму, которая духовно поддерживала человека. И если внешняя религиозность напоминает в этом отношении корсет, поддерживающий тело извне, то внутренняя Тора больше похожа на скелет, поддерживающий его изнутри и не ограничивающий подвижности. А результатом должно было быть превращение человека в «духовный камень», который, по словам апостола, мог бы стать частью дома, основанием которого является Сам воскресший Христос. Не случайно в этом контексте Пётр упоминает «святое священство» и «духовные жертвы».

Суть всякого яхвистского жертвоприношения — богообщение, пребывание в Божьем присутствии, совместная трапеза Бога и людей. А на священниках лежала задача соединить два мира — освящающий мир Божьего присутствия и мир земной, этим присутствием освящаемый. И вот теперь, после прихода Христа и явления миру Царства, именно жители Царства становятся священниками — мир теперь освящается через них. И в этом смысле можно говорить о «духовных жертвах»: если жертвоприношение — богообщение и пребывание в Божьем присутствии прежде всего, тогда вся жизнь христианина должна стать «жертвоприношением» — в смысле как раз именно такого пребывания.

Но без внутренней Торы это невозможно, без неё Царство останется для человека лишь чем-то внешним, потому, что изнутри он будет совершенно не готов принять ни его силу, ни его дыхание, и ещё меньше будет готов их удержать и нести в мир. А Пётр ставит христианам именно такую задачу — нести Царство в мир, став живыми камнями духовного Храма. Не больше, не меньше.

Христос назван живым камнем, но подобными Ему живыми камнями призваны быть и мы. Ещё раз апостол отмечает высоту, нам доверенную: мы призваны стать подобными Богу соработниками спасения. Ведь Он сотворил нас по Своему образу и подобию, и если даже мы исказили Его образ своей греховностью, это не значит, что Господь отказался от первоначального замысла.

Собирание верных вокруг Христа и есть важнейший шаг на пути к восстановлению повреждённого грехом мира. Перечень определений, раскрывающих предназначение христиан (род избранный, царственное священство, народ святый...), над которыми следовало бы почаще задумываться посреди повседневной суеты, Петр завершает словами о том, что христиане некогда не народ, а ныне народ Божий. Здесь вспоминается, как с призванием Авраама начинается путь народа, избранного на хранение верности Господу. Но если первоначально для выполнения порученного служения народу было необходимо отгородиться от языческих соседей, то теперь народ Божий расширяется, в его состав могут войти все призванные, хотя бы они были отвергнуты людьми. Но не Богом.

В сегодняшнем чтении апостол Пётр призывает нас возлюбить Слово Божие, как новорожденный младенец любит молоко. Для младенца любить молоко естественно, более того, ничего другого он и не любит — молоко для него единственная пища! И что же — Библия для нас должна быть единственным источником информации? С сегодняшнего дня не читаем ничего, кроме Библии, все книги сдаём в макулатуру? Или не обращаем внимания на слова апостола Петра и выбираем ту информацию, которая кажется нам наиболее подходящей к данному моменту? Вряд ли апостол Пётр хотел сказать, что Слово Божие — единственное слово, которое следует слушать и слышать. Но совершенно точно он имел в виду, что Его слово должно быть для нас важнее всякого иного слова. В конце концов, Библия не даёт нам исчерпывающей информации по всем существующим вопросам (например, вопросы теоретической грамматики там не рассматриваются). Но если есть противоречие между некой симпатичной мне философской теорией и Словом Божиим — я выбираю Слово Божие, а иначе я не христианин. То же самое касается вопросов морали и нравственности: критерий истинности некоего утверждения — Слово, именно оно — чистое молоко и истинная пища для нас.

Благость — это очень хорошее слово. Означает оно именно «что-то очень хорошее», только слово это нечасто употребляется и поэтому сохраняет свою выразительность. Итак, наш сегодняшний стих провозглашает, что Бог благ, Бог «очень хороший». Представление об этом вообще характерно для людей, верующих в Единого Бога. Тут дело в том, что если богов много, то допустить существование злых богов вполне можно, даже удобно: тогда человек, лавируя между интересами разных богов, может добиваться своих целей. Но если Бог один, то вопрос о Его благости становится абсолютно важным для человека: к благому Богу надо стремиться, а от злого — бежать!

