Мысли вслух на Ис 11:1-10

«Росток», «ветвь» — так обычно называет Мессию Исайя Иерусалимский. Праведный правитель — таким видит Мессию пророк. Проще всего было бы сказать, что Исайя повторяет в этом случае то, что говорили до него пророки прежних времён. В самом деле, мысль о том, что во главе народа Божия должен стоять праведный, Богом поставленный вождь, который будет судить народ на основании Богом же данного закона, была высказана духовными лидерами пророческого движения ещё во времена Судей, до избрания первых царей. Но только ли в традиции дело? Царство Божие не от мира сего — так скажет, придя в мир, Сам Спаситель.

Но ведь «не от мира сего» не означает «вне мира». «Не от мира сего» означает «не по законам этого мира». Не по законам этого мира потому, что все его законы искажены грехом, в котором лежит падший мир. Но ведь задуман-то этот мир Богом был как Его Царство! И если сейчас он не таков, то только потому, что в какой-то момент что-то в нём пошло не так, как было задумано Богом. А Бог решил исправить это. Он Сам Царь мира.

«Благословен Ты, наш Господь, Царь вселенной» — так начинается большинство еврейских молитв. Значит, и над народом Божьим тоже должен быть праведный Царь, а сам этот народ должен явить миру образец праведного Царства. Царство же для древних — в первую очередь подданные, а не территория, отношения, связывающие его жителей, а не земли, на которые распространяется власть царя. У царя может не быть своей земли, но не может не быть подданных. Земля же — дело наживное, её можно и завоевать.

А вот способы удержать подданных в своей власти у каждого царя свои. Тот Царь, о котором говорит Исайя, удерживает их праведностью и верностью Богу (в Синодальном переводе праведность названа правдой, а верность истиной). Это та самая праведность, которая позволяет справедливо решать судебные дела бедняков. Казалось бы, земной суд земного правителя, но… Едва ли найдётся на земле правитель, который сумел бы справедливо, никого не обижая, разрешить проблемы всех бедных, несчастных и обездоленных. Обычному человеку, пусть и преданному Богу всем сердцем, такое не под силу.

И тут за образом царя земного, пусть и праведного, проступает образ другого Царя. Царя, чьё Царство «не от мира сего». Царя, Который не связан никакими земными ограничениями, ограничениями падшего мира, лежащего во зле. Царя, Который один может завершить то дело, которое пытались иногда начать делать в этом мире правители, стремившиеся к праведности. Царя, Который и саму эту праведность явит миру в полноте, недоступной обычному человеку.

Исаия показывает нам два качества Бога: истина и милость. Человечество, как это ему свойственно во всем, всегда пытается остановиться на чем-то одном. Каждый выбирает то, что ему больше нравится и не признает другой стороны. В Боге же есть баланс несовместимого. Истина свидетельствует нам о верности Бога своим обещаниям. Верность до буквального исполнения пророчеств, которое не всегда может видеть человек, будучи ограничен во времени и пространстве. Это то, что укрепляет наш щит веры, веры Богу. Милость же дает нам надежду на то, что если не нашлось на нас пророчества, то Он примет нас и без него.

На Мессию все поздние пророки, включая Исайю Иерусалимского, смотрели, как на праведного судью. Но что такое, в сущности, праведный суд? Если бы этот вопрос задали кому-нибудь из ранних пророков — духовных предшественников Исайи, любой из них ответил бы: это суд, произведённый в соответствии с Торой — данным Богом законом, по которому только и должен жить народ Божий. Но можно ли считать такой суд судом Божиим в полном смысле слова? В еврейском тексте библейских книг понятия «справедливость» и «праведность» не случайно обозначаются одним и тем же словом. Только праведник может быть справедливым судьёй. Но где же искать такого судью? Где найти безупречного праведника, неподвластного греху? Не случайно высшим Судьёй все истинные праведники и настоящие судьи всегда считали одного лишь Бога. Только Он один может судить человека; земной судья может судить лишь конкретные поступки. Но что, если человек вершит не свой суд, пускай и в полном соответствии с данным Богом законом, а суд Божий? Может ли Бог использовать человека для Своего суда? И каким должен быть такой человек? Исайе открылось это: таким Человеком может быть лишь посланный Богом Мессия, жизнь Которого будет вся, без остатка, принадлежать не Ему Самому, как Человеку, а Богу, Который посылает Его в мир. Тогда Человек видит подсудимого таким же, каким его видит Бог. И потому решение Мессии становится актом Божьего суда — справедливого суда праведного Судьи.

