Новость дня на 17 Ноября 2018

В праздник Успения Богородицы Католическая Церковь читает отрывки из Писания, говорящие о роли Девы в метаистории спасения человечества (по книге Откровения), о несущественности смерти перед лицом Воскресения (1 Кор. 15:20-26) и о человеческом прославлении Матери Господа (Лк. 1:39-56). Гимн Богородицы в Евангелии от Луки показывает, что ЕЕ прославленность — это прославленность Господа в Ней через Ее прославление Бога.

О всеобщем воскресении верующие евреи знали задолго до прихода Христа. Они знали, что настанет день Суда, и все, когда-либо жившие на земле, должны будут вернуться к жизни с тем, чтобы встать перед Богом и дать ответ за прожитую ими жизнь. Знали они и о мессианском Царстве, где воскресшие станут соседями тем, кто застанет приход Мессии при жизни: на мессианское Царство во времена Павла смотрели, как на Царство Божие, где земное и небесное соединены, так, что воскресшие, чудесным образом возвращённые Богом к жизни праведники станут в нём соседями тех, кто войдёт туда, не успев умереть.

Но на Мессию в те времена не смотрели, как на носителя Царства. Он был лишь его Царём, а само Царство устанавливалось Богом по Своей воле. Мессия же считался по природе обычным человеком, Которому дано особое призвание — мессианское служение. Мессией не обязательно было родиться, Им можно было стать так же, как другие становились пророками: Бог призывал на служение, и пророк становился тем, кем и должен был стать.

Павел же говорит о другом Мессии, о Том, Кто открылся ему на дамасской дороге. Этот Мессия был не просто Царём установленного Богом Царства, Он Сам нёс это Царство в Себе, нёс с самого рождения, которое тоже было необычным. Мессия, вмещающий в Себе всю полноту Царства, — образ новый, в традиционном иудаизме евангельской эпохи ничего подобного не было.

Образ такого Мессии и такого Царства заставлял иначе посмотреть на знакомые вещи. Царство входило в мир не просто как внешняя сила, как дыхание Бога, изначально чуждое и падшему миру, и падшей человеческой природе. Оно входило в мир через Человека, от каждого из нас отличающегося лишь тем, что Его человечность совершенно свободна от власти греха.

И отношения любви, установившиеся с этим Человеком, открывают полноту Царства каждому из нас, открывают по-человечески, так же, как по-человечески связывают нас с Ним отношения любви. Именно человеческие отношения становятся духовной основой Царства, и Бог входит в них, делая их богочеловеческими. Так жизнь Царства становится нашей жизнью, его история — фактом нашей духовной биографии, а его торжество — нашим спасением.

Воскресение Христа — начало нового воскресшего человечества; именно в этом смысле Апостол Павел называет Его первенцем из умерших. Соединение христиан со Христом подобно таинственной связи всех людей с Адамом; мы все согрешили в Адаме, и поэтому смерть царствует над всеми людьми (ср. Рим 5:12-14). Адам — первый из людей, кто умер, и открыл собой эру смерти; Иисус — первый из людей, Кто воскрес и открыл Собой мессианскую эру воскресения.

Здесь сразу встает вопрос: «Почему же христиане продолжают умирать, и никто еще, кроме Самого Христа, не воскрес так, как Он — в новом теле, чтобы больше не умирать?» Ответ Апостола замечателен тем, что весь промежуток между воскресением Христа и воскресением тех, кто во Христе, умещается в одно короткое слово «потом» (1 Кор. 15:23).

Для Бога «один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2 Пет. 3:8). Мы не знаем, сколько продлится история мира от воскресения Христа до Его второго пришествия; уже прошло почти две тысячи лет. Но вся эта эпоха — не более чем краткий промежуток в Божьем замысле о мире и человеке; Писание называет его «последними днями» (ср. Евр 1:1-2; 2 Пет. 3:3).

В конце отрывка — мысль, которую спустя девятнадцать веков один из героев Достоевского выразит другими словами: «Если Бога и бессмертия нет, то все позволено». Слова «будем есть и пить, ибо завтра умрем» (1 Кор. 15:32) — цитата из пророчества Исайи (Ис 22:13); эти слова произносят пирующие и веселящиеся в осажденном и гибнущем Иерусалиме. В этом веселье нет надежды; но у нас есть надежда — Христос.