Писание говорит о благости Божией с самых первых страниц, но все это по большей части слова, то есть внешняя по отношению к человеку информация. Новый Завет приносит новое познание Бога — в Духе Святом, приводящем нас к соединению с Отцом во Христе Иисусе, это познание — внутреннее, подобное тому, как мы познаем вкус пищи. Ветхозаветный псалмопевец призывает «вкусить» (Пс. 33:9) — Христос говорит: «Сие есть Тело Мое... сие есть Кровь Моя» (Мф. 26:26-28). И апостол Петр заключает: «Вы вкусили, что благ Господь».

Интересная мысль звучит в послании Петра: Бога, оказывается, можно не только увидеть или услышать, Его можно ещё и попробовать на вкус. Хотя мысль эта, быть может, не столь уж и нова. В псалмах, к примеру, встречается порой упоминание о Торе, которая «сладка» и «приятна гортани». На первый взгляд, такие ассоциации могут показаться странными и даже несколько низменными: ведь с услаждением вкуса и со вкусовыми ощущениями вообще у нас чаще всего ассоциируется еда, а с едой (как водится у падших людей) — обжорство. Но, быть может, это всего лишь проблема нашей греховности, нашей падшей человеческой природы? В самом деле, ведь именно в Евангелии мессианское Царство ассоциируется не с чем-нибудь «высоким» и «духовным», а с «низменным» застольем, с пиром. Впрочем, верующие евреи всегда готовы с охотой пригласить Бога за свой стол, все праздники предполагают трапезу, и за каждую трапезу приглашают Бога, будь то трапеза шаббата, пасхальный седер или любая другая праздничная трапеза. А если так, то и вкусовые ощущения, от вкушения пищи неотделимые, сами по себе не более и не менее духовны, чем любые другие. И Бог может говорить с нами через них так же, как через зрение или через слух. А вот как — это уже вопрос другой. Совершенно очевидно, что никакое ощущение не сможет рассказать нам о духовных реалиях ничего, если свести чувственный опыт только к информации, связанной с физическим миром. Но почему мы должны были бы ограничить область восприятия наших чувств только миром физическим? Только потому, что нам очевидна связь чувственного опыта с физиологией, с определёнными рецепторами и определёнными отделами головного или спинного мозга? Но является ли эта связь доказательством того, что никаких других источников информации, способных формировать у нас соответствующего рода опыт, помимо физиологических, не существует? Очевидно, нет, так же, как факт существования физического мира не может быть доказательством отсутствия существования множества других миров. И Бог, когда открывает нам Своё Царство, использует те же чувства для того, чтобы рассказать нам нечто об ином мире, которого до прихода Христа мы почти не знали, который прежде видели лишь издали и к которому теперь можем приобщиться. А наши чувства и здесь служат нам так же, как и в мире старом, давно знакомом. Но теперь они открывают нам не наш, ещё не преображённый, мир, а Царство, где нам отныне предстоит жить.

Камни бывают разные. Например, живые. О том, что Христос – краеугольный камень, мы знаем. Знаем и о том, что Он назвал камнем апостола Петра. Сегодня апостол Пётр напоминает, что каждый из нас – живой камень, и из этих камней созидается Церковь Божия. Как же она созидается? Сама по себе? В определённом смысле – да: камни сами складываются в дом духовный, как говорит апостол Пётр. Они сами «устрояют из себя» Церковь! Они? Мы с вами. Церковь созидаем мы сами, находя в ней своё место.Сама по себе? В определённом смысле – да: камни сами складываются в дом духовный, как говорит апостол Пётр. Они сами «устрояют из себя» Церковь. Они? Мы с вами. Церковь созидаем мы сами, находя в ней своё место.

Апостол Пётр говорит, что все мы – камни, из которых строится Церковь. Более или менее привычны слова о том, что Христос – «камень краеугольный, избранный, драгоценный». Мы помним и о том, что Иисус сказал Петру: «Ты – камень, и на сем камне я создам Церковь Мою» (Мф. 16:18). Но, оказывается, каждый из нас –камень, из которого строится Церковь! Мы не просто в ней – мы часть её, если бы не было христиан – не было бы и Церкви.