Невозможно увидеть такое будучи в нашем обыденном человеческом состоянии. Для этого нужно «подняться» над этим миром — так, чтобы события настоящего и ближайшего будущего не заслоняли тех отдаленных времен, к которым устремлена человеческая история. Именно в подобном состоянии пребывает Сам Бог, мы называем это вечностью, поэтому пророчество — это результат того, что Дух Святой как бы соединяет с вечностью то место и время, где находится пророк, и у того открывается «духовное зрение», которым он прозревает нечто до того невиданное. Поскольку это видение совершается в вечности, где нет нашей обычной временной последовательности, то пророку остаются неведомыми «времена и сроки», он в состоянии засвидетельствовать факт (так, как он может его понять и описать), но не сказать, когда в истории он произойдет.

Зачем тогда Бог дает это видение? Возможно, дело в том, что Он считает правильным открыть человеку Свой замысел, показать ему то, к чему Он ведет этот мир, для того, чтобы у человека была возможность выбрать — будет он помогать Богу в этом труде или противостоять Ему. Бог любит людей, а значит — уважает их свободу.

Обычно мы считаем, что единомыслие — это то, чего можно достичь или добиться. Характерно само выражение — добиться единомыслия, то есть бить до тех пор, пока оное не образуется. Мы морочим друг другу голову, приводим тонны аргументов или просто уговариваем друг друга, чтобы другой человек начал думать так же, как мы. Лучшие из нас пытаются встать на точку зрения другого, чтобы не только его заставить согласиться, но и самим попробовать согласиться с другим человеком. Когда такая ситуация случается на работе, это называют «пойти к начальнику обменяться мнениями, прийти — со своим, уйти — с его».

Апостол же призывает нас к совершенно иному: «Бог же терпения и утешения да дарует (δωρέομαι) вам быть в единомыслии между собою, по учению Христа Иисуса». Речь идет о том, что единомыслие — дар Божий, и его, следовательно, невозможно добиться человеческими средствами.

Мы знаем, что дары от Бога получают те, кто о них просят и всегда имеем такую возможность. Но поразительно то, что говорит апостол об условиях обретения этого именно дара. Во-первых, безграничный Бог, когда мы просим у Него дара быть в единомыслии друг с другом, проявляет определенные черты Своей личности: терпение и утешение. И если мы просим у Него некоего дара, то нам следует попытаться быть подобными Ему в том, что сущностно для преподания и, следовательно, получения его. В данном случае, для стяжания дара единомыслия друг с другом, необходимо быть терпеливыми и утешающими друг для друга.

Далее, для чего добиваются единомыслия люди? На примере идеологизированных обществ или семейных пар видно, что мы ищем единомыслия, чтобы властвовать друг над другом или обрести уверенность, когда веры не хватает. Апо-стол же говорит: «дабы вы единодушно, едиными устами славили Бога». И если наша цель — иная, то единомыслие не будет достигнуто никакими силами.

Наконец, что нужно делать, чтобы обрести этот дар? А вот что: «Посему принимайте друг друга, как и Христос принял вас». Как Христос принял нас — это значит в безусловной милости, когда мы были еще грешниками! Если ты хочешь быть в единомыслии с другим человеком, то: а) молись об этом,
б) терпи и сострадай этому человеку,
в) ищи единства, чтобы вместе славить Бога,
г) с любовью и милостью принимай этого человека таким, каков он есть.

