Новость дня на 10 Марта 2026

В Библии много историй о том, как вера проходит через испытания. Их содержание во многом сходно: следование Божьему обещанию неожиданно приводит к совершенно противоположному результату. В этом рассказе попытки Моисея исполнить задание, данное ему Богом, задание по спасению народа из рабства, приводят лишь к ужесточению принудительных работ.

Моисей и те, кто был готов ему поверить, не могут следовать дальше «на автопилоте», когда всё идёт как по маслу и можно только удивляться, как Бог всё здорово устроил. Нет, им приходится встать перед очередным выбором: либо всё это было обманом (или самообманом), либо Бог будет верен Своему обещанию и не оставит их в рабстве. Получается, что вера — это выбор в пользу Бога, а испытанная вера — это выбор в пользу Бога, вопреки всему...

Дело Божье не всегда делается легко, просто и быстро. Если бы мир оставался Царством, каким он был сотворён, всё было бы проще: воля Божья тогда была бы единственной волей, определяющей течение всех событий. В падшем же мире всё не так, тут, помимо Божьей, действует ещё множество других воль. Само по себе это бы не было проблемой: Бог ведь и хотел, чтобы, помимо Него, в сотворённом Им мире действовали другие, Им же сотворённые, существа.

Проблема в том, что существа эти зачастую Богу противодействуют. Такое не всегда и не обязательно происходит по злому умыслу — просто всякая отделённость от Бога, всякое желание создать себе свой особенный мирок, отдельный от большого Божьего мира, объективно приводит к тому, что его обитатели противопоставляют свою волю Божьей.

Впрочем, маленьким такой мирок оказывается лишь по сравнению с Божьим миром, с сотворённой Им вселенной, а изнутри он может показаться очень даже большим. В таком отделённом от Бога мире может происходить много такого, что в Божий план не вписывается. Так было и в Египте, куда вернулся Моисей с тем, чтобы вывести оттуда свой народ. Египетские власти не горели желанием слушать неизвестно откуда взявшегося пророка какого-то неведомого им Бога, о Котором они не имели понятия. Кто такой, в самом деле, этот Яхве, чтобы Его слушать? И почему кто-то должен отпускать кого-то в пустыню по Его требованию? Вопрос с точки зрения египтян был вполне естественным.

Равно, как вполне естественной была и реакция властей: раз эти варвары вдруг вспомнили о каких-то своих богах, значит, свободного времени у них много, и даже слишком. Стало быть, надо загрузить их работой так, чтобы они и думать забыли о каких-то богах и о праздниках. Да и зачем бы, в самом деле, могли быть нужны египтянам семиты, празднующие свои праздники на египетской территории?

Ведь в те времена Палестина принадлежала Египту, и египтянам меньше всего было нужно, чтобы у семитских племён дельты пробуждалось какое-то племенное самосознание — а это раньше или позже произошло бы неизбежно, если бы они вспомнили о своих богах и стали праздновать посвящённые им праздники. Между тем, отказ властей и увеличившийся объём работ повергли народ в уныние. Они надеялись, что этот пришедший издалека чудотворец облегчит им жизнь, однако пока что она становилось только хуже. Такое начало требовало Божьего вмешательства — иначе весь проект закончился бы, не успев начаться.

Первая просьба Моисея и Аарона отпустить народ окончилась неудачей (ст. 1–2). Впрочем, Бог Сам заранее сообщил о ней Моисею, когда посылал его в Египет (Исх 3:18–20). И тогда встаёт вполне естественный вопрос: означает ли это, что решение фараона было предопределено заранее?

Наверное, всё же не означает. Речь идёт о другом: Бог знает сердце фараона, которое для него прозрачно так же, как прозрачно для него сердце всякого человека, а потому Он знает и о том, что фараон не позволит народу Божию просто так покинуть страну. Но что же мешает фараону? Ведь вначале Моисей даже не говорит ещё о том, чтобы уйти навсегда, он просит пока отпустить народ всего лишь на три дня с тем, чтобы отпраздновать свой религиозный праздник и затем вернуться (ст. 1 – 4). Но даже на такую просьбу следует отказ.

Конечно, всё это можно было бы объяснить одними административными и хозяйственными соображениями: ведь такие праздники отвлекают народ от работы (ст. 4 – 5). Кроме того, было и ещё одно соображение, выраженное самим фараоном в словах: «Я не знаю Господа» (ст. 2). Египетское правительство, несомненно, должно было осознавать угрозу пробуждения национального или племенного самосознания у племён дельты, которые вполне могли бы в этом случае вспомнить об иных временах, когда их предки пришли в Египет как победители, а на престоле фараонов находилась семитская династия. В такой ситуации позволять семитам вспоминать о своих богах-покровителях и тем более поклоняться им было бы опрометчиво.

И всё же главная причина, по-видимому, была в другом. Не случайно сразу же после высказанной Моисеем и Аароном просьбы речь заходит о праздности, о том, что народ, видимо, недостаточно загружен работой, и от безделья ему в голову начинают приходить глупые мысли и нелепые идеи (ст. 6 – 9, 17). И здесь перед нами уже не специфическая логика властей Египта, а логика, присущая всякой власти во всякое время. Ведь по сути своей любое государство представляет собой социальную машину, механизм, который функционирует тем надёжнее и безотказнее, чем меньше составляющие его «элементы» задумываются о посторонних вещах. С точки зрения логики, присущей идеально функционирующей государственной машине, человеку лучше всего было бы быть муравьём или пчелой, и не потому, что они малы, а потому, что они — идеальные работники-функционеры, никогда и ни на что не отвлекающиеся от работы.

Но человек никогда не бывает столь далёк от того, кем Бог задумал его создать, как тогда, когда уподобляется пчеле или муравью. В величайшем грешнике образ Божий чудовищно искажается; в человеке-муравье он просто исчезает. И потому столь неизбывен конфликт между Богом и всяким государством: Бог нужны люди, государству — муравьи.