Камни, из которых построена Церковь, не простые, а живые. И это значит, что Господь не просто механически подбирал некие предметы подходящего размера и формы. В Его плане строительства учитывается каждый отдельный камешек – ведь все они разные, живые, а если они живые, то, значит, они меняются! И это важно, потому что Церковь тоже не просто здание – она живая. Итак, каждый из нас – не «винтик в механизме», а часть живой Церкви. И потому важно, чтобы мы помнили о том, что Церковь – не два-три камешка, а все камни вместе. Если живые камни будут враждовать – Церковь развалится (и мы видим, как это происходит). Если камни будут стремиться к миру и любви – Господь сможет построить из них Свой дом, Церковь.

В первой половине этого стиха апостол Петр провозглашает, что в тех, к кому он обращается, а значит и в нас, исполнилось Божие обетование, данное через Моисея при заключении завета на Синайской горе (Исх. 19). Но ведь там сказано, что обетование касается тех, кто исполняет все данные Богом заповеди — закон Моисеев. Разве мы их исполняем? А если вспомнить, как Иисус интерпретирует эти заповеди в Своей Нагорной проповеди (Мф. 5), то совесть наша должна немедленно обличить нас. И не надо думать, что это сейчас так, а во времена апостолов все было в порядке. Книги Деяний и Посланий апостолов свидетельствуют, что и тогда в людях, членах Церкви, праведность и грех, святость и отступничество перемешивались, как и в нас. Почему же Петр так пишет?

Есть один Человек, который не нарушил закон, восполнил и исполнил все заповеди, Избранник Божий, наш Царь и Первосвященник, Христос, в Нем совершается все, что обещал Бог в Своем завете, и все это становится и нашим тогда (и только тогда!), когда мы соединяем свою жизнь с жизнью Христа, когда мы предаем свою жизнь в Его руки и позволяем Ему управлять нашей жизнью. Нам только нужно не «отвлекаться» от Него, всегда искать Его, взирать на Него, как Петр, когда он шел по воде к Иисусу (Мф. 14:29-31).

Но Петр говорит и еще кое-что. В этой новой жизни у нас есть задача — нести ее другим людям, свидетельствовать пред ними о том, как изменил нашу жизнь Господь, являть такой свет, такую любовь, чтобы люди могли увидеть через нас полноту совершенства Того, Кто Сам есть Свет, Любовь и Жизнь.

Называя христиан «царственным священством» и «людьми, взятыми в удел», апостол тем самым напоминает им о главной задаче Церкви, которая, как видно, заключается, в первую очередь, в том, чтобы свидетельствовать о реальности Царства, которое уже вошло в наш мир, преображая его. Конечно, «совершенство Призвавшего вас» относится к Самому Христу, иначе это выражение понять невозможно. Но ведь свидетельство о Христе, если оно подлинное, неизбежно окажется в первую очередь свидетельством о Царстве, которое Он принёс в мир. Собственно, ни о чём другом мы и не могли бы засвидетельствовать миру, как христиане. Конечно, у каждого из нас наверняка найдётся нечто, связанное с нашей собственной традицией, культурной и религиозной. Но свидетельство о нашей традиции уже не будет нашим свидетельством, как христиан. Это может быть нашим свидетельством, как православных, католиков, протестантов или представителей ещё какой-нибудь из множества религий, из христианства выросших. Однако прямого отношения ко Христу и к Царству такое свидетельство не имеет, в лучшем случае оно может быть лишь нашей исторической и культурной интерпретацией христианства. Но ведь Иисус не предлагает нам никаких интерпретаций, Он предлагает нам только Себя и Царство, которое Он принёс в мир. И если мы действительно, по слову апостола, «люди святые», т.е. к этому Царству имеющие отношение, то только Христос и Царство могут и должны быть смыслом нашего свидетельства. Иначе мы очень быстро перестанем быть тем, чем апостол призывает нас быть.