Продолжая разговор о жизни в Царстве, Павел обращается к основополагающим понятиям пророческой традиции, связанным с описанием отношений между Богом и народом Божиим: милосердию («милости») и верности («истине»). Такое обращение, разумеется, не случайно, ведь милосердие и верность остаются основополагающими и для живущих в Царстве в их отношениях со Христом. Говоря об обрезанных, т.е. о евреях, апостол напоминает не столько о верности народа Богу, сколько о верности Бога однажды данным обещаниям и однажды заключённому союзу; говоря же об обратившихся ко Христу недавних язычниках, он вспоминает о милосердии: ведь, в отличие от евреев, язычникам Бог ничего не обещал и никаких союзов с ними не заключал, так что, если им всё же открывается путь в Царство, то исключительно как дар, на который они не имеют никакого права и на который никак не могут рассчитывать, даже в том смысле, в каком могут рассчитывать на него евреи, которым всё же некоторые обещания были даны. А поскольку Царство основано на милосердии и верности, то и отношения между живущими в нём также должны быть пронизаны милосердием и верностью. Милосердие же и верность предполагают снисхождение к слабостям тех, кто по определению не может быть сильным, лишь недавно приобщившись к жизни Царства. Ведь, в отличие от обычной религиозной общины, где важна именно общность взглядов и их ортодоксальность, в Царстве важно духовное единство верных.

С точки зрения религии важнее всего взгляды людей, их идеи и мнения; с точки зрения Царства важнее всего отношения, без которых невозможно славить Бога. А ради отношений можно смириться со многими различиями, религиозными и мировоззренческими, тем более, что без такого смирения едва ли можно рассчитывать на духовное единство («единомыслие») Церкви, о котором говорит апостол чуть выше в ст. 4 – 5.

Грядущий Спаситель на первый взгляд рисуется грозным судьёй, расправляющимся с грешниками, что вроде бы подтверждается словами о том, что Он убьёт нечестивого. Но далее мы читаем о том, что волк будет лежать с ягнёнком, а лев станет есть солому. Значит, жестокость и хищные нравы не будут больше царить не только в человеческом обществе, но и в природе. Но если даже для защиты ягнят не понадобится применять насилие, то зачем в таком случае убивать нечестивого человека?

Видимо, эти слова относятся всё-таки не к грешным людям, находящимся под властью зла, а к вдохновителю зла, древнему искусителю, провоцирующему людей на грех в надежде поработить их души. И тогда слова о победе над ним, совершённой духом уст Спасителя, следует понимать как пророчество об окончательной победе Господа над всяким злом, которая должна наступить в конце времён.

Может показаться, что в пророчестве соединены разные события: окончательная победа над злом и более близкое избавление народа из плена. Но, должно быть, здесь нет противоречия и радостные картины освобождения народа от иноземных притеснителей виделись Исаие прообразом грядущей победы правды и справедливости для всех народов. Ведь любое подлинное добро — это частица того исходящего от Господа великого добра, которое в конце концов должно восторжествовать.

Сегодняшнее чтение предлагает нам одно из наиболее известных мессианских пророчеств Исайи. Перед нами мессианский гимн, описывающий не только Самого Мессию, но и некоторые черты мессианского Царства. Конечно, здесь Мессия видится Исайе ещё в образе земного царя, потомка Давида («сына Иессея», ст. 1), но пророк тут же говорит об этом царе, что он будет водим Богом и что дух Божий будет на нём (ст. 2–3).

Главной задачей Мессии, как она открывается Исайе, становится полное преобразование всей жизни народа Божия: Он должен будет установить в стране справедливые законы, соответствующие Торе, и, как правитель, стать справедливым судьёй для Своих подданных (ст. 3–5). Но этим дело не ограничивается. Ведь никакой правитель и судья, даже водимый Богом, не в состоянии изменить законы природы. А здесь они меняются так, что животные, которые обычно не могут спокойно пребывать рядом друг с другом, оказываются способны мирно сосуществовать (ст. 5–7). Да и враждебность некоторых представителей животного мира к человеку, как видно, исчезает (ст. 8). Такое, вероятно, было бы возможно в мире, ещё не испорченном грехопадением. По-видимому, именно это и имеет в виду Исайя: пришествие Мессии для него становится возвращением к истокам, к тем дням, когда мир ещё не знал греха.

Конечно, Царство, о котором свидетельствует Иисус, — не Эдемский сад, ведь Он говорит не о возвращении мира к состоянию, в котором мир пребывал до грехопадения, а о его преображении, о том, чего прежде этот мир не знал. Но у преображённого мира с миром, о котором говорит Исайя, есть нечто общее: ни тот, ни другой не знают ни зла, ни греха. По-видимому, для Исайи именно этот момент был наиболее важен: ведь он знал, что прежде, чем явится Мессия, миру придётся пройти через Суд, через который можно пройти, лишь полностью освободившись и очистившись от греха. Исайе не была открыта ещё картина преображённого мира во всей её полноте, но одно он увидел совершенно ясно: никакому греху в нём места не будет, а потому и от зла он будет свободен.

Наверное, поэтому и Мессию он видит именно как праведного правителя и судью. Здесь перед нами скорее символ, чем образ реального Мессии-Христа, но символ этот наполнен глубоким смыслом: Мессия оказывается для Исайи воплощением Божией правды, и здесь пророк, несомненно, оказался абсолютно прав. Таким открылся Мессия Исайе Иерусалимскому; другим пророкам Он откроется иначе, и образ Его будет постепенно прояснятся, всё более и более приближаясь к евангельскому.

Вновь Исайя пророчествует о пришествии Того, кто спасет Израиль Ему открывается еще одно Его имя – Отрасль. Это будет зеленый росток, проросший из пня, оставшегося от срубленного древа – царского дома Давидова, который не сможет устоять.

И все же у этого пня останутся корни, питаемые живой водой. И вот настанет день, появится новый побег, из которого вырастет новое древо – новый царский род.

Исайе открывается также, что этот Спаситель будет Божиим помазанником – Мессией. Дух Яхве даст ему все необходимое для Его царственного служения: премудрость, необычайную силу, ведение сокрытого. При этом Он будет исполнен страхом Божиим – кротостью и смирением.

Мессия восстановит Божию справедливость. Это приведет к установлению мира (шалом), который наполнит все мироздание.

Господь обещает Своему народу мир. Это не просто прекращение войны с Ассирией. Когда воцарится Мессия, отрасль из корня Иессеева (отца Давида), мир будет всеобъемлющим — он распространится на все народы, преобразит всю природу: животные перестанут истреблять друг друга и человека, младенец сможет играть со змеей, прекратится вражда между Израилем и язычниками. Когда же наступят эти сказочные времена? Новый Завет говорит нам о примирении с Богом через смерть Иисуса Христа. Не это ли начало и корень мира на земле, начало осуществления Его Царства?

Отрасль от корня Иессеева, Христос приходит для спасения всего человечества. Утешение Израилево дано для всех, говорит Господь. Пророк Исайя провозглашает сегодня, что Христос станет знаменем для народов и к Нему обратятся язычники. Пророк воспевает величественный гимн избавлению, которое дарует Господь. В этом избавлении находится место для всех: Иуды и Ефрема, и для всех язычников. Замысел Божий в том, чтобы спасти остаток Израиля и через это привлечь к спасению все народы. «...Бог — спасение мое, - говорит пророк от лица всех народов, - уповаю на Него, и не боюсь». Все, что говорится об остатке Израиля — это Его, Божий суд. Но где бы были мы все, если бы Он по милости Своей не открыл и нам этого упования? Поэтому это не только гимн древнееврейского пророка, но и наш.

Снова пророк Исайя возвещает нам слово упования. Он провозглашает слово Господне о том, что Христос — отрасль от корня Иессеева — станет знаменем для народов, и к Нему обратятся язычники. Пророк воспевает величественный гимн избавлению, которое дарует Господь. В этом избавлении находится место для всех: Иуды и Ефрема, и для всех язычников. Замысел Божий в том, чтобы спасти остаток Израиля и через это привлечь к спасению все народы. «Бог — спасение мое, - говорит пророк от лица всех народов, - уповаю на Него и не боюсь». Все, что говорится об остатке Израиля — это Его, Божий суд. Но где бы были мы все, если бы Он по милости Своей не открыл и нам этого упования? Поэтому это не только гимн древнееврейского пророка, но и наш.

Апостол не устаёт напоминать нам, что для христианина речь никогда не идёт о собственных успехах, достижениях или, наоборот, провалах. Конечно, христианская жизнь — это духовный путь, который надо пройти. Но главное на этом пути — не самосовершенствование, а явление миру Царства. Христианин живёт не для себя, а для других. Правда, не в смысле того альтруизма, которого окружающие почему-то нередко ожидают от христиан, а в смысле своей причастности Царству.

Служением христианина является сама его жизнь, если только она действительно христианская. Потому, что в этом случае сквозь его жизнь проступает, чем дальше, тем ярче и отчётливее, жизнь Царства, к которой каждый общающийся с христианином может приобщиться. Но такая жизнь возможна лишь в том случае, если человек с самого начала отказывается от мысли о том, чтобы жить самому по себе. Не для себя (или для других), а самому по себе.

Жизнь христианина перестаёт принадлежать ему самому, она становится Божьей, Христовой, вливаясь в поток жизни Царства, который превосходит всё, что человек мог бы себе представить. Но поток этой жизни должен течь свободно. Его невозможно удержать для себя, остановить, отделить себе из него несколько струй с тем, чтобы они гарантированно принадлежали бы кому-то конкретному. Тут или свободное движение, или ничего. Но тогда придётся отказаться от абсолютизации любых форм, способов и образов христианской жизни, включая свои собственные.

Осознать как факт, что жизнь всех христиан, если они действительно христиане, одна, а формы — организационные, богослужебные, вообще религиозные — вторичны. И ни одна из них не лучше любой другой — каждая хороша тогда, когда уместна, когда адекватна существованию в Царстве тех или иных людей или сообществ. А если так, то отказ от абсолютизации собственной формы является не просто уступкой ближнему, но и необходимым условием пребывания в Царстве.

В самом деле: ведь и те формы, в том числе религиозные, которые мы считаем своими, родными, органичными, на самом деле относительны, и в какой-то момент нам, вполне вероятно, придётся от них отказаться. И тогда правоверный еврей вполне может обнаружить, что то, чем он так гордился и за что так крепко держался — его собственная религиозность — вовсе не даёт ему никаких преимуществ в главном перед язычником, у которого ничего такого не было. Потому-то и советует апостол не абсолютизировать никакие формы: ведь абсолютизация предполагает самоотождествление, которое в духовной жизни скорее помешает, чем поможет.

Основной смысл, который мы вкладываем в слово «принимать» кого-либо,- принимать таким, как есть. Конечно, апостол имеет в виду и это тоже: призыв терпеть других людей, принимать их такими, какие они есть и не пытаться их переделать. Уже одно это вовсе не просто, потому что страсть к перевоспитыванию и поучению окружающих свойственна большинству из нас.

Но слово, которое дважды в этой фразе использует апостол, в греческом языке в первую очередь имеет значение «брать к себе, брать с собой, присоединять». Не просто терпеть, но включать в свою жизнь, присоединять к себе, брать с собой в своем путешествии в вечность. Вот к чему призывает нас апостол, обосновывая это тем, что так Христос взял нас к Себе в славу Божию. Не просто Христос терпит нас такими, какие мы есть, но, больше того, именно таких нас Он берет к Себе.

И, поскольку Он обещал, что принимающий другого принимает Самого Христа, это наше включение друг друга в свою жизнь становится встречей с Самим Воскресшим.

Много мы знаем разных библейских наименований Бога, а в самом начале 15 главы послания к Римлянам Павел дает нам еще два - Бог терпения и утешения и Бог надежды. Удивительные имена, и какой глубокий смысл в них заложен.. Они говорят нам о таких свойствах Бога, которые мы часто забываем. Гораздо чаще мы помним карающего Бога, всемогущего Бога, который является в молниях, силе и славе. И это тоже прекрасно.

Но помним ли мы о Божественном терпении, о том, что ведь гораздо больше внутри нас того, что должно бы окончательно отделить нас от Бога? Мы часто вспоминаем о Боге в трудные дни нашей жизни, обижаемся на него, выставляем ему длинные счета или еще более длинные списки наших нужд. Но когда все налаживается, мы не видим в этом чуда, находим логичные объяснения тому, что на самом деле - дар Господень. А Он все равно терпит нас, любит и ждет всегда, даже когда мы отворачиваемся от Него. А когда возвращаемся - утешает нас вновь, дает надежду на то, что еще не все потеряно в нашей жизни.

И к этому же Он призывает нас - терпеть друг друга, утешать в скорбях и давать надежду. "принимайте друг друга, как и Христос принял вас в славу Божию". Значит - прощать обиды и оскорбления, принимать, не выставляя условий ("если ты будешь хорошо себя вести.." или "если ты сделаешь то-то и то-то"). Принимать просто потому, что точно так же принимает нас Христос - грешными, злыми, обидчивыми, забывчивыми, всякими. Не потому, что мы заслужили - а просто потому что Он нас